Роберт Стайн - Оборотень в гостиной
Я остановился посередине школьного двора. Повернулся и увидел, что полицейские стоят в линию возле ворот.
Подъехало множество патрульных машин. Их фары освещали школьный двор резким белым светом.
Вперед выступил мой отец. Он стал медленно приближаться ко мне.
— Ты окружен. Тебе не убежать, — сказал он. — Все кончено.
24
— Вот так. Не двигаться, — сказал папа, подходя ко мне.
Остальные полицейские по-прежнему стояли у ворот в молчаливой цепочке.
В свете фар я застыл как вкопанный и смотрел на папу.
И вдруг я услышал какой-то шорох позади себя. Я обернулся, но было поздно.
Пока мой отец приближался ко мне, несколько полицейских зашли сзади.
— Взять его! — скомандовал один из них и тут же бросился вперед, прижав меня к земле.
Я испустил отчаянный вой, повернул голову и попробовал укусить полицейского за руку. Но промахнулся.
Испуганный полицейский ослабил свою хватку.
Но теперь уже все полицейские, спереди и сзади, бросились на меня с высоко поднятыми дубинками.
Я затравленно озирался вокруг.
Не убежать. Если только попробовать перепрыгнуть через металлический забор.
С диким рычанием я бросился к забору. Присел на задние лапы и прыгнул.
Забор дрогнул под моим весом и сильно закачался.
Я балансировал наверху, чуть не падая. Посмотрев вниз, я увидел, что полицейские раскачивают забор, стараясь стряхнуть меня вниз.
Я перепрыгнул с забора на крышу школы, но и там были люди.
О, нет! Папа всюду расставил посты.
— Не дайте ему уйти! — услышал я голос папы.
Я пробежал по школьной крыше, перепрыгнул на другую крышу, потом на следующую.
Свободен! Теперь они меня не достанут, подумал я и замедлил бег. Но тут же услышал над собой рев мотора.
Я посмотрел вверх и увидел полицейский вертолет, который направлялся прямо ко мне. Яркий свет его прожектора освещал крыши. Они искали меня.
Я завыл. Потом спрыгнул на землю и побежал в тени домов на всех четырех лапах.
Где-то рядом надрывались сирены. Я слышал скрежет шин пожарных автомобилей, которые тоже были брошены в погоню.
Я бежал задними дворами.
В окнах загорались огни. Выли сирены. Кругом раздавались испуганные крики.
Я побежал быстрее, но мои легкие уже не выдерживали такого бега.
Остановись, сказал я себе. Отдохни. Найди место, где можно спрятаться.
На одном из задних дворов я заметил небольшой деревянный сарайчик. Я взглянул на дом. Окна не светились.
Я подбежал к сараю. Дверь была не заперта.
Я толкнул ее, заполз в спасительную темноту и прикрыл за собой дверь. Потом втиснулся между газонокосилкой и велосипедом и замер на деревянном полу.
Бьющееся сердце начало понемногу успокаиваться.
Все будет хорошо, сказал я себе. Здесь ты в безопасности. Скоро взойдет солнце. Ты снова станешь человеком и прокрадешься домой.
Только я начал медленно закрывать глаза, как дверь сарая с шумом распахнулась: банг!
Яркий ослепляющий свет наполнил сарай.
— Мы нашли его! — закричал полицейский. — Отсюда ему никуда не деться!
Я вскочил. Мои глаза быстро обежали сарай. Окон нет.
Я снова взглянул на дверь. Потом задрал голову кверху и испустил протяжный громкий вой.
Полицейские подняли револьверы. Их начальник тоже достал пистолет и направил его на меня.
— Я пристрелю его, — сказал он. — С этой тварью надо кончать. — И положил палец на спусковой крючок.
25
— Не стреляйте! Это мой сын! — услышал я голос папы.
Ого? Откуда он знает? Откуда он знает, что это я?
Папа прорвался сквозь полицейский кордон.
— Как ты? — Он выглянул наружу и посмотрел вверх, на ночное небо. — Скоро рассвет. А пока посиди здесь. Здесь ты будешь в безопасности.
Он приказал полицейским отступить. Потом вышел из сарая и прикрыл дверь.
Я слышал, как полицейские затеяли спор с отцом.
— Он убийца! — кричал один.
— Его надо уничтожить! — кричал другой. Я посмотрел на себя, на свое тело. Я все еще
был чудовищем. И совсем не изменился.
А вдруг что-нибудь идет не так, как нужно? Что, если на этот раз я не приму свой обычный вид?
Я посмотрел в щелочку в стене сарая. Рассвет еще не наступил.
Мое сердце разорвется, пока я увижу первые солнечные лучи.
— Шериф Фрейдус, вы потеряли способность здраво рассуждать! — послышался другой сердитый голос. — Эта тварь не может быть вашим сыном!
Я услышал, как кто-то кулаком стукнул по двери сарая. Банг! Дверь распахнулась.
— Его надо убить!
Дрожа, я спрятался за корзину.
— Я сказал вам оставаться на местах! — приказал папа.
Дверь сарая снова закрылась. Я облегченно вздохнул и неожиданно почувствовал, что моя кожа начинает чесаться.
— Взять его! Взять! — не унимались полицейские.
Крики становились все сильнее, и тут моя волчья шкура стала линять.
— Убить эту тварь! Взять его!
Злые голоса становились все громче.
Скорее! Я смотрел на свое тело. Ну же, скорее меняйся! А не то будет слишком поздно.
Мои ноги горели. Голова раскалывалась от боли.
Казалось, мою кожу кто-то стягивает с костей.
Я завыл в агонии. Я выл и выл, пока у меня не заболело горло.
— Послушайте, как он воет! Это не ваш сын. Это — чудовище. Пристрелить его!
Дверь распахнулась. В дверях стоял полицейский с пистолетом наготове.
— Папа, — тихо позвал я.
Отец оттолкнул полицейского в сторону.
— Арон! — Он сел на пол рядом со мной и крепко обнял меня за плечи. — Не беспокойся. Все будет хорошо!
Я посмотрел на свое тело. Свое обычное тело!
— Это его сын. На самом деле, это Арон, — услышал я приглушенный шепот вокруг.
— Как ты узнал, папа, — спросил я все еще тихим голосом. — Как ты узнал, что это я?
— Зуб, — папа указал на зуб оборотня, который висел у меня на шее. — Я увидел зуб, и понял, что это ты. Но я не заметил его до того, как ты забежал в этот сарай. Жаль, что не увидел его раньше. Очень сожалею об этом, Арон!
Я схватился за зуб. Он снова спас мне жизнь, понял я.
Я вышел из сарая. Утренний свет ослепил меня. Я быстро закрыл глаза. А когда открыл их снова, то увидел перед собой группу полисменов, которые смотрели на меня.
— Мы забираем его теперь, сэр. Полисмен крепко схватил меня за руку.
— Оставьте его в покое. Папа оттолкнул полисмена.
— Это невозможно, сэр. Полисмен снова схватил меня. Остальные полисмены кивнули в знак согласия.
Они медленно двинулись вперед, окружая нас плотным кольцом.
— Папа! Что они собираются сделать со мной? — спросил я дрогнувшим голосом.
26
— Оставьте… его… в покое!
Лицо папы покраснело от гнева. Кольцо полисменов расступилось.
— Я хочу забрать Арона домой, — уже спокойно сказал папа. — Он не будет больше никого тревожить. Ему нужна помощь.
— А что произойдет в следующее полнолуние? Что, если он снова нападет? — спросил полисмен.
— Не нападет, — пообещал папа. — Я беру ответственность за него. Уверен, что он больше никому не причинит вреда. Прошу только об одном одолжении. Пожалуйста, не говорите никому о проблеме Арона. У него никогда не будет нормальной жизни, если весь наш город узнает о нем.
Полицейские расступились и дали нам пройти.
Один из них отвез меня и папу домой в полицейской машине. Весь измотанный, я сел сзади и молчал всю дорогу.
Когда мы приехали домой, я почувствовал себя лучше.
— Мне надо было рассказать тебе обо всем этом раньше, — сказал я, когда мы шли в гостиную.
— Когда это случилось? Как это случилось?
Папа провел рукой по своим светлым волосам. Его голубые глаза наполнились грустью. Он сел на диван и ослабил воротник рубашки. Он откинулся назад, ожидая моего ответа. Его широкие плечи поникли.
— Это случилось в ту ночь, когда оборотень бросился на меня в лесу, — объяснил я. — Он укусил меня в плечо. Я понимаю, что уже тогда должен был сказать тебе. Но мне не хотелось портить тебе настроение. Ты был так счастлив.
— Мне очень жаль, Арон, — покачал головой папа. — Я был поглощен поисками оборотня. Мне надо было получше позаботиться о тебе. Я никогда бы не допустил этого.
Папа закрыл лицо руками.
— Спасибо тебе, Арон, — пробормотал он.
— Спасибо? За что, папа?
— За то, что отпустил Бена. — Он поднял на меня взгляд. — Он не оборотень. Ты был прав. Я опозорился бы перед всем миром, если бы не ты. Я чувствую себя полным дураком.
Папа поднялся. И начал ходить по комнате.
— Не беспокойся. Все изменится к лучшему. — Его голос окреп. — Теперь я посвящаю себя тебе, Арон. Я оставлю службу в полиции. И посвящу остаток жизни, чтобы найти лечение для тебя. И мне все равно, как долго это продлится…
