Александр Прозоров - Духи реки
За рассказом работа двигалась быстрее, а потому уже на закате Пыхтуну удалось поверх нижних слег положить камышовые циновки и прижать их сверху другими слегами. Это был уже настоящий дом. Возможно, он не очень хорошо защищал от холода и протёк бы во время дождя, но от ветра спрятаться в нём было можно.
Новый день от рассвета и до заката Пыхтун потратил на то, чтобы резать камыш, связывать его в пучки и выкладывать на крышу, которая одновременно получалась и стеной. Высота их временного жилища была совсем небольшой, а потому камышин хватало в длину как раз от земли и до конька. Три слоя плотных связок одна поверх другой вместе получились крышей почти на локоть в толщину, и юный охотник понял, что дождя можно больше не бояться.
Такого защитного слоя не одолеть никакому ливню. Пусть хоть десять дней льёт без перерыва. А закрывающийся внахлёст полог из циновок, два полотнища которого крепились на левой и правой слегах у входа, позволяли удержать и тепло, если снаружи вдруг похолодает.
— Получается, у нас есть дом, Пыхтун? — спросила Снежана, когда вечером они вдвоём забрались в общую тёплую постель.
— Теперь есть, — согласился паренёк.
— Мы с тобой живём в одном доме?
— Да, а что?
— Получается, Пыхтун, мы теперь муж и жена?
— Нет, не получается, — засмеялся почти взрослый мужчина над наивностью всё ещё совсем маленькой и глупой девочки. — Я с сестрой тоже в одном доме жил, и с мамой. Но они же из-за этого жёнами мне не стали! Знаешь, что нужно, чтобы быть мужем и женой? — Он повернулся на живот и положил подбородок на скрещенные руки. — Для того, чтобы стать мужем и женой, мало жить вместе. Чтобы стать мужем, охотник сначала должен добыть себе ожерелье из клыков сильного зверя. Пока ожерелья нет, то и мужем никак не станешь. Потом охотник должен иметь дом. Этот не считается, я его сам построил. Здесь же даже очага сделать негде! А для взрослого охотника дом строит всё племя. Или охотник его от отца получает — после того, как тот уходит в Воды Заката. А ещё охотник должен добыть хорошее угощение, чтобы пир для всего племени получился, и на этом пиру подарок какой-то положено сделать отцу девушки и её матери. И попросить взамен отдать их дочку. Вот тогда мужчина и женщина и становятся мужем и женой. Они тогда не только живут вместе, у них ещё и дети тогда появляются. А если у меня ожерелья нет, и я твоим родителям не могу подарка сделать и тебя попросить — как же я могу стать твоим мужем? Никак…
— Жалко, — вздохнула Снежана. — Мне показалось, из тебя получится хороший муж. Странно, что я раньше этого не замечала.
— Ты тоже умелая хозяйка, — вздохнул Пыхтун. — И почему я прежде на тебя не смотрел? Но всё равно, пока мы обратно в селение не вернёмся, мужем и женой у нас стать не получится.
— Жалко, — вздохнула девочка.
— И мне жалко, — признался паренёк.
— Когда нас найдут, ты меня в жёны возьмёшь? — поинтересовалась Снежана.
— У меня ещё нет ожерелья. Но когда я его добуду… — Пыхтун помедлил и закончил: — Спи. Тебе нужно много спать. Чтобы нога быстрее прошла.
Девочка отвернула голову, чему-то всхлипнула и вскоре затихла.
Дети и звери
На рассвете Пыхтун снова отправился к заводи. Птиц там гнездилось несчитано, опасность, исходящую от двуногих потомков Мудрого Бобра, они ещё не осознали, а потому добыть ещё одного крупного гуся особого труда не составило. Паренёк отнёс дичь Снежане, сходил за грязью, после чего, прихватив копьё и повесив через плечо сумку на плетённой «в косичку» верёвке, отправился в обход ближних мест. Не просто так, а с важной целью: для нормальной жизни детям, как и прочим людям, крайне требовалась глина. Без глины ведь не замажешь от протечек ни плетень, ни циновку, без неё качественно не запечь еды и не сделать переносной трутницы, без глины не слепить ёмкостей для складывания всякой мелочи.
Его первой важной находкой стала горчица. Не семена, конечно — им было ещё зреть и зреть, лето ведь в разгаре. Но вот листьев Пыхтун к себе в сумочку нащипал. Пригодятся, когда снова еду готовить понадобится. Туда же скоро отправились несколько мелких луковиц, высунувших свои узкие листья слишком высоко из травы.
Паренёк обходил холм по широкому кругу, не спеша пробираясь через тенистый, жужжащий комарами осинник и внимательно глядя по сторонам. Вот обнаружилась прогалина. Посреди чёрного, вытоптанного и выщипанного до земли круга поднималась слабо шевелящаяся горка из иголок и мелких веточек. Муравейник.
Пыхтун обломил над головой тонкую веточку, срезал с неё кору, подкрался ближе, сунул в самую гущу насекомых. Чуть выждал, отступил, сдул задержавшихся на кончике муравьёв и облизал веточку, наслаждаясь её забавным, чуть кислым привкусом. Двинулся дальше. Остановился перед крапивником, ковырнул копьём землю.
Нет — здесь тоже под тонким дёрном обнаружились камушки и крупный песок. Паренёк отправился дальше, миновал несколько песчаных взгорков, заросших репейником, вышел к редкому ивняку. Сочная зелёная трава между кустами оказалась тут и там выстрижена ровными полосками. Пыхтун удивлённо приподнял брови и медленно отступил, дабы не спугнуть кормящихся тут зверьков своими следами или громкими звуками. Двинулся в сторону от озера и очень скоро наткнулся на тёмную торфяную речку примерно в десять шагов шириной, утонувшую среди густой высокой травы и влажных лиственных деревьев — некоторые из них не смогли удержаться на берегу и упали, превратившись в десятки прочных, но уж очень неудобных из-за торчащих сучьев, мостов. Подобравшись к самому краю, юный исследователь глянул вниз. Русло возле бровки оказалось песчаным, и он отвернул вверх по течению. Как догадывался Пыхтун, впадала эта река в уже знакомую ему заводь, а там, кроме грязи, ничего ожидать не стоило.
Русло вело его в сторону рассвета довольно долго, а потом берег пошёл вниз, явственно намекая, что впереди вот-вот раскинется очередная топь. Предки племени Мудрого Бобра были правы: в стороне Вод Заката удобных угодий для охоты почитай и не было. Болото на болоте. Пристанище счастливых духов.
Пыхтун остановился, копнул между жёлтенькими душистыми кустиками. Остриё копья воткнулось с трудом, и он побоялся наклонять своё оружие, чтобы не повредить остриё. Наклонился, выбрал из сумки камень-«топор», несколькими ударами расширил ямку и довольно рассмеялся: это была глина! Не самая лучшая — скорее, суглинок с разными примесями. Но если копнуть поглубже, отобрать жёлтые слои, смешать с песком… Вполне можно пользоваться, пока другой не найдётся.
Вот только слежалась она здесь, как камень. Дождей давно не было, отвердела. Ни руками, ни палкой не возьмёшь. Нужно делать мотыгу — а пока не из чего. Добычу глины придётся отложить.
— Ничего, я ещё вернусь, — пообещал юный охотник, огляделся, запоминая место, и обнаружил совсем близко раскинувший ветви боярышник. Тоже весьма важная находка: крепкие, как кость, шипы боярышника люди испокон веков использовали для прокалывания дыр. Шила из них получались просто отличные. А главное — их не страшно испортить. Сломалось — возьми с ветки другое и работай. Тем временем на замену сорванного новые подрастут. Срезав десяток шипов, Пыхтун бережно спрятал их в сумку.
— Самое время возвращаться, — довольно пробормотал он себе под нос, разглядывая собранные ценности. — У Снежаны ужин наверняка поспел. Живот бурчит, пора и подкрепиться.
Вернулся он как раз вовремя: гусь не просто запёкся, но и успел слегка подостыть, есть его можно было не обжигаясь. Затем, как обычно, Пыхтун сходил несколько раз за водой, заодно прихватывая с берега по одному крупному булыжнику, и обложил камнями очаг. Закончив это дело, спустился в осинник, нарезал буроватой и сухой прошлогодней крапивы. Устроившись у костра напротив девочки, принялся неторопливо простукивать камнем набранный пучок.
— Давай помогу, — протянула руку Снежана. — А то скучно.
Юный охотник передал ей тщательно оббитые стебли и отправился за новой порцией. Девочка же осталась перетирать траву между ладонями, вышелушивая остатки мякоти и отделяя от неё коричневатые крепкие жилки, что и придают растению такую прочность. Дальше было совсем просто: складывать жилки одну к другой и крутить, отступать дальше, добавлять ещё, крутить, отступать, добавлять, крутить, заставляя короткие волокна спутываться в одну длинную тонкую и прочную нить.
— Тебе много надо? — поинтересовалась она, когда Пыхтун вернулся с новым пучком.
— Чем больше, тем лучше, — лаконично сообщил юный охотник.
— Зачем? Нам и шить нечего!
— Коли птицы улетят, на них одна надежда будет, — ответил Пыхтун.
— Как улетят? — насторожилась девочка. — Птицы осенью улетают!
— Спугнуть кто-нибудь может, — не очень уверенно ответил паренёк. — Или меня начнут бояться и близко не подпустят.
