Борис Бондаренко - Остров
– Сынок, зайди-ка на минутку. Тебя как зовут-то, не Коля?
– Нет, Сергеем.
– Ну, не взыщи, запамятовала. Зайди, Сережа.
Инженер зашел. Дарья Андреевна усадила его за стол, стала зачем-то расспрашивать, женат ли он, есть ли дети, как их зовут. Инженер, слегка улыбаясь, отвечал, не понимая, с чего такая блажь пришла ей в голову – расспрашивать о его семейных делах, ведь и жену его, и детей Дарья Андреевна знала.
Дарья Андреевна замолчала. Инженер ждал, что будет дальше. Она вытащила откуда-то письмо, подала ему, ткнула пальцем в обратный адрес:
– Сделай милость, сынок, объясни, как мне добраться туда.
– Это на Сахалин, что ли? – удивился инженер.
– Ну да, на Сахалин.
– Далеко, тетя Даша.
– Знаю, что далеко. Да ты расскажи, как ехать туда, я уж как-нибудь доберусь.
– Проще всего – поезжайте в Москву, садитесь на самолет. Один день – и там.
– На самолет? – испугалась Дарья Андреевна. – А поездом нельзя?
– Прямо туда нельзя, это же остров, море кругом. Если не хотите самолетом, поезжайте на поезде до Владивостока, а оттуда на пароходе.
– По морю?
– Ну да, по морю.
– Боюсь я морем-то, – робко посмотрела на него Дарья Андреевна. Инженер развел руками.
– Ну, я не знаю тогда... А только поездом туда нельзя.
– А на самолете долго лететь?
– Да часов двенадцать, наверно.
Дарья Андреевна долго расспрашивала его, нельзя ли как-нибудь по-другому добраться до Сахалина, и инженер, подумав, объяснил, что есть еще только один путь – поехать в Пензу, сесть на поезд, идущий до Хабаровска, а оттуда все равно придется лететь самолетом до Южно-Сахалинска, но всего часа полтора-два.
– А потом как?
– А там поезда должны ходить, – не очень уверенно сказал инженер – название города, обозначенного на конверте, ничего не говорило ему.
– Ну, спасибо тебе, милок, – сказала наконец Дарья Андреевна, решив про себя, что так и поедет, и попросила: – Сделай еще милость, запиши на бумажке, а то забуду.
Инженер записал, попрощался и ушел.
Об этом разговоре в тот же вечер узнала Василенчиха, – Антонида, выслушав сына, тут же кинулась к ней, – и, мучаясь одышкой, побрела к Дарье Андреевне. Чуть не упала на пороге, плюхнулась на лавку, попросила хриплым свистящим шепотом:
– Дай водицы испить.
И, отдышавшись, строго спросила:
– Ты чего это удумала, девка?
– А чего? – не поняла ее Дарья Андреевна.
– Куда ехать-то собралась?
– К сыновьям.
– Ты что, совсем рехнулась, старая? – возвысила голос Василенчиха. – Кто ждет-то тебя на этом Сахалине? Ведь там и могил-то их нет!
– А тут что есть? – прямо посмотрела на нее Дарья Андреевна. – Одни стены голые? – повела она головой. – Хватит, досыта уже нагляделась.
Заплакала Василенчиха.
– Господи, и куда тебя несет? Помрешь ведь там, и похоронить-то по-человечески некому будет, зароют где-нибудь как собаку.
– Ничего, мир не без добрых людей, – уверенно ответила Дарья Андреевна. – Похоронят где-нибудь, земля всех примет. Да и не все ли едино, где гнить?
Василенчиха еще долго отговаривала ее, пугала трудностями дальней дороги, неустроенностью житья на новом месте, – на все это Дарья Андреевна упрямо отвечала, что найдутся добрые люди, помогут. Да и не жить она туда едет, а умереть рядом с сыновьями...
– Да ведь никого там нет, как одна будешь? – плакалась Василенчиха, и Дарья Андреевна рассердилась:
– Чего заладила – одна да одна? Не на пустое место еду, к сыновьям родным...
Василенчиха охнула.
– Господи, совсем из ума выжила... Да ведь нет их там!
– Как это нет? – строго посмотрела на нее Дарья Андреевна. – Это не я, а ты из ума выжила. Сколько лет там жили – аль памяти о них не осталось? Затем и еду – перед смертью поговорить о них, людей порасспрашивать... А здесь что – так и будем друг дружке плакаться?
– Далеко ведь, Дарья...
– Что ж с того, что далеко? – рассудительно сказала Дарья Андреевна. – Они вон каждый год туда ездили – неужто я один раз не доберусь?
– Да ты ж сроду никуда не ездила, не знаешь ничего, – пробовала убедить ее Василенчиха. – Обидит дорогой кто-нибудь аль заболеешь...
Дарья Андреевна рассердилась снова.
– Не дело говоришь, Ивановна. Кто меня, старого человека, обидит? Или думаешь, что одна ты добрая, а остальные – ай нелюди?
– Ну, езжай, бог с тобой, – сдалась Василенчиха.
10
Уезжала Дарья Андреевна погожим сентябрьским утром.
С легким сердцем вышла она из пустого дома с заколоченными уже окнами, и на ее глазах сосед забил дверь косым дощатым крестом. Провожала ее Василенчиха. Дарья Андреевна сказала ей, кивая на дом:
– Если кто приедет и жить будет негде – пусти, чего ему зря стоять.
– Ладно... А то, может, вернешься еще?
– Да нет уж, – вздохнула Дарья Андреевна.
– Землицы-то на могилку взяла себе?
– Взяла.
– А смертное?
– Взяла, взяла, – нетерпеливо сказала Дарья Андреевна, вглядываясь в дальний конец улицы – не едет ли машина. И когда машина вывернулась из-за угла, запылила, заблестела на солнце стеклами, Дарья Андреевна светлыми сухими глазами огляделась кругом, низко поклонилась остающемуся дому и, выпрямившись, отвесила такой же поклон Василенчихе.
– Прощай, Марья, не поминай лихом.
– Прости и ты, Христос с тобой, – согнулась в пояснице Василенчиха, уронив две крупных слезы, темными дождинками ударившихся в светлую сухую пыль.
Уехала Дарья Андреевна.
Отправилась она в путь с плохоньким обшарпанным чемоданом с незапирающимися замками, в котором самым ценным были письма всех ее сыновей и мужа. В нем же безбоязненно везла она все свои тысячи, зашитые в два полотняных мешочка. В большом, зашитом накрепко, двойной стежкой, лежали деньги мертвые, те восемнадцать тысяч с рублями и копейками, что были получены зимой. В маленьком мешочке были деньги живые, и зашила его Дарья Андреевна легонько, чтобы можно было по мере надобности брать на расходы. С чемоданом этим Дарья Андреевна не могла пройти и нескольких шагов, но на всем ее пути до Сахалина всегда находились люди, готовые помочь ей, и она бесстрашно вручала им свои богатства, непоколебимо уверенная в том, что никто не посмеет обидеть ее.
Долго ехала Дарья Андреевна – уж и счет потеряла дням. Были на ее пути реки, такие большие, каких никогда не видела она, обильные ле. са, удивлявшие ее своей густотой, серые каменные горы, так близко нависавшие над дорогой, что Дарья Андреевна в испуге отшатывалась от окна. Полдня ехали мимо синего озера Байкал, где поезд изгибался так круто, что без труда были видны его хвостовые вагоны, едущие куда-то вбок. Надолго ныряли в темные гулкие туннели, и зябко становилось Дарье Андреевне при виде этой тяжко грохочущей темноты. И не переставала она удивляться огромности страны, бесконечности лесов и полей. «Господи, земли-то сколько, – думала она, глядя в окно. – Если все распахать – это сколько же народу прокормить можно?»
Попутчиков за дорогу в одном только ее купе сменилось человек двадцать. Были старые и молодые, тихие и горластые, трезвые и пьяные, не все одинаково внимательны к ней, – да и не ждала она ничьего внимания, – но все как-то старались помочь ей, подсказать, чем-то услужить. И хорошо ей было от бескорыстной людской доброты.
В Хабаровске кто-то подсадил ее в такси, объяснил, к кому обращаться в аэропорту за билетом.
Когда подъезжали к аэропорту, что-то вдруг загремело, засвистело над крышей машины. Дарья Андреевна испуганно втянула голову в плечи, глянула в окно и увидела, как с тяжелым гулом стремительно несется к земле огромный белый самолет с маленькими, словно игрушечными колесами под узкими, далеко откинутыми назад руками-крыльями.
– Ой, батюшки-светы, убьется! – ахнула она.
Шофер с удивлением взглянул на нее и засмеялся:
– Да что вы, мамаша, это он на посадку идет.
– Фу, нечистая сила! – облегченно вздохнула Дарья Андреевна, вглядываясь туда, где скрылся самолет. – А я уж, грешным делом, подумала, что разобьется.
– Вы что, не летали никогда?
– Нет, и видеть-то не приходилось.
– Далеко вам лететь?
– До Южно-Сахалинска, – тщательно выговорила она длинное название.
– Ничего, долетите, – успокоил ее шофер. – Все летают – и ничего не случается.
Он развернулся на площади, Дарья Андреевна дала ему три рубля, и шофер тщательно, до копейки, отсчитал ей сдачу, вытащил из багажника ее чемодан и спросил:
– А билет у вас есть?
– Нету, сынок.
– Тогда вам лучше пока сдать чемодан в камеру хранения.
– А не украдут? – боязливо спросила Дарья Андреевна.
– Да что вы, мамаша, все сдают.
А про себя подумал, оглядывая ее неказистый чемодан: «Да и было бы что воровать...» И сказал, видя, что Дарья Андреевна колеблется:
– Стоит это всего пятнадцать копеек, зато от хлопот избавитесь. Чего вы будете таскаться с ним? Неизвестно еще, когда улетите. Давайте я донесу.
