Вахтанг Ананян - Пленники Барсова ущелья
- Чтоб теперь ты не смел дразнить Шушик!
Гагик знал, что это шутка, однако посерьезнел.
- Курд-горец и впрямь может хлопнуть, - сказал он, и ребята весело рассмеялись.
Настроение у них было хорошее, голод не мучил, все были довольны и друг другом и своей работой, в глиняных кувшинах поблескивала вода, рыжие снопы дикой пшеницы были сложены почти до потолка у одной из стен пещеры. Посмотришь на них - и на душе становится радостно. Главное же заключалось в том, что почти миновала опасность…
Однако Ашот был задумчив. Он давно уже решил подготовить ребят к одному важному делу и только ожидал удобного случая. Сегодня такой случай представился.
Когда все утомились и отложили в сторону свои корзины, Гагик сказал:
- Ну, Ашот, сегодня твой черед заливать.
В самом деле, что другое им оставалось, если не “заливать” (у шутника Гагика это означало - рассказывать сказки). Бесконечные истории, преимущественно с веселым концом, смягчали тяжесть выпавших на долю ребят испытаний, сокращали зимние ночи, а с ними - и время неволи.
- Ну ладно, - быстро согласился Ашот. - Я расскажу вам одну историю, которая учит находчивости. Эту историю я вычитал у Себеоса, армянского историка средних веков. Слушайте.
В седьмом веке одна часть Армении находилась под властью персов, а другая подчинялась Византии.
Армянский князь Смбат Багратуни обратился к народу с призывом восстать против захватчиков и насильников - византийцев. Узнав об этом, их император приказал схватить Багратуни. Его повезли в Византию и, закованного в цепи, заключили в темницу, перед тем как отдать на растерзание зверям, - так решил император.
Раздетый донага Смбат стоял на арене цирка и, скрестив на груди жилистые руки, с презрением оглядывал зрителей. Тысячи их собрались посмотреть на его мучения. Высокий, красивый человек, широкоплечий, мощный. Старый, опытный воин. Во многих сражениях он показал свою силу и отвагу.
Открылась дверца клетки для зверей, и на Смбата выпустили огромного бурого медведя. Ну скажите, если мы встретимся с медведем, как будем с ним сражаться?
- Храбро! - воскликнул Гагик.
- Дело не только в храбрости. Тут нужен и ум. Смбат знал, - знайте же и не забывайте этого и вы: медведь пугается, если на него неожиданно и громко крикнуть. Вот и тогда так было. Медведь выбежал - и на Смбата. А тот кинулся на медведя да как крикнет ему в ухо - и кулаком по самому чувствительному месту: сонной артерии. Зверь качнулся, попятился и упал. Упал и не встал больше.
Тогда на Смбата выпустили дикого быка. Бешеный бык вырвался на арену и кинулся на свою жертву. Но Смбат и здесь не растерялся. Он спокойно ждал быка, протянув вперед руки, и схватил его за рога. Началась напряженная борьба.
Зрители, среди которых был и император Маврикий с женой, затаив дыхание, ожидали исхода схватки.
Бык старался вырваться и посадить человека на рога или опрокинуть его, но это ему не удалось. А человек, напрягая мышцы, пытался свернуть быку шею.
Неожиданно дикий, жалобный рев быка всполошил собравшихся. Потрясая окровавленной головой, животное в панике убегало. Багратуни вырвал у него рога. Но и этого было мало. Нагнав убегавшего быка, он схватил его за хвост и за одну из ног. В руках Смбата осталось копыто, и “босой на одну ногу” бык позорно бежал.
Зрители облегченно вздохнули, а император от страха лишился дара речи.
Что же это было? Чем взял Смбат? Силой или умом? И силой и умом. А больше всего умом. Он видел, что бык стар, а у старых быков и рога и копыта слабы.
Да, прежде чем не узнаешь слабое место врага, бороться с ним нельзя.
Все ожидали, что Маврикий прикажет освободить храброго армянина, но напрасно. Император был мрачен и жаждал мести.
По его знаку на арену выпустили льва - огненно-рыжего, подвижного, свирепого зверя. Смбат почувствовал, что ему грозит неминуемая смерть, но он хладнокровно следил за движениями врага. Он знал, что лев, нападая, нацеливается на свою жертву метров за семь-восемь, а затем кидается на нее. Так делают и барс, и тигр, и дикая кошка. Тому, кто знает это, нетрудно избежать нападения. Как только лев соберется пружиной - отскочи в сторону. Он не бросится на тебя, не побежит, а прижмется к земле и снова начнет готовиться к прыжку. Если не растеряешься, уцелеешь. Так Смбат и сделал. Когда лев выскочил, он отпрянул в сторону, затем мгновенно схватил льва за гриву, вскочил ему на спину и начал со страшной силой сжимать зверю горло. Лев задыхался, тряс головой, телом, носился по арене, но вскоре дыхание его прервалось, так впились в шею твердые, как сталь, пальцы мужественного человека. Лев упал, и из его полураскрытой пасти вывалился язык.
Толпа, обезумевшая от восторга, стала бурно аплодировать Смбату. Раздались крики:
- Свободу, свободу ему!
Император Маврикий был вынужден подать знак, и Смбата освободили.
Ашот на мгновение умолк, помешал палкой в огне и уже другим тоном продолжал:
- Барс еще у нас в ущелье, мы еще можем встретиться с ним. Кто знает, может быть, он и не подох еще. Завтра мы пойдем по его следам. Вы знаете теперь, как такие хищники нападают на человека? Знаете. Так вот, если не растеряетесь, он не сможет причинить вам никакого вреда. Медведь, должно быть, первый раз в жизни имел дело с таким зверем, иначе и он, конечно, отскочил бы в сторону, пока барс был еще в воздухе.
- Ашот, твой рассказ переродил меня! - патетически произнес Гагик. - Я готов сейчас же, сию минуту встретиться с каким-нибудь львом, схватить его за гриву и вскочить на спину. Честное слово! Кровь моя так и кипит. Идем на барса! - И, схватив головню, Гагик пошел к выходу.
- Думаете, назад позову? Пусть пойдет, поупражняется, сердце укрепит, - смеясь, сказал Ашот.
А Гагик, выйдя из пещеры, растерянно остановился. Тяжелая мгла опустилась на ущелье.
“Придется идти, иначе подумают, что испугался”, - решил он и сделал еще несколько шагов вперед. Головня трещала, сыпала искры, и они, словно падающие звезды, освещали на мгновение все вокруг.
- Пойдем поглядим, может быть, барс пришел вечером за останками нашего медведя, - сказал Ашот.
Но намерение у него было другое. Собираясь повести товарищей на поиски барса, он хотел заранее закалить их сердца и волю.
Взяв факелы, все вышли из пещеры. У костра остался один Саркис.
- Ох, и вы сюда? - воскликнул Гагик. - Будто одного меня для барса было мало! - Но тут же он устрашился своих слов: “А вдруг в самом деле назад уйдут?”
Размахивая пылающими головнями, ребята спустились в ущелье с таким шумом и гамом, что, кажется, встреть их целая стая тигров, и те бы испугались и в ужасе бежали.
Зрелище это снова воспламенило воображение Ашота и возродило его сумасбродные мечты.
Размахивая копьями, ребята дошли до “поля боя” и, по команде Ашота, метнули свое оружие прямо в брюхо медведю.
Затем при свете головешек они обследовали все вокруг, но не нашли никаких новых следов. Только старые, оставленные барсом, еще видневшиеся на снегу следы говорили о том, что зверь не шел, а почти полз, так он был слаб.
- Ну, теперь совсем ясно. Завтра мы с вами пойдем по этим следам. А сейчас вернемся домой.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
О том, что человек мужает в борьбе
Однако ночь эта была для Ашота беспокойной. Так, вероятно, проводит ее полководец накануне решительного сражения. Да Ашот и воображал себя маленьким полководцем. То и дело поднимая с лежанки голову, он осматривал свое “войско” - ласково и гордо. Ну чем не Георг Марзпетуни [45] в канун битвы под Гарни!
Взбудораженный своими воинственными мыслями, Ашот несколько раз вскакивал и выглядывал из пещеры. Но до рассвета было еще далеко.
Но вот ребята начали просыпаться. Первым встал Гагик. Подмигнув Ашоту, он тоном заговорщика спросил:
- Что, хаш не готов еще? Нет? Так чего же ты так рано поднялся?
Ашот фыркнул и покачал головой.
Гагик пошел в угол пещеры, где стоял кувшин с водой, которой они пользовались вместо соли. Известняк, растворенный в ней, оседал на дне, а соль, как более легкая, насыщала верхний слой воды. Гагик “посолил” хаш и умильно посмотрел на Ашота:
- Не начнем ли, Ашот-джан?
Ашот открыл дверь пещеры:
- Э, да на дворе-то еще ночь!
- Ну какая там ночь! Вон петух куропачий уже два раза пропел! Асо, выйди-ка наружу, погляди по звездам - не пора ли?
Асо, поеживаясь, вышел. Пожалуй, не так уж было холодно, но истощенному мальчику казалось, что стоят январские морозы.
- Утренняя звезда еще не взошла, - объявил он вернувшись.
- Ах, наивный пастух! Не можешь даже соврать ради такого случая! - досадливо поморщился Гагик.
Но кому была охота считаться со звездами, когда от костра тянуло кружащим голову запахом хаша?
- Ладно, начнем. И кушайте посытнее. Мы пойдем искать зверя, и неизвестно, когда вернемся.
