Алексей Биргер - Тайна костяного гребня
Наверное, я был пунцово красный от смущения — и при этом мне казалось, будто я в небесах парю. Вот это да! В первый раз копнул — и выкопал такое! Мне безумно хотелось немедленно продолжить раскопки и перерыть всю поляну.
Но уже вечер подступал, да и понятно было, что с наскоку такие раскопки вести не стоит.
И тут послышалось тарахтение мотора — на сей раз знакомого.
— Это отец! — завопил Ванька и помчался к берегу.
Отец, увидев нас и услышав Ванькины вопли, повернул в бухточку.
— Ну, как мои сорванцы? — крикнул он, вылезая из катера. — Не надоели вам?
— Наоборот! — весело отозвался Левон Гургенович. — Помогли нам сделать несколько находок. А вам старший только что совершил настоящее открытие!
— Понимаешь, папа, — затараторил Ванька, — мы с Сашкой, — Александра он уже запросто называл Сашкой, — нашли древний перстень с особой печаткой, а Борька вообще только что отрыл такое, такое, что мы все попадали! Понимаешь, вот этот гребень с непристойной русалкой, его, значит, могла только такая тетка носить, которая язычницей была и участвовала в русалиях, и вообще не боялась священников в их карательными отрядами, а значит, Борька попал в историю археологии, потому что этот гребень — единственный на весь свет, и из-за него все археологи свихнутся, и…
— Погоди, погоди, — остановил его отец. — Чуть помедленней, чтобы я получше понял.
Станислав Борисович и Левон Гургенович принялись объяснять отцу, что и как, и он в конце концов разобрался.
— Ну и ну!.. — сказал он, покачивая головой. — Впрочем, я всегда говорю, что моим сыновьям палец в рот не клади. Они — удивительные везунчики, в любом деле…
— Папа! — сказал я. — Можно мы здесь останемся, хотя бы на день? Чтобы завтра с утра вместе со всеми взяться за раскопки, с самого начала?
Отец засмеялся.
— Я так и подумал, что вы захотите остаться. Поэтому я сперва побывал дома и прихватил ваши спальные мешки и кое-какие продукты, чтобы вы могли внести их в общий котел, а не объедать экспедицию. Так что если Станислав Борисович и Левон Гургенович не против…
— Нисколько не против! — заверили они.
— Тогда я проплыву до лагеря и выгружу амуницию и продукты.
— И останетесь с нами поужинать, надеюсь?.. — сказал Левон Гургенович.
— Нет, — отец поглядел на небо. — Уже темнеет, так что лучше я домой отправлюсь. Как-нибудь в другой день, завтра или послезавтра, я присоединюсь к вам, и мы хоть до утра просидим, а сейчас у меня дел много.
И он, спустившись к катеру, поплыл к лагерю, а мы пошли по берегу.
Отец привез нам не только спальные мешки, но и свитера — на случай, если ночь выпадет неожиданно холодной, и купальные полотенца, а в общий котел — полмешка картошки, малосольные огурцы, кабачковую икру и несколько кусков солонины из лося. Такую лосятину проварить вместе с картошкой — пальчики оближешь, и соли в картошку добавлять не надо.
Выгрузив все это, отец отказался от повторного приглашения на ужин и уплыл.
А мы, по нашему с Ванькой предложению, сразу стали готовить лосятину с картошкой, в самом большом котелке.
Принесли воду, поставили воду с солониной на огонь и всей компанией уселись чистить картошку.
— Ну? — вернулся Станислав Борисович к теме дня. — Теперь ты согласен с моей теорией?
— Не просто согласен! — ответил Левон Гургенович. — Завтра я буду рыть ту поляну усердней всех!
— Вот так-то! — Станислав Борисович засмеялся. — Убедил тебя, Фома неверующий!
— Прошу заметить, — сказал Левон Гургенович, — что как раз неверующие чаще всего и оказываются самыми верными. Тот же апостол Фома. Да, он требовал от Христа доказательств, что тот умер и воскрес, и даже в его рану персты возложил. Но, убедившись — на опыте, так сказать — в истинности Воскресения Христа, он оказался чуть ли не самым мужественным, стойким и последовательным из всех апостолов. Когда говорят «неверующий Фома», то об этом моменте почему-то забывают. И кстати, ты обратил внимание на то, что подобный гребень его хозяйка просто так не потеряла бы на берегу? Гребни хорошей работы в то время немало стоили, а этот еще с особым изображением, сделанным, скорей всего, на заказ… Так что, возможно, ты прав, с хозяйкой гребня стряслось что-то неожиданное… Впрочем, завтра начнем разбираться. Я чувствую, что мы можем застрять здесь и дальше уже не двинуться…
И они действительно застряли в наших краях. Но об этом чуть позже. А пока мы замечательно поужинали, гитара откуда-то появилась, студенты играли на гитаре и пели всякие песни. В общем, мы праздновали успех и спать легли очень поздно.
Помню, я проснулся с первыми лучами солнца и вылез из спального мешка. Вокруг было тихо, все похрапывали и посапывали. Я поднялся на взгорок, чтобы окинуть взглядом окрестности.
Розовые отсветы восходящего солнца лежали на воде, казавшейся совсем неподвижной. Справа я видел нашу полянку, а слева, у оконечности мыска, виднелась моторка двух рыбаков. Я не видел, закинуты у них удочки или нет, но, наверно, были закинуты — с валунов, как я им и советовал.
Один из них, молчаливый, как раз разводил костер. Потом он встал и немного смешной, вперевалочку, походкой пошел с котелком к озеру. Зачерпнул воды, вернулся…
А наш лагерь уже просыпался. Все вставали бодрыми и свежими, и, хоть сна нам выпало с гулькин нос, все рвались в бой.
Мы наскоро позавтракали, и уже к семи утра закипела работа.
Надо сказать, мы сами не ожидали такого успеха. Хотя зрелище, которое открывалось перед нами, когда мы поднимали слой за слоем и перекапывали квадрат за квадратом, было жутким. Это было зрелище большого побоища. Мы находили скелеты, мужские и женские, с пробитыми черепами, с перерубленными костями, разбитыми бердышами позвоночниками… Нашли мы и следы четырех больших костров — но были это костры участников русалий или на этих кострах людей сожгли, сказать теперь было невозможно. Впрочем, Станислав Борисович и Левон Гургенович собрали весь пепел и всю золу, которые мы смогли найти, надеясь на химические анализы: эти анализы вполне смогут показать, считали они, сгорало в костре что-то живое или нет.
Каждый скелет мы тщательно описывали, фотографировали, даже на видео снимали, как и мелкие предметы, которые мы тоже находили: остатки бус, остатки серег и нагрудных пластин. Ванька все искал среди черепов тот, который мог потом оказаться говорящим, и успокоился лишь тогда, когда ему напомнили: Васька Буслаев встретил говорящий череп на горе, а не в низине.
В общем, мы провели с археологами еще несколько дней, почти до самого начала учебного года. Археологи остались и на весь сентябрь, но мы, когда начались занятия в школе, могли приезжать к ним только на выходные.
Надо было видеть, как они уезжали. Еще в августе, после первых находок, они заказали специальные контейнеры, куда все эти находки можно было бы складывать и хранить. А к возвращению им пришлось вызывать грузовые фургоны. Так что, приехав налегке, они снимались с места настоящим табором в две грузовые и две легковые машины.
Уже в ноябре они прислали нам археологический журнал, где была фотография гребня и подпись, что он «найден Борисом Болдиным, берег озера Светлое». Этот журнал я с гордостью всем показывал.
К журналу было приложено письмо:
«Здравствуйте, дорогой и уважаемый Борис Леонидович!
Вот он, найденный Вами прекрасный гребень, сфотографированный с профессиональной постановкой света, чтобы четко выявить все детали, объемы и формы. Теперь гребень в музее.
Надо сказать, находка произвела настоящий фурор и переполох, множество наших коллег хотят на нее поглядеть, поздравления сыплются на нас со всех сторон, но мы всегда говорим, что поздравлять надо не нас, и все поздравления пересылаем к Вам.
Музейный реставратор предметов быта, очень хороший резчик, сделал несколько абсолютно точных копий гребня, чтобы показывать тем, кто, занимаясь культурой древних славян, захочет поработать с гребнем не только по фотографиям, но и «вживую», ощутить предмет. А также для того, чтобы время от времени заменять копией оригинал. Например, когда оригинал отъедет на зарубежную выставку. Сделал он эти копии настолько точно, воспроизведя шероховатость любого слома и все «микротравмы», которые получил гребень за годы лежания в земле, что даже мы не смогли бы отличить копию от оригинала.
Такое не раз делалось в истории науки. Например, в Пушкинском Доме есть точные копии со всех рукописей Пушкина. Чтобы сделать эти копии, даже искали такую же бумагу, которой пользовался Пушкин. Особенные сложности были с голубоватой бумагой — и Вы можете представить себе счастье ученых, когда они нашли чистую, неиспользованную пачку листов бумаги из той самой «голубоватой» партии, из которой и Пушкин некогда приобрел большую упаковку.
