Юрий Коваль - Приключения Васи Куролесова (с иллюстрациями)
— Любого. Чтоб в пчёлах толк понимал.
— Слушаюсь-постараюсь! — сказал Тараканов, исчезая.
— Ну, Вася, — сказал Болдырев, — ты действительно малый головастый. Если верно догадался, получишь карманные часы. С музыкой!
Они вышли на улицу.
Матрос, который всё это время болтался у милицейской столовой, побежал за ними следом.
Славная погода стояла в городе Карманове. За день солнце обсушило грязь на дорогах и теперь свободно летело в небе, направляясь к закату. На душе у Васи было ясно.
«Карманные часы, — думал он, — с музыкой!»
Но всё-таки странно было снова подходить к дому Рашпиля. Открывая калитку, Вася даже притормозил, опасаясь, как бы не вылетела откуда-нибудь пуля.
Но пуля не вылетела. На крыльце сидел милиционер и читал газету.
— Пойди, Фрезер, пообедай, — сказал Болдырев.
Свернув газету, милиционер ушёл.
Ульи по-прежнему стояли под яблонями. Их было пять штук, и все они были покрашены зелёной краской. Вася и Болдырев разглядывали их с двух шагов.
— Что-то пчёл не видно, — сказал Вася.
— Наверно, затаились, — осторожно сказал капитан.
— А по-моему, их здесь сроду не было. Зря знатока вызвали.
Вася подошёл к ближнему улью и щёлкнул ногтём по крыше.
В ту же секунду и Вася, и Болдырев мчались через сад к дому.
Матрос, который добродушно дремал в клубнике, принял на себя основной удар пчелиной армии. Завывая, как пожарная машина, он кинулся к ближайшему пруду и спрятался в знакомую крапиву, поклявшись никогда в жизни из неё не вылезать.
Захлопнув двери и форточки, Болдырев и Вася подсчитывали свои уроны.
Васе досталось за догадку — его укусило пять пчёл. Капитан отделался легче — пчёлы будто почувствовали в нём милиционера. Его укусила всего одна пчела, зато уж как следует, в кулак. К тому же у Болдырева оказался прокушен портсигар.
— Ничего, — сказал капитан. — Пчелиные укусы полезны.
Он достал из кармана милицейский одеколон «Шипр» и стал протирать раны.
Глава одиннадцатая
Пчелиный знаток Емельяныч
К этому моменту прибыл пчелиный знаток Емельяныч.
— Пчелу я понимаю, — говорил знаток, вылезая из машины. — И она понимает меня.
— Так точно, папаша, — подтверждал старшина Тараканов, помогая старичку выгружаться.
С сомнением оглядев Васю и Болдырева, знаток сказал:
— Кто пчелу не понимает, того и она не поймёт.
Емельяныч действительно пчелу понимал. Он надел на голову чёрный пчелонепроницаемый колпак, отчасти похожий на чайник. В руки взял небольшую леечку. В ней тлели угли, и вместо воды из кончика носа выливался дым.
Облив пчелу дымом, Емельяныч стал вскрывать ульи. Тараканов помогал ему издали взглядом, а Вася и Болдырев глядели на всё это через закрытое окно. Пчёлы крутились вокруг Емельяныча, но не трогали. Правда, одна, особо злая, укусила Тараканова в кокарду.
В четырёх ульях Емельяныч ничего не нашёл, кроме пчёл и мёда, а вот в пятом улье пчёл не было. Емельяныч вынул из него одиннадцать фотоаппаратов «Зенит», четыре транзисторных радиоприёмника «Горизонт», двадцать ручных часов «Кругозор» и сто сорок девять золотых колец, надетых на палочку. Причём палочка оказалась из чистого серебра. После этого Емельяныч вынул и деньги, завёрнутые в «Вечернюю Москву» от 17 июня.
— Я пчелу понимаю, — толковал Емельяныч, когда все уже ехали обратно.
Вася и Болдырев молчали, с уважением слушая, как понимает Емельяныч пчелу.
— Понимайте пчелу, молодой человек! — приставал знаток к Васе. — И она вас поймёт.
— Ладно, папаша, — успокаивал его Вася. — Я постараюсь понять.
Потом Емельяныч прицепился к Болдыреву. Он задал ему вопрос: понимает ли пчёл милиция?
— Милиция всё понимает, — отвечал Болдырев. — Не только пчёл, но даже кузнечиков или божьих коровок.
— Кузнечики ваши — чепуха! — горячился Емельяныч. — Они мёду не дают!
— Зато стрекочут красиво, — застенчиво сказал Тараканов.
Эти слова так раскипятили старого знатока, что он стал прямо накидываться на старшину, чуть ли не хватая его за портупею.
— Прибавь ходу! — сказал Болдырев шофёру.
Разбрызгивая лужи, газик промчался по кармановским улицам и остановился у маленького дома, чем-то похожего на улей.
Болдырев хотел уже прощаться, но упорный Емельяныч схватил его под руку и потащил в сад.
— Так просто вы от меня не отделаетесь! — сказал он.
Всюду — под яблонями, на огороде, на крыше, на террасе, на чердаке — стояли ульи.
Собачья конура у крыльца тоже была похожа на улей. Казалось, Емельяныч держит в ней специальную дрессированную пчелу.
И действительно, как только все вошли в сад, из конуры выскочила маленькая чёрно-рыжая собачка и принялась не то лаять, не то жужжать.
— На место, Шмель! — крикнул Емельяныч.
Он усадил всех за берёзовый стол, врытый в землю между ульями, и быстро раскочегарил самоварчик. Потом достал чашки и стаканы, разлил чай и выставил на стол блюдо с мёдом.
И, глядя на этот мёд и самоварчик, старшина Тараканов даже сказал стыдливо:
— Пчела пчеле — рознь. Она, как и человек, своё понимание имеет.
Глава двенадцатая
Грузовое такси
Длинный какой день-то сегодня получился. И сразу в нём собрались и деньги, и пчёлы, и мусорная урна.
День сегодняшний был похож на грузовое такси, которое перевозит вещи на дачу. Чего только в него не навалено — и детские коляски, и матрасы, и телевизор «Рубин».
А солнце было ещё высоко. Впрочем, не так уж высоко. Начинался закат.
Милицейская машина мчалась по шоссе. По сторонам мелькали домики и дачки. Их шиферные крыши порозовели под закатным светом, мерцали в зелёных садах. Навстречу одна за другой летели машины, и на лбу у них горели закатные пятна.
Но вот солнце закатилось, ветровые стёкла встречных машин померкли. Милицейский газик свернул с шоссе на просёлок.
Болдырев сидел рядом с Васей и устало молчал. Вася тоже помалкивал. Одной рукой он придерживал на коленях банку с мёдом от Емельяныча, а другою гладил Матроса. Матрос глядел в окно задумчиво, как пионер, возвращающийся из лагеря домой.
— День кончился, — сказал Болдырев.
— Так точно! — подтвердил Тараканов.
— И дело наше кончилось, — добавил Болдырев.
Старшина Тараканов хотел сказать «Так точно», но почему-то застеснялся.
Газик въехал в деревню и остановился у сельсовета. Механизаторы, которые шли в клуб на танцы, с удивлением глядели, как вылезает Вася из милицейской машины.
— Смотрите! — кричал тракторист Наливайко. — Ваську забрали!
— Спокойно! — строго сказал Тараканов из машины. — Гуляйте-танцуйте!
— Здорово ты догадался насчёт денег, — говорил Болдырев, прощаясь с Васей. — Ты всё-таки молодец. Хочешь со мной работать?
— В милиции, что ли? — не понял Вася.
Капитан подмигнул.
— А какой оклад? — спросил Вася, выгружая мёд и Матроса.
— Оклад хороший, — улыбаясь, ответил Болдырев. — К тому же обмундирование.
— Сапоги, — вставил Тараканов, — хромовые!
— Сапоги — вещь хорошая, — задумчиво сказал Вася.
Он пожал капитанскую руку, свистнул Матроса и пошёл к дому.
Газик фыркнул за его спиной и уехал.
Над деревней Сычи нависли уже сумерки, уже во всех окнах зажглись лампочки и абажуры, а всё-таки в небе ещё виднелись остатки заката — день никак не хотел кончаться, а ведь и так уж длинный получился.
А книжка-то какая длинная получилась! Читаешь её, читаешь, никак не дочитаешь до конца.
Пора уж кончать книжку, пора и в окно поглядеть: что там, на улице, делается?
Краткий словарик,
на всякий случай составленный автором
БЭМСКОЕ — Такого стекла на свете нет. Есть богемское. Стекольщик переврал название, но это не страшно. Все стекольщики давным-давно переделали «богемское» в «бэмское».
КАЗЕИНОВЫЙ КЛЕЙ — в свои детские годы автор думал, что «казеиновый клей» происходит от слова «коза». Это была большая ошибка. Но каково же было удивление автора, когда он узнал, что делают казеиновый клей из творога.
МАРЕНГО — кого ни спрашивал автор, никто не знает, что это за цвет — маренго. Специально посетив город Карманов, автор посмотрел в глаза капитану Болдыреву и установил, что это чёрно-серый цвет, строгий.
МИМОЗА — ошибается тот, кто думает, будто мимоза — низкорослый цветок. Мимоза — это дерево ростом с берёзу. Самое удивительное, что название «мимоза» — неправильное. Это дерево с жёлтыми цветочками называется «акация серебристая».
НЕСГОРАЕМЫЙ ШКАФ — железный шкаф, который не горит в огне, в отличие от других шкафов, которые горят. Зато другие шкафы в воде не тонут, в отличие от этого.
