Эдуард Веркин - Челюсти – гроза округи. Секреты настоящей рыбалки
Но паника уже проклевывалась, уже била в мозг, уже мешала размышлять логически. Это не течения, это щука! Да-да, это щука, очень непростая щука, заманивает его в глубину! Мешает выбраться. Ждет, когда он ослабеет, чтобы схватить своими челюстями. Это проклятие озера! Оно топит всех, кто покушается на скрытую в его глубине тайну…
В голову лезли бесчисленные истории о затянутых в омут мастерах спорта по плаванию, о сведенных конечностях, о пловцах, запутавшихся в водорослях и не найденных никогда.
Генка опустил голову в воду и осмотрелся. Щуки не было. Никто не приближался к нему с разинутой пастью, ощеренной сотней крючковатых острых зубов.
Он снова поднял голову над водой, выплюнул загубник трубки и отдышался. Решил было покричать и позвать на помощь, но стало стыдно. Затем заставил себя думать, а не бояться.
Страх – в голове, говорил себе Генка. Страх это просто скачок давления и выделение в кровь определенных веществ. Физиология. Химия. А значит, бояться не стоит. Стоит спокойно подумать.
Все в порядке. Я не тону. Лежу на воде, дышу воздухом. По небу плывут облака. Почему я не могу добраться до берега? Должно быть, происходит что-то такое, что имеет вполне реальное, совсем не сказочное объяснение.
И тут Генка вспомнил. Если идти по лесу просто так, без всяких ориентиров, то рано или поздно сделаешь круг и вернешься на то самое место, с которого вышел. Потому что правая нога делает шаг чуть больше, чем левая. А если правая нога делает шаг больше, то, значит, вполне может быть, что и ластом она гребет сильнее. И если плыть вот так, без четко проложенного маршрута, то запросто можно рисовать круги и по воде.
Тогда Генка придумал следующее. Он перевернулся на спину, отыскал глазами на противоположном берегу высокую красноватую сосну и поплыл, ориентируясь на ее верхушку. Через некоторое время перевернулся на живот и увидел водоросли. Дно. Тогда Генка развернулся и двинулся по направлению к пляжу, к месту, куда обычно выходили плавать утки.
Очень скоро он увидел плывущие по поверхности воды перья и мелкий пух. Генка обогнул отмель и пристроился в небольшой промоине. Надо было ждать.
Отмель уходила в озеро пологим склоном. Видимость была отличная, метров двадцать, не меньше. Генка крепко сжимал в руке свой импровизированный гарпун и ждал появления щуки.
Дышалось через трубку легко. Солнышко прогревало воду на небольшой глубине, и Генке было тепло и уютно. Какие-то мелкие рыбешки щекотали его ноги и пытались забраться под ворот гидрокостюма. Выходить на поверхность Генке не хотелось совершенно.
Щука не появлялась. И в какой-то момент Генка вдруг забыл, зачем он залез в воду, что он здесь делает и зачем у него в руке вилы. Генка расслабился и выпустил гарпун, разминая пальцы. И сразу же почувствовал перемещение воды за спиной.
Генка лениво обернулся.
Перед ним, нос к носу, стояла щука. Длинная хищная морда почти упиралась ему в маску. Щука была огромная, похожая на толстое бревно, оранжевые плавники гнали воду, маленькие глаза смотрели на него, на Генку.
Щука стала медленно раскрывать пасть.
– А-а-а! – заорал Генка и захлебнулся.
Вода залила дыхание, Генка закашлялся и попытался выскочить на поверхность. Он забыл про гарпун, забыл про все, потерял трубку. Ему хотелось одного – побыстрее оказаться на берегу подальше от этого зубастого кошмара.
– А-а-а! – пытался Генка выплюнуть набравшуюся в рот воду. Но сделать это под водой не получилось.
Щука продвинулась вперед еще. Тогда запаниковавший Генка, пытаясь отбиться от жуткой рыбины, стукнул ее кулаком по самому кончику верхней челюсти. По носу.
И щука стала медленно отступать в глубину. Генка отыскал загубник трубки, выплюнул, наконец, воду и стал кричать, развивая победу:
– Пошла! Вали отсюда! Вали!
Он огляделся в поисках гарпуна. Гарпун плавал метрах в трех справа.
– Я тебя сейчас!
Когда Генка смог дотянуться до гарпуна, щука уже растаяла в глубине.
Генка отдышался. Руки его дрожали. Ноги тоже.
Выбираться сразу на пляж нельзя. Нельзя же обнаружить свой страх и нерешительность перед друзьями. Поэтому Генка решил немного поплавать туда-сюда для вида. Так он и сделал. Сплавал вдоль берега к сежню, достал из сети очередную запутавшуюся щучку, быстро переплыл протоку, повертелся еще немного на отмели и лишь потом двинулся к пляжу.
Из озера Генка выбрался поздно, когда солнце уже собиралось коснуться земли своим нижним краем.
– Ты чего там круги нарезал? – сразу же спросил его Витька.
– Какие круги? – не понял Генка.
– Какие-какие!.. Плавал по кругу, как заводной! Мы уж думали, с тобой случилось что. Кричали, кричали – бесполезно, ты ничего не слышал.
– И в самом деле не слышал. Там время по-другому как-то идет…
– Это Старый Ник? – Жмуркин презрительно ткнул пальцем в добытую Генкой рыбину.
– Нет, просто… – ответил Генка. – А Ник… Ника я не видел.
Из камышей на болотистом западном берегу поднялась пара больших серых птиц и потянулась в сторону Волги.
– И что теперь делать будем? – спросил Витька.
– Не знаю, – развел руками Генка. – Надо его на крюк ловить. Или на что-то другое. Он сейчас и вправду голодный – утят-то тетка не выпускает. Брать самую толстую леску – и ловить. Или на спиннинг.
– А если он в реку уйдет? – спросил Витька.
– Не уйдет, – покачал головой Генка. – Там сеть. Она белугу выдержит.
Они сидели возле костра, грели руки. Генка стягивал гидрокостюм.
– Так что же все-таки делать? – в очередной раз спросил Витька.
– Вечер уже, – Генка свернул костюм. – Ночь теплая будет. Предлагаю тут посидеть. Комаров нет. Пожарим на веточках щуку, потом в стог заберемся.
– Стог – это по-нашему, – улыбнулся Жмуркин. – Только, чур, я с рыбой возиться не буду.
– Я сам, – сказал Генка. – А вы дров пока соберите.
Витька и Жмуркин отправились собирать дрова, а Генка стал чистить щуку.
Через двадцать минут Витька и Жмуркин притащили к костру сухую иву. Генка доскребал щуку.
– Бедная рыба, – сказал Жмуркин. – Как в застенках гестапо побывала.
– Чистил бы сам, – огрызнулся Генка. – Командовать у нас каждый горазд.
Генка взял топор, порубил иву и закинул дрова в костер. Ива прогорела быстро и оставила после себя ровные круглые угли, пригодные для жарения. Генка насадил на прутики куски рыбы и повтыкал их над жаром.
– Будет как шашлык, – сказал он. – Главное, чтобы открытого огня не получилось, а то все сгорит на фиг.
Скоро над берегом поплыл запах жареной рыбы. Генка нюхал дым, носом определяя готовность, потом ткнул в один из кусков ножиком и сказал, что готово. Ребята взяли палочки и принялись есть. Рыба получилась вкусная, прожарилась хорошо, только соли не хватало.
– Интересно, а Старый Ник вкусный? – спросил вдруг Жмуркин.
Генка и Витька посмотрели на Жмуркина с испугом.
– Что это вы на меня так посмотрели? – спросил он. – Старый Ник все-таки рыба, а значит, его тоже можно пожарить. Если он такой огромный, то мяса в нем, наверное, немерено. Можно год питаться.
Витька приложил палец к губам и кивнул в сторону озера.
– Да вы тут совсем с ума посходили! – захихикал Жмуркин. – Вы что, боитесь его, что ли?
Витька и Генка не ответили.
– Во закидоны-то! – Жмуркин взял себе еще кусок рыбы. – Вам обоим лечиться надо. Серьезно лечиться. Некоторые рекомендуют в кокосовую стружку закапываться…
Друзья снова промолчали.
– Что-то мне есть расхотелось, – сказал Генка. – Пойду лучше спать.
Генка встал и направился к стогу.
– И я тоже, – Витька двинулся за ним.
– Ну и валите! – крикнул им вслед Жмуркин. – Мне больше достанется. Психопатосы чертовы!
Жмуркин остался у костра один. Он съел всю рыбу, выпил чай из смородины, посидел просто так. Понаблюдал, как медленно гаснут угли и улетают в чернеющее небо последние искры. Потом Жмуркину стало скучно, он залил костер водой и тоже направился к стогу.
Генка и Витька уже вырыли к этому времени две норы и забрались внутрь, одни пятки торчали. Жмуркин раскопал сено с противоположной стороны и тоже устроился на ночлег.
В стогу было хорошо. Сквозь сено просвечивали звезды, внизу, у земли, шуршали медленные стоговые мыши, а само сено пахло прошлогодним летом. Любая романтическая натура могла лишь мечтать о ночевке в стогу. Но Жмуркин не был романтической натурой, он сразу же принялся пыхтеть, ворочаться и возмущаться.
– За шиворот разной фигни уже насыпалось, – ругался он. – И ведь колючая такая, как треугольная будто… А эти мыши! Может, они на людей нападают? Может, они бруцеллез [42] какой-нибудь переносят?
– Помолчи, Жмуркин, – сказал Генка.
– А чего помолчи! – обиделся тот. – Разве нельзя было домой пойти? Нельзя было как людям поужинать, а потом спать лечь в нормальных постелях?
– Я говорю, Жмуркин, помолчи!
– Вот когда тебе мышь за пазуху залезет…
– Жмуркин, заткнись! – приказал Генка. – Ты что, ничего не слышишь?
