Антон Иванов - Загадка назойливых звонков
— Землетрясение! — закричал примятый Пашковым директор школы. — Надо срочно эвакуировать верхние этажи! Где Арсений Владимирович?
— Тут я, Петрович, — послышался из-за пыльной завесы голос доблестного заместителя. — Успокойся. Никакого землетрясения нет.
Впрочем, Михаил Петрович уже и сам почувствовал, что вроде пол под ним не колеблется. Освободившись от Пашкова, он с трудом поднялся на ноги. Пашков тоже вскочил.
— Здравствуйте, Михаил Петрович, — вежливо поприветствовал он директора. — Как поживаете?
— Это ты, Пашков? — узнал его Михаил Петрович. — Почему не на уроке?
— Да мы… вообще… — замялся Лешка. Тут директор, отделавшись от первого потрясения, закричал:
— Что тут происходит?
Теперь все уже могли достаточно разглядеть друг друга. Можно было подумать, что их кто-то щедро припорошил мукой. На белом фоне выделялись только глаза. Половины стены, которая еще недавно отделяла канцелярию от директорского кабинета, больше не существовало. Пол был усыпан обломками дранки, штукатурки, кирпичей.
— Та-ак, — уставился на мучнисто-белые лица директор. — Бывший «В». Хорошо учебный год начали.
— Это не мы, это вот… — указал Женька туда, где еще недавно стояла стена.
— Ну-ка, пойдемте ко мне в кабинетик, — подчеркнуто ласковым голосом произнес директор.
— Да кабинет твой, Петрович, одно название, — вмешался Арсений Владимирович. — Давай тут и потолкуем.
— С тобой, Арсений Владимирович, я потолкую отдельно, — тщетно пытаясь очистить костюм, пообещал директор.
— Да ты, Петрович, пойми, — жалобно отозвался заместитель. — Мы с ребятами, вроде, это… сюрприз готовили. Чтобы ты понапрасну не волновался.
— Хороший сюрприз, — ответил директор. — И благодарность вам тоже будет соответствующая.
Тут он полез в карман и с брезгливым видом выбросил оттуда кусок штукатурки.
— Все-таки давайте пройдем в кабинетик, — повторил он.
— Как скажешь, — вздохнул Арсений Владимирович.
Пашков тоже вздохнул. Ему было ясно: пятерки по ОБЖ в этой четверти не получится.
На физику семеро друзей так и не попали. Михаил Петрович довольно долго продержал ребят у себя в кабинете. Вернее, в том, что от него осталось. Тщательно разобравшись в обстоятельствах дела, директор подвел итог. Речь его была сурова и многословна. Суть выступления Михаила Петровича сводилась к тому, что «благими намерениями вымощена дорога в ад. Поэтому, прежде чем браться за какое-то дело, следует пораскинуть мозгами». Произнеся эту сентенцию, директор отпустил друзей восвояси. Арсений Владимирович остался. Чувствовалось, что им с Михаилом Петровичем предстоит серьезный мужской разговор.
Отсидев еще один урок, ребята пошли домой.
— Сейчас погуляем с Вульфом, — остановился Олег возле металлических ворот, за которыми стояла двенадцатиэтажная башня из розового кирпича, где находилась его квартира. — А потом все обсудим как следует.
— А пожрать? — хищно блеснули глаза у долговязого Женьки.
— Начинается, — вздохнула Катя.
— А чего тут такого? —– искренне удивился Женька. — Мы ведь даже в буфет сегодня не попали.
— Если бы даже и попали, ты все равно бы уже проголодался, — заметил Темыч.
— Ну и что, — не стал спорить Женька, бурно растущий организм которого и впрямь требовал чуть ли не круглосуточной подпитки.
— Я, кстати, тоже, пожалуй, зайду пообедать, — сказал Пашков.
— Лешеньке надо, — с самым что ни на есть издевательским видом проговорила Катя. — Лешенька устал. Он кувалдочкой разрушил большую стенку в кабинетике Михаила Петровича. Вся компания, кроме Пашкова, расхохоталась.
— Это не я виноват, а Арсений, — с чувством собственного достоинства принялся объяснять Лешка. — Надо было предупредить, что это не стена, а одно недоразумение. Но вообще-то, — убежденно добавил мальчик, — я лично теперь даже рад, что разрушил ее. Она все равно в любой момент могла упасть. И тогда бы действительно кого-нибудь прибило. Ладно, Олег, я у тебя буду через час.
Пашков скорым шагом двинулся по направлению к Садовому кольцу, где стоял его дом.
— Р-ребенок, — высокомерно процедила Моя Длина.
Но Лешка, к счастью для себя, ее слов уже не слышал.
Моя Длина сказала, что тоже придет к Олегу через час и, покачивая массивными бедрами, вернулась к школе, откуда можно было дворами выбраться в Докучаев переулок.
— Пожалуй, поднимусь за Вульфом, а потом мы вместе вас проводим, — обратился Олег к остальным.
— Правильно, — добавила Таня.
Вульф был их всеобщим любимцем. Кстати, именно он навел их два года назад на первое расследование. Позже, благодаря его чуткому носу, ребята сумели вызволить из беды Олега. Тот после этого стал особенно гордиться своим псом. Вульф же после Олега и Беляевых-старших больше всего на свете любил Таню.
Вот почему, едва появившись на улице, пес
первым делом облизал девочке руки. А когда она нагнулась к нему, то и лицо.
— Ладно. Пошли, — поторопил Женька. — Время не ждет.
— Женьке не терпится залезть в холодильник, — улыбнулась Таня.
— Не, — покачал головой долговязый мальчик. — Мне мать все на плите оставила. И суп. И второе.
— Идемте! — первым зашагал вперед Олег. — Иначе Женька, чего доброго, кого-нибудь из нас сейчас съест!
Достигнув угла Портняжного переулка, они свернули направо и пустились вниз по Большой Спасской улице. Этот ее отрезок представлял собой весьма необычное явление для центра Москвы. Стоило пешеходу свернуть с Садового кольца и миновать длинное приземистое здание Спасских казарм, выстроенных еще при Екатерине Великой, как он, словно по мановению ока, переносился в какой-нибудь район новостроек. Повсюду, насколько хватало глаз, были хаотично разбросаны панельные многоэтажки. Лишь несколько уцелевших особняков и доходных домов конца прошлого века не давали окончательно забыть, что это все-таки исторический центр столицы.
Впрочем, Олег, Женька, Темыч, Катя и Таня иной Большой Спасской не помнили. Хотя жили тут с самого рождения. Затем оказались в одной младшей группе детского сада, а когда настало время, пошли в первый класс «В» две тысячи первой школы. И вот теперь уже учились в десятом.
Компания с Большой Спасской миновала гостиницу «Волга», ресторан «На задворках», с которым у них было связано одно из расследований, и итальянскую химчистку, почему-то носившую вполне русское имя «Анюта». Дальше тянулся дом, обсаженный деревьями и кустарником. Вульфу тут всегда очень правилось. Задерживаясь возле каждого дерева, он начал сосредоточенно оставлять какие-то одному ему ведомые, но, по-видимому, крайне важные послания окрестным собакам.
— И чего это он у тебя всегда так гуляет медленно, — запрыгал от нетерпения на месте Женька.
— Подождешь, — строго взглянула на него Таня. — Вульфа, между прочим, всего три раза выводят из дома.
Женька с безнадежным видом махнул рукой и принялся расхаживать взад-вперед. Во-первых, потому что органически не переносил неподвижности. А во-вторых, сейчас всей душой рвался к обеду, который ждал его на плите.
Какое-то время спустя Олег тоже не выдержал.
— Пошли, Вульф. Некогда.
Пес ответил ему укоряющим взглядом, однако послушался. Ребята дошли до Спасского тупика, вдоль которого вытянулся широкий многоподъездный дом. Катя и Женька жили во втором подъезде, а Таня и Темыч — в четвертом.
— Ну, пока, — первым скрылся за дверью Женька.
— Мне тоже пора, — страдальчески вздохнула Катя. — У меня сегодня только бабушка дома. Так что обед еще тот предстоит.
Олег, Таня и Темыч понимающе кивнули. Катина бабушка была в прошлом известной актрисой. И, так как давно уже вышла на пенсию, испытывала острую нехватку поклонников. Катины родители целыми днями пропадали на работе. Поэтому, за неимением никого другого, бабушка изводила внучку пространнейшими воспоминаниями о былой славе.
— Пойду, — еще раз вздохнула девочка. — Чем раньше она начнет, тем скорее освобожусь.
И она проследовала в тот же подъезд, что и Женька.
— Олег, твой папа с партнерами-то поговорил? — вдруг вспомнилось Тане.
— В результате да, — поправил тот съехавшие на кончик носа очки.
— Почему в результате? — поинтересовался дотошный Тема.
— Потому, что они позвонили не в шесть, а в восемь.
— Ко-ошмар! — воскликнула Таня. Ей был хорошо известен взрывной характер Бориса Олеговича.
— Предок сперва говорил, что сделка наверняка прогорела, — продолжал рассказ Олег. — Потом начал во всем обвинять нас с тобой.
— Мы-то при чем? —удивилась Таня.
Но у Беляева-старшего выходило так, что если бы Таня не подняла его среди ночи с по стели, то иностранные партнеры обязательно позвонили бы. Прождав еще полчаса, он объявил, что больше всего виноваты «дурацкие расследования», которые его «охламон-сын» ведет вместе с такими же «охламонами-друзьями», в результате чего все они когда-нибудь сложат головы. И тогда его, Беляева-старшего, усилия будут затрачены зря. Ибо фирма никому не достанется.
