Анна Кальма - Дети горчичного рая
– Вот, – сказала наконец девочка, поднимаясь с колен. – я насчитала одиннадцать долларов и семь центов. Это все, что у меня есть. Все, что мне подарили на рождение мамины братья. – Она с горестью поглядела на Джона: – Ох, Джонни, ведь надо собрать целых сто тысяч! Если мы одни будем собирать, Чарли, наверно, состарится в тюрьме!
Джон невольно улыбнулся.
– Смешная ты, Кэт! – сказал он. – Разве ты не знаешь, что делается у нас в городе! Ведь теперь вес, кто слышал и читал о суде, собирают деньги, чтобы выкупить певца, Ричи и всех наших. – Он наклонился к самому уху Кэт: – Я тебе должен открыть секрет: знаешь, мой старик так расчувствовался после этого суда, что дал две тысячи долларов миссис Робинсон на выкуп. И я тоже отдал все мои сбережения! – с важностью прибавил мальчик. – У меня знаешь сколько было? У меня было целых семьдесят долларов, и я хотел купить себе настоящий мотоцикл.
– Правильно сделал! – одобрила Кэт. – Так ты сейчас же отнеси и мои деньги миссис Робинсон.
– Ты положи их в конверт и надпиши от кого, – посоветовал Джон. – Ей, наверно, будет приятно… Ведь она помнит, как ты выступала в суде и защищала Чарли.
Кэт покраснела до самых ушей.
– Пожалуйста, и не вспоминай об этом! – сказала она. – Я была дурочка. Надо было пойти к судье и выложить ему все, как это сделал Чарли, а я растерялась.
– Вовсе ты не дурочка! – горячо вступился мальчик. – Ты очень хорошо тогда сказала. И потом, ведь ты знала, что тебе за это дома достанется, и все-таки не побоялась!
Кэт тихонько засмеялась:
– Ох, как мне досталось!… Па запер меня на всю ночь в ванную. Правда, это было хорошо, что он запер, а то мальчишки убили бы меня.
– Ну, им пришлось бы иметь дело со мной! – заявил Джон, придвигаясь к Кэт. – Твой Фэйни – порядочный трус. Когда я его подстерег в переулке и сказал, что посчитаюсь с ним, если он тебя тронет хоть пальцем, он давай удирать от меня во все лопатки.
Кэт встряхнула кудряшками так, что они коснулись щеки Джона.
– Знаешь, очень хорошо, когда у тебя есть защитник, – сказала она, проводя пальцем по руке Джона. – Раньше мне всегда приходилось самой себя защищать, а теперь я очень надеюсь на тебя.
И такой гордостью, такой верой в себя наполнила. мальчика эти слова, что он не выдержал и поцеловал малышку Кэт.
* * *
Джон сказал девочке сущую правду.
Как только стал известен приговор суда, со всей страны в домик Робинсонов в Горчичном Раю посыпались письма. Фермеры, рабочие, врачи, студенты, какие-то безымянные добрые люди посылали Салли свой вклад – несколько долларов из своих трудовых денег. Отец Джоя Беннета обошел вместе с сыном и Василем лачуги и тесные конурки Горчичного Рая, и не было семьи, которая не дала бы два-три доллара на выкуп милых всем людей. Доктор Рендаль сам приехал к Салли и вручил ей довольно крупную сумму, только что снятую со счета в банке. Доктор Рендаль не сказал Салли, что прежде чем выдать ему эту сумму, сам Парк Бийл, директор банка, беседовал с ним и уговаривал не делать такого безрассудного шага.
– Вам самому скоро могут понадобиться эти деньги, док, – говорил Парк Бийл, приятно улыбаясь. – Я бы не советовал вам растрачивать свои сбережения так опрометчиво. Ведь я знаю, для чего вам эти деньги! – И он хитро улыбнулся.
– Очень хорошо, что знаете. – Доктор старался говорить спокойно. – В ближайшее время мне самому деньги не понадобятся, и я могу располагать ими как хочу, не так ли?
Парк Бийл продолжал улыбаться.
– Как знать, как знать, дорогой док! – проворковал он. – Вдруг народ в Стон-Пойнте перестанет хворать? Или больные вдруг возьмут и поверят в другого врача?
– Ага, понятно! – сказал доктор. – И все-таки, Бийл, я попрошу вас без промедления выдать мне всю сумму.
Разговор с директором банка только подтвердил подозрения Рендаля. Со времени его выступления в суде удивительно мало людей заболевало в Стон-Пойнте. Раньше не проходило утра, чтобы доктора Рендаля не звали к трем-четырем больным. У него дома пациенты ежедневно заполняли всю его небольшую приемную. А теперь дни проходили за днями, и никто не вызывал доктора к больным, телефон безмолвствовал, а на прием приходили только бедняки с Восточной окраины. Бойкот! Да, это был самый настоящий бойкот, организованный Большим Боссом.
Доктор Рендаль позвонил ему.
– Выполняете вашу угрозу, Миллард? – иронически спросил он его.
– А вы, я вижу, веселитесь, дорогой док? – вопросом на вопрос отвечал Большой Босс.
Так они и расстались, обменявшись не предвещающими добра шуточками.
Салли поделилась с доктором своими тревогами и радостями. Набралось уже больше сорока тысяч долларов. Приходят совсем незнакомые люди и приносят ей кто сколько может. Вчера явились молодые моряки, по-видимому товарищи мистера Ричардсона, из одного с ним экипажа, и принесли деньги, собранные по подписке. Рабочие на заводе Милларда пустили просто шапку по кругу, и она вернулась к ее владельцу Беннету наполненная деньгами.
– А сегодня меня страшно тронули наши дети… – Салли доверительно нагнулась к Рендалю. – Явился весь штаб моего Чарли и принес свои никели и центы – все, что дети получили на конфеты и на жареные орехи от родителей: «Вот, тетя Салли, прибавьте это к тем деньгам, которые у вас уже есть. Может, и наши никели помогут освободить мистера Робинсона, Чарли, Ричи идругих». Такие они все хорошие! Я было хотела отдать им обратно, чтобы они купили себе лакомств, – какое, и слушать не хотят!
Однако Салли не знала, что случилось перед приходом «штаба». Не подозревала она, например, что ранним утром того же дня в дом Маргрет прибежала красная, взволнованная Мери Смит, разбудила Нэнси и сунула ей в сонное лицо голубой бумажный листочек.
– На, полюбуйся, что пишет эта предательница!
– Что? Что такое? – не понимала Нэнси, тараща на подругу еще сонные глаза.
– О господи! Читай сама! – потребовала Мери. – Сразу поймешь.
Нэнси потерла обеими руками глаза, как это делают совсем маленькие дети, вздохнула блаженно, потянулась и, покорившись натиску Мери, принялась разбирать длинные бледные буквы так называемого «аристократического» почерка. Но с первых же строк сон соскочил с девочки, щеки ее вспыхнули, и она, так же как Мери, готова была бесноваться от негодования.
«Дорогая Мери, – писала обладательница „аристократического“ почерка, – пишу тебе очень наспех, так как собираюсь с мамой ехать на морские купанья в Лонг Бич, куда мама сопровождает миссис Миллард. Я надеюсь, ты еще помнишь меня, хотя и не поздоровалась со мной в день суда над известными тебе личностями. Я думаю, это произошло от твоей близорукости, поэтому я тебя извинила.
Недавно я узнала от нашей знакомой миссис Эйнис, что происходит сбор денег для выкупа Д. Р., Ч. Р., Р. Р. и остальных, находящихся в тюрьме. Я подумала, что будет правильно с моей стороны не питать к ним зла и принять участие в этом деле. Ты, вероятно, часто общаешься с родственниками заключенных, поэтому прошу тебя передать им от меня тридцать долларов, которые при сем и прилагаю.
Жалею, что ты или кто-нибудь из нашей школы не сообщил мне об этом сборе раньше, потому что тогда у меня было бы гораздо больше денег. Двадцать долларов я недавно истратила на разные нужные мне мелочи.
Остаюсь с неизменным уважением П. Причард.
Р. S. Расписку в получении денег пришли осенью ко мне, на Парк-авеню».
– Ох, свинья! Ох, дрянь какая! – задыхалась Нэнси, не находя достаточно сильных выражений, которые смогли бы передать ее негодование. – Нет, погоди, мы ей ответим! Мы ей так ответим, что море в Лонг Биче покажется ей горячим!.. Часа через полтора соберется весь штаб, и тогда мы решим, как ей отвечать, – сказала она, немного успокоившись.
Да, снова наступили такие трудные дни, когда понадобилось собирать «штаб». Только теперь заседания «штаба» происходили не на пустыре позади дома Робинсонов, не в «гараже» Чарли, где больше не было «Серебряной свирели», а в домике Маргрет, отвоеванном для нее Джимом Робинсоном. Сама Маргрет с утра уходила на репетиции в театр, и Нэнси оставалась полной хозяйкой своего жилища.
В отсутствие Чарли начальником «штаба» был молча и единодушно признан Джой Беннет. Как-то само собой получилось, что именно этот решительный в поступках и горячий мальчик повел за собой остальных.
Ему докладывали теперь ребята о настроениях и событиях в городе, касающихся пяти заключенных, о ходе сбора. Ему отдавали они и собранные деньги, которые он после передавал Салли Робинсон.
Поэтому и теперь, как только он появился в домике Гоу и привел с собой остальных штабистов, Нэнси и Мери тотчас же показали ему полученное письмо.
– А вот и деньги, – сказала Мери, помахивая зелеными бумажками. – Ровно тридцать долларов.
– Точь-в-точь Иудины деньги! – пробормотал Джой, читая письмо. – Тридцать сребреников предателя…
