С. Полетаев - Волшебная трубка капитана
Мальчики, по правде сказать, изрядно взвинтили себя, и неизвестно, что бы они надумали делать с «кожаным» человеком дальше, если бы в это время снизу не показался капитан, чумазый, как кочегар, и проницательно не посмотрел на них своими совиными глазами.
– Вы что же тут пробку создаете? – спросил он строго. – Может, пройдете наверх или спуститесь вниз?
Мальчики потоптались, не зная, куда идти – вверх или вниз. Видно, до капитана долетели какие-то обрывки их разговоров.
– Ну ладно, катитесь наверх, а мне сюда пришлите Марка на собеседование. За штурвал, скажите, пусть встанет вместо него Иван.
О чем говорили капитан и Марк, мальчики не слышали. Но когда Марк после «собеседования» поднялся наверх, его трудно было узнать – от него шел пар, от обычной уверенности его не осталось и следа. Он добрел кое-как до каюты, где после обеда отдыхал Робинзон Мотыльков, и прокричал вниз вежливым голосом, на этот раз обращаясь к нему на «вы»:
– Вы не спите, Робинзон Евсеевич? Вы меня слышите, товарищ Мотыльков? Можно вас потревожить немножко? Я очень прошу вас выйти ко мне на пару слов…
Мотыльков долго не отзывался. Потом послышались кряхтенье, стук и зевки. Наконец он выбрался наверх, слегка очумелый от сна, и, покачиваясь, прошел на корму.
– Ну что еще? – спросил он, усаживаясь на скрипучий ящик.
– Вы меня, конечно, очень извините за мою несознательность, но я должен вам кое-что вернуть, – сказал Марк, засовывая в карман его кожаной куртки какую-то смятую бумажку. – И очень прошу вас запомнить: вы мне не давали, а я у вас не брал. Будем как джентльмены, договорились?
Мотыльков окончательно проснулся. Глаза его посветлели от гнева.
– Ты меня спутал с кем-то, детка, – сказал он, однако бумажки не стал возвращать.
– Ну зачем же так, – сказал Марк укоризненно. – Я хочу как лучше, а вы сразу же в бутылку.
– Это я… в бутылку?! Да ты кто такой, дуроплет ты этакий, чтобы так разговаривать со старшими?
– Прошу вас, не поднимайте шума, Робинзон Евсеевич. Наш капитан почетный член географического общества, а вы здесь шумите, как ломовой извозчик…
– Ну, знаешь… – Мотыльков чуть не задохнулся, ища подходящего слова. – За такие выражения можно и по физиономии схлопотать…
– Очень извиняюсь, – продолжал Марк так же тихо, не обращая внимания на угрозу, – но капитан просил помочь вам сойти на ближайшей пристани. Я очень сожалею, конечно, примите мое сочувствие, но ничего не поделаешь. Капитан очень расстроился… На ближайшей пристани со всем к вам уважением…
– Да я на твоего капитана, если хочешь знать… – Робинзон плюнул на палубу и шаркнул штиблетом. Он все еще был пьян, и ему хотелось скандала. – Да я… сейчас поговорю с ним по-свойски…
Он поднялся с ящика и пошел, качаясь, вперед, но Марк встал на его пути.
– Я очень вам не советую, Робинзон Евсеевич, так расстраиваться…
– Пошел вон от меня, дворняжка!
Мотыльков отстранил Марка, но Марк поймал его за полу кожаной куртки и притянул к себе резким движением. Теперь в лице его не было миролюбия, рыжие глаза его потускнели, стали холодными и дерзкими.
– Видите вон тот островок… с кустиком? – сказал он сдержанно и тихо. – Так вот, уважаемый Робинзон Евсеевич, вам, кажется, придется сейчас слезть там, если не хотите спокойно доплыть до пристани…
– Брысь! – рявкнул Мотыльков. – Я ему сейчас скажу пару-другую слов, понимаешь!
– В таком случае я снимаю с себя ответственность за все, что произойдет дальше, – сказал Марк, нервно потирая руки, – потому что вам сейчас придется иметь дело не с кем-нибудь, а с трижды мастером спорта… Эй, Иван, ты слышишь меня? Возьми курс на остров, Робинзон Евсеевич хочет сойти…
– Все! – закричал Робинзон визгливым голосом. – Кончилось мое терпение! Кричи караул, собака!
Мотыльков пошел на Марка, грозно раздуваясь. Он размахнулся – и это был бы, наверно, крепкий удар, если бы Марк не успел увернуться. От собственного взмаха Робинзон завертелся как юла, кожаная шляпа слетела с головы и шлепнулась в воду. – Я сейчас… Я вас всех тут сотру, понимаешь…
– Ваня, я его честно предупредил, ты слышал сам. Так вот, я очень прошу тебя – помоги ему достать головной убор!
Ваня не торопясь вышел из рубки, обошел Мотылькова сзади, вежливо поднял его под мышки, понес к борту и выбросил вслед за шляпой.
– Остудись, дорогой!
Робинзон оказался хорошим пловцом. Отфыркиваясь, он поплыл вперед и вскоре достиг прекрасного островка с березами и кустами, стекавшими зеленой лавой к воде. Он выскочил на берег, пробежал туда-сюда по песчаной кромке, сделал несколько энергичных приседаний, вытряхнул воду из ушей и закричал, приставив ладони ко рту:
– Ящики! Ящики!
Ящики не заставили себя ждать – они полетели в воду, сперва погружаясь в нее, но потом выскакивая, как торпеды. Мотыльков бесстрашно бросался навстречу, кричал, грозил, посылал проклятья, но при этом неутомимо делал свое дело– осторожно выталкивал их на берег.
В это время из каюты выскочил Мурзай с сумкой в зубах, и ребята не сразу признали, что это саквояж Робинзона. Мурзай выпустил саквояж, но снова схватил его, стал таскать по палубе, рвать и трепать.
– Мурзай, фу! – закричал Ваня, вырывая саквояж.
Марк разглядывал длинный ноготь, который он любовно выращивал. Ноготь оказался слегка поврежденным в результате непредвиденного объяснения с гостем. Это очень расстроило Марка. Он поднял глаза на Ваню, державшего саквояж и не знавшего, что с ним делать.
– Ваня, верни Робинзону Евсеевичу все его имущество, – сказал Марк многозначительно. – Ты меня понял, Ваня?
Ване не пришлось объяснять – он развернулся вполоборота, раскрутился в другую сторону, как метатель диска, и красиво выбросил pyкy вперед. Саквояж птицей полетел на остров. Бегавший по берегу Мотыльков подпрыгнул в воздухе, как вратарь, и ловко поймал саквояж. Кажется, он был неплохим спортсменом.
– Теперь все, – сказал Ваня, отряхивая руки.
Он был недоволен, что его отрывают от дела, и снова взялся ладить крытый навес для своих коллекций, а Данька и Диоген, так и не успевшие ввязаться в драку, с восхищением смотрели на него, завидуя его силище. Нет, Ваня был человек! Окажись он на месте шофера Ивана, который спас в пустыне мальчонку, он бы тоже не сдрейфил в плену у басмачей. Может, капитан и называл шофера Иваном в честь их бесстрашного Вани, хотя рассказывал, конечно, о себе.
Горячка, охватившая Даньку и Диогена, не коснулась только Рубика. Он, кажется, вообще ничего не заметил: сразу же после обеда забрался под койку и в глубокой темноте занимался своими гнилушками. Зато Мурзай усердствовал больше всех. Он метался по палубе, склонялся над бортовой кромкой, делая вид, что готов броситься в воду, догнать и растерзать на мелкие части ловца собак, от которого спас его когда-то Данька…
Когда необитаемый остров, на котором поселился новый Робинзон, скрылся из виду, на палубу вышел капитан. Он был отмыт, весь благоухал одеколоном, сиял чистотой и благодушием, но дым из трубки, которую он курил, не предвещал ничего хорошего. Дым поднимался кольцами в небо, разваливался на облака, собирался в тучу, а туча на глазах разбухала и снижалась. Трубка вспыхнула искрами, и раздался гром.
– Вот что, голубчики, – сказал капитан, обращаясь к Диогену и Даньке, – снимите с Марка фуражку и пояс и отведите его на гауптвахту. Часов пять пусть посидит и подумает. А ты, Ваня, постой за штурвалом.
Данька и Диоген сняли с Марка фуражку и пояс, сверкавший от наклепок и значков. Марк не сопротивлялся, на лице его не было обычной иронической улыбки. Туча в это время развалилась на облака, облака собрались в кольца и втянулись в капитанскую трубку.
И сразу посветлело. И все увидели нового Марка. Лишившись фуражки и пояса, он из рулевого превратился в обыкновенного, ничем не выдающегося человека. Мальчики повели его на гауптвахту. Вид у него был такой несчастный, что стало жаль его. Диоген решил слегка утешить бывшего рулевого и отнес ему банку сгущенки и печенье. Рубик тоже посочувствовал Марку и передал на гауптвахту несколько книг.
Поев сгущенки с печеньем, Марк раскрыл одну из книг, заинтересовался и стал читать, а это случалось с ним не часто. И, если правду сказать, то, наверно, все к лучшему? Ведь если ты никуда не можешь пойти, а рядом книги и есть время почитать и подумать, и если ты способен к наукам,– да ты очень скоро станешь образованным человеком и даже ученым!
Так что ничего удивительного, если много лет спустя весь мир узнает имя прославленного ученого Марка Леонидовича Цыбульского – выдающегося ученого пока еще неизвестно каких наук…
Глава 6
«КАПИТАН ТАИНСТВЕННОГО СУДНА…»
После полудня, когда солнце, разомлев от жары, затянулось легкими облаками, а реки превратилась в застывшее стекло, катер подошел к пристани портового поселка. Дремавший на носу Мур-зай проснулся и громко залаял. От причала отделилась моторная лодка и пошла наперерез «Веселым пескарям». В лодке сидел юный широкоплечий лейтенант милиции, а возле него – человек в кожаной шляпе, очень похожий на Мотылькова, просто вылитый Робинзон, если бы не единственный ус, торчавший совсем в другую сторону. Наверно, Мурзай и в самом деле принял его за Робинзона, но это никак не мог быть Робинзон, потому что настоящий Робинзон Евсеевич Мотыльков в это время находился на необитаемом острове. Скорее всего, это был какой-то очень близкий родственник Мотылькова, родной брат или, в крайнем случае, двойник, что иногда бывает в природе. Катер и моторная лодка сошлись бортами.
