Жорж Байяр - Мишель в «Хижине шерифа»
– Что это может значить? – встревожилась женщина.
– В точности такую метку я нашел у себя на дверях, причем меня тоже недавно ограбили!
– Боже! Какой ужас! Похоже на Варфоломеевскую ночь!
– Да, что-то есть, но, мне кажется, в нашем случае метят жертв грабежей.
– Надеюсь, эти господа не нагрянут сюда во второй раз! – воскликнула всерьез напуганная женщина.
– Думаю, с их стороны это было бы верхом неосторожности, – успокоил ее Мишель. – Благодарю вас, мадам, извините за беспокойство.
– Не стоит… Я все-таки буду начеку. Если замечу подобный знак, буду знать… А это случайно не цыганский символ? Я где-то читала, что похожие значки они рисуют на стенах.
– Верно, мадам, но вряд ли это цыгане. Эта метка означает «первый поворот направо». Абракадабра какая-то!
– И все-таки…
Отчаявшись защитить цыган, Мишель распрощался с дамой.
Подталкиваемый любопытством, он сверился со списком и решил, не откладывая дело в долгий ящик, нанести еще один визит.
На этот раз перед ним была живописная вилла. Звонить ему не пришлось: знак был выведен прямо на калитке. Огромный волкодав с яростным лаем бросился на забор. Дверь дома отворилась, на пороге показался дородный лысый мужчина лет сорока в рубашке и шортах.
– Карус! Молчать! Место! Что тебе надо, мальчик? «Мне что, кричать через весь участок?» – подумал Мишель.
Тем временем мужчина, спустившись с крыльца, уже шел к калитке, шаркая по дорожке кожаными тапочками.
– Дело в том, что меня обокрали. В полиции мне дали вашу фамилию и адрес…
– Интересно, зачем? – удивился толстяк.
– У меня на дверях такой же рисунок мелом…
– Цыганский знак? Вот этот? Да, видел! Вот, не подписал петицию, когда предлагали, и совершенно напрасно. Ровно на следующий день дом обворовали! Безобразие! С нас столько дерут за жилье, не говоря уже про бешеные налоги, уж можно было бы обеспечить порядок! Просто стыд и срам, вот что я скажу… Теперь, конечно, я подпишу все что угодно, обеими руками!
Мишель отказался от новой попытки защитить цыган. Мужчина был из породы сангвиников, людей вспыльчивых и зачастую невосприимчивых к доводам логики.
– Я тоже не стал ее подписывать, – сказал Мишель, – и ровно в тот же вечер меня обокрали.
– Много унесли?
…На Мишеля обрушился целый словесный поток: вопросы, сетования, разъяснения. Когда он наконец откланялся, то чувствовал себя выжатым как лимон, словно сражался с ураганом. Визит к третьей жертве он решил отложить. Час был поздний, пора было возвращаться.
– А то меня, наверное, уже потеряли.
И действительно, когда он вошел в дом, Артур с Даниелем сидели за столом.
– Разве ты ужинаешь не в городе?! – с наигранным изумлением воскликнул Артур.
– Я тут кое-что разведал!
Мишель коротко изложил результаты своих посещений.
– Короче, господа воры везде оставляют одну и ту же метку, – подытожил Даниель.
– Вот бы застукать этого рисовальщика! – вздохнул Артур.
– Слишком мало шансов. Они наверняка действуют с крайней осторожностью… Вот напасть на «свежую» метку, то есть обнаружить ее еще до ограбления, было бы действительно здорово! Тут как раз очень бы пригодились патрули, о которых мы говорили утром! – ответил Мишель.
– Да, но какое отношение это имеет к нам?… Нельзя же всю ночь болтаться по улицам, а днем
работать в «Хижине»! – возмутился Даниель. – Мы можем попросить о помощи Жана с Нуром! Уверен, они с радостью согласятся! – предложил Мишель.
– А как же то, что говорил господин Сегональ? – спросил Артур.
– Извини, но тут есть один нюанс! Господин Сегональ рассуждал с позиции местного обывателя! Нас это совершенно не касается.
– Верно. Мы вольны нанять хоть всех частных сыщиков на свете, если у нас возникнет такое желание.
– Вольны, конечно… а кто будет платить твоим сыщикам? Нет, самое разумное – действовать собственными силами!
Трое друзей обсуждали, как лучше организовать патруль, пока не подошло время ложиться спать. Они решили, не откладывая дела в долгий ящик, с утра переговорить с цыганами, а вечером начать дежурства.
* * *
Ребята завтракали, когда в дверь негромко постучали. Даниель пошел открывать. Перед ним стоял старец со смуглым, изрытым морщинами лицом, которое обрамляли длинные седые волосы.
– Здравствуйте, мои юные друзья. Я предок Жана и Нура, мое имя Карум; в лагере меня называют Карумом Старшим.
– Проходите, пожалуйста, – сказал Даниель.
– Хотите с нами позавтракать? – предложил Мишель.
Мужчина, казалось, был несколько удивлен, но улыбнулся:
– Спасибо, я уже завтракал. В моем возрасте сна требуется самую малость, так что я всегда встаю вместе с солнцем. И ложусь вместе с ним. Старики говорят, надо всю жизнь строить по солнцу, и зимой, и летом, – в этом секрет долголетия и здоровья! Попробуйте, вот увидите, насколько меньше вы будете уставать от той же работы. И здоровье сохраните!
Цыган говорил безразличным голосом, почти не меняя интонации, словно читал речитатив из классической трагедии, когда в действие вступает хор. От него веяло несказанным спокойствием и природной мудростью. Мудростью, которая роднит смекалистого крестьянского старика с преуспевающим ученым.
Ясное дело, Карум пришел не затем, чтобы давать советы по поводу образа жизни, но друзья не торопили события. Гость, однако, тоже не спешил менять тему разговора. Темные глаза, прячущиеся под густыми седыми бровями, выглядели удивительно молодыми на изрезанном тонкими морщинами лице; они словно буравили мальчиков, пытались прочитать их сокровенные мысли.
Обстановка становилась неловкой. Ребята наскоро кончили завтрак. Будто только этого и ждал, Карум заговорил:
– Я слышал от внуков, Жана с Нуром, что вы не такие, как другие гаджо, – не смотрите на нас свысока и даже отказались подписывать бумажку, с помощью которой нас хотят выжить отсюда.
Старик не задавал вопросов, и ребята хранили молчание.
– Нас никак нельзя выгонять из Санта, – продолжал Карум. – Когда-то сама Святая Сара наведалась в эти края и благословила наших предков разбить здесь лагерь. Тут не может быть ни тени сомнения. Это наше право, еще с незапамятных времен. Возможно, здесь – единственное на свете земельное владение цыган, «цыганов», как нас именуют местные.
Карум больше не смотрел на молодых людей. Казалось, его взгляд, пройдя сквозь стены, устремился куда-то вдаль, в глубь веков.
– Некоторые даже уверяют, будто Святая Сара, дабы закрепить это право за нами, сняла с себя драгоценности и зарыла их посреди лагеря. Но это уже легенды. По словам стариков, сокровища, если они, конечно, существуют, спрятаны в церкви. Впрочем, это не столь важно.
Несмотря на свое изумление, трое друзей почувствовали, что их увлек этот рассказ, изложенный серьезным, монотонным голосом. В их воображении представало далекое прошлое: нашествие мавров, церковь, ставшая крепостью и одновременно убежищем для местных жителей. У этой церкви была истинно боевая биография.
– Мне хотелось познакомиться с друзьями Жана и Нура, – продолжал Карум Старший. – Жан уже несколько лун как отдалился от табора. А Нур не хочет мне ничего рассказывать. По-моему, они очень переживают из-за того, что здесь творится. А может, это следствие оседлого образа жизни. Спертый воздух губителен для организма.
Ребята не сразу догадались, что Карум имел в виду, хотя тот привел излюбленное выражение цыган, выражение, в котором отразилась их тяга к непрестанным странствиям, к вольному образу жизни. Они просто задыхались в четырех стенах.
– Не знаю, как с ними говорить, – вздохнул старик. – Нынешняя молодежь потеряла уважение к старшим. Думают, большие умники, а делают одни глупости. А когда заметят, уже слишком поздно. Староват я для путешествий, но если бы понял, что Жану здесь плохо, опять бы тронулся в путь-дорогу. Кибитка наша хоть и потрепанная, но еще поколесит по свету. Вы моложе, чем я полагал. Может, вы посоветуете Жану, объясните ему то, что я не решаюсь сказать лучше бродяжничать, чем изводить себя, сидя на одном месте. Он должен это понять…
Старик Карум поднялся – удивительно легко для своих лет. Казалось, взгляд его ищет сочувствия, но трое друзей, смущенные, не находили, что сказать.
– Жану и Нуру незачем знать, что я обращался к вам за помощью… До свидания!
– До свидания! – откликнулись мальчики. Цыган исчез. Словно небо вдруг потемнело. Ребята сидели притихшие, но уже в следующий миг сбросили с себя оцепенение.
– Оригинальный тип, – заметил Артур.
– Как будто явился из старинной сказки или какой-нибудь библейской легенды! – изрек Мишель.
Вся тройка испытывала странное ощущение, словно Карум оставил после себя частицу своей чистоты, целомудренности, прямодушия. Теперь они лучше понимали некоторые поступки Жана и Нура.
