Валерий Попов - Тайна темной комнаты
— Нет, — только ответил я. Не хотелось мне подробно рассказывать мои переживания — больно уж высокомерно он держался!
— Сейчас, я полагаю, не стоит дверь крушить — весь дом разбудим! — проговорил Гага.
— Я тоже так думаю, — холодно проговорил я.
— Тогда что же… глубокий сон? — предложил Гага.
— Пожалуй, — холодно сказал я. Мы улеглись прямо на полу.
— А я тут поседел из-за тебя… правда, временно, — не удержавшись, все-таки проговорил я.
— Когда это? — недоверчиво проговорил Гага.
— Когда в подвале тебя искал: в кочегарке, в коридоре и большом зале.
— А! Так ты по старому маршруту только прошел! — небрежно проговорил Гага.
Больше я ничего не говорил. Ну и тип! Бросаешься его искать, ничего не боишься, — а он презрительно усмехается: не там, видите ли, его искали! С удовольствием покинул бы эту затхлую комнату, оставив неутомимого исследователя подвалов отдыхать в одиночестве! Мы задремали на полу, в разных углах. Даже если во сне наши ноги соприкасались — я тут же торопливо отдергивал свою ногу! Утомление последних дней все же сказалось: мы крепко заснули. Когда я проснулся — было так же темно. Я поглядел на светящиеся часы — и волосы у меня на голове зашевелились: одиннадцать часов утра, — а тут тьма! Видно, этот безумец прав — тут действительно другое время! Потом я услышал, как он просыпается — чмокает губами, вздыхает, — но разговаривать с ним я не стал. Хрустя суставами, Гага поднялся, пошел по комнате — потом послышалось какое-то шуршанье, легкий звон — и в комнату хлынул ослепительно яркий свет!
— Что это? — проговорил я.
— Солнце! — насмешливо проговорил Гага.
— А… почему не было его?
— Шторы! — усмехнулся Гага.
На все еще дрожащих ногах я подошел, потрогал шторы — никогда не видал таких — толстые, плотные, они словно специально были сделаны так, чтобы ни капли света не просачивалось в комнату.
— Да… интересно! — сказал я, ощупывая их. — Похоже… на толстое одеяло. Кому же так нужно было — чтобы свет сюда не проходил?
Гага пожал плечами.
— И все-таки непонятно мне, — сказал я. — Кто эту комнату замуровал и зачем? Что-то, видно, плохое с ней связано! Странно только, что никто из живущих в доме не помнит ничего.
— Видно, что-то произошло… когда еще другие люди тут жили, — сказал Гага.
— Думаю — надо эту комнату осмотреть. Что-то в ней не то!
Долго мы осматривали комнату: поднимали отставшие паркетины, заглядывали за отвисшие отсыревшие обои. Перелистывали ставший грязным календарь, с верхним листком на нем: «12 марта 1942 года» — вот с какого времени, оказывается, никто тут не бывал! Часа приблизительно через два я догадался открыть чугунную дверцу кафельной печки в углу — на дверце была выпуклая надпись: «Череповъ и K°. Железные и кафельные печи». Из открытой дверцы на железный лист перед печкой посыпались осколки битого кирпича — вся «пасть» печи была почему-то набита осколками кирпича. Мы стали быстро выгребать кирпичные осколки — и увидели наклонно стоящий в печи шершавый ржавый цилиндр. Мы долго неподвижно смотрели на него.
— Бомба! — проговорил, наконец, Гага.
— Ну — молодцы вы! — сказал нам потом наш участковый милиционер (после того как бомбу из дымохода вытащили и все снова вернулись в дом). — Если бы вы не обнаружили ее — могла бы рвануть: может, через сто лет, а может, через неделю.
— А может, и никогда! — проговорил Гага (он явно завидовал мне — ведь это я догадался осмотреть комнату).
— Ну, на это надеяться глупо! — строго сказал участковый. — Бомба — это вам не шуточки! Вы не видели, конечно, — а я повидал! По тысяче бомб в день на город падало, и только очень редкие не разрывались, как эта.
— А почему те жильцы не сообщили про нее? — спросил Гага.
— Этого мы не узнаем уже. Не успели, наверное. Быстро заперли дверь туда, мебелью задвинули, чтобы никто не мог войти — и быстро ушли. Так эта комната с той поры и простояла, с мрачной тайной своей.
— А почему она темная была? — спросил я. — Почему так надо было, чтоб ни один луч света в нее не проникал?
— Да наоборот все! — усмехнулся участковый. — Делалось, чтобы из комнаты свет не выходил! Светомаскировкой это называлось… От вражеских самолетов.
— Ясно теперь! — сказали мы вместе.
— В известном смысле ты прав, — говорил я Гаге, когда мы выходили во двор. — Действительно: в комнате этой в другое время попадаешь — примерно на сорок лет назад. Так что где-то ты прав.
— Ну — спасибо и на этом! — улыбнулся Гага.
КОНЕЦ
