Марина Елькина - Тайна серебряного гусара
Но Димка зря так думал о друге.
С Антониной Егоровной лично Генка, конечно, говорить не посмел, но он попросил заступиться свою «англичанку» — молодую и очень приветливую. Она все поняла и с «француженкой» поговорила.
Но тут уж Антонина Егоровна на принцип пошла.
Это что же выходит, она не может ребенка научить французскому?! Да Димка у нее через неделю лучше Бельмондо говорить будет, с парижским акцентом!
Прошло четыре года. Димка по-прежнему мучился на французском. Двоек в четверти, правда, не было.
Парижский акцент у него, конечно, не появился. И алфавит он так и не выучил. Но более или менее стал складывать слова и даже совсем по-французски произносил букву «р».
* * *— Если ты не поможешь, гусара смело можно отдавать тому типу.
— Почему?
— Потому что мы не знаем, зачем гусар нужен. А этот тип знает.
Димка вздохнул и почесал в затылке:
— Ладно. Давай попробую. МОН ЦХЕР АМИ НИКОЛАС. «Здравствуй, Николас», кажется.
Генка расхохотался:
— Здравствуй, Николас! Ну, француз! «Мон шер ами Николя» — так читается.
— А ты откуда знаешь?
— Толстого читаю. У него в «Войне и мире» на каждой странице эти «мон шер ами». Кстати, ты думаешь «Войну и мир» читать? Половина каникул прошла.
— Мне некогда. Расскажешь потом краткое содержание. Так как эта «шер ами» переводится?
— «Мой дорогой друг Николай».
— А дальше?
— Что дальше? Дальше ты переводить должен.
— Не. Это я не смогу.
— Ну, тогда все. Встретишь того типа, торжественно вручи ему письма и гусара.
Димка сник:
— А больше никак нельзя? Может, ты со словарем попробуешь?
— Попробовал бы. Но тут же тоже строчки размыты, буквы вставлять надо, а я откуда знаю — какие.
— А если компьютер?
— К компьютеру я все равно подпрограмму должен составлять. А как я ее составлю, если языка не знаю? С русским едва справился.
— Что же делать?
— Сходи к Антонине Егоровне. Попроси ее перевести, — насмешливо предложил Генка. — Она тебе сразу пять в первой четверти поставит. За старание.
— Антонина?! Она меня сожрет вместе с письмами! Тем более на каникулах!
— А что, на каникулах она особенно голодна?
Димка стукнул Генку, промолчал и так ничего дельного и не предложил.
Генка, конечно, письма тому типу возвращать не собирался. Если здесь есть какая-то тайна, то он, Генка, эту тайну разгадает. Во что бы то ни стало!
Как и ожидалось, от Димки толку не было. Оставались мама и Женька.
С Женькой лучше не говорить. Он все еще злится на ту выходку с Римкой.
А что такого? Все равно они провели вечер вместе. Пусть не у Жорика, а в кино, но какая разница? Даже лучше — фильм какой-то посмотрели, приятное с полезным совместили.
С мамой Генка решил поговорить вечером. Начал он издалека:
— Мам! Ты французский случайно не знаешь?
— Случайно не знаю, — улыбнулась мама. — Зачем тебе французский понадобился?
— Так. Инструкцию к игре перевести.
— Полистай хорошо инструкцию. Там наверняка есть английский вариант.
— Да нет… — Генка замялся. — Это не совсем для инструкции.
— А для чего?
— Письма старинные перевести нужно.
— Чьи письма?
— Не знаю. Мы с Димкой у его бабки в сундуке нашли.
Мама удивленно приподняла брови:
— Французские письма у Димкиной бабушки? Никогда бы не поверила, что Лилия Ефимовна писала по-французски. Что-то ты крутишь, братец! Если хочешь помощи или совета, лучше рассказывай начистоту. А еще лучше, покажи письма.
Генка подумал и рассказал все по порядку, только о гусаре промолчал.
На маму его рассказ произвел довольно странное впечатление. Особенно когда она прочитала уже расшифрованные Генкой письма.
— Это было в маленькой сумочке? — вдруг спросила она.
— Да.
— А кроме писем? Там ничего не было, кроме этих писем?
— Было… — Генка секунду поразмыслил, нужно ли показывать маме гусара?
— Что? Серебряный гусар?
— Да. А ты откуда…
— Я знала ту женщину, которой принадлежали эти письма и статуэтка.
— Знала? Сонечку?
— Не Сонечку, конечно, а уже Софию Львовну. Но это долгий рассказ. Я так понимаю, всю историю с этой сумочкой раскручиваешь не ты один. Где твой друг Димка? Зови его. Я вам расскажу все, что знаю. А дальше будем думать все вместе. Эх вы, конспираторы! В первый день могли бы мне про эту находку рассказать!
Часть вторая ДЕТСТВО ОЛЬГИ ГРИГОРЬЕВНЫ
Глава I ОЛЯ И ИЛЮШКА
— Рая! Это невозможно! — высокая блондинка на каблуках держала за руку десятилетнюю Олю.
— Что случилось, Тома? — встревоженно всплеснула руками Олина мама и притянула дочку к себе.
— Твоя Оля порвала Илюшке рубашку! Новую! Только купленную! Посмотри на рукав! Теперь хоть выбрасывай!
Тетя Тома, Илюшкина мама, потрясла разорванной белой сорочкой.
— Это же не девочка, Рая! Это бандит!
— Извини, Тома, но Ольга первая в драку никогда не лезет, — строго возразила Олина мама. — Я думаю, твой Илья тоже хорош!
— Ты пойми, Рая, я не из-за рубашки. Я из-за принципа. На прошлой неделе — синяк под глазом, зимой — варежки обледенелые, сегодня — разорванный рукав. Серьезно советую, Рая, пригляди за дочерью. Наплачешься, когда вырастет!
— Спасибо, Тома, за совет, — спокойно ответила Олина мама. — С Ольгой я поговорю. Илюшкин рукав ей даром не пройдет.
Тетя Рая легонько втолкнула Ольгу в квартиру, закрыла дверь и, устало опустив руки, спросила:
— Ну?
— Илюшка — ябеда, — насупленно ответила Оля.
— Это понятно. Давай о рукаве. Зачем ты ему порвала рубашку?
— А зачем он сказал, что девчонки только и умеют, что косички заплетать? А сам хуже всех в классе бегает! И драться не умеет! И темноты боится!
— Погоди-погоди, — поморщилась мама. — Мы начали с рукава. Он сказал, что ты ничего не умеешь, и ты порвала ему рубашку?
— Да!
— А по-другому ответить было нельзя?
— Словами?
— Словами.
— Чтобы потом тетя Тома жаловалась тебе, что я ругаюсь?
— Ну, смотря какими словами отвечать, — улыбнулась мама.
Она присела перед дочерью на стул и обняла ее за плечи.
— Оль! — попросила она. — Не дерись ты с этим Илюшкой. Ну, если вас мир не берет, не водись с ним совсем.
— А с кем водиться? С Ксюшкой, что ли? Вот она только и умеет, что косички заплетать. Все в куколки играет и пятерки получает.
— Не вижу повода для язвительности. Девочка-отличница, играет в куклы, а ты и косы-то заплетать не умеешь. Есть чему поучиться.
— У меня стрижка короткая, — Ольга тряхнула непослушной копной волос. — А в куклы играть я не люблю. Больше во дворе никого нет. Фимке с Матвеем уже по пятнадцать, а Эллочка и Ленчик еще маленькие.
Олина мама вздохнула:
— Кроме Илюшки и нет никого. Что же вы тогда ссоритесь-то?
Оля не ответила. И тетя Рая помолчала.
Потом внимательно посмотрела на дочку и чуть заискивающе сказала:
— Оль… Я тебя с одним человеком хочу познакомить…
Оля приняла ее слова спокойно, и мама, осмелев, торопливо закончила:
— Его зовут Максим. Он очень хороший. Он тебе понравится.
— И тебе он нравится? — довольно равнодушно поинтересовалась Оля.
— Мне? Да. Очень.
— Хорошо, — Оля тряхнула копной волос. — Пускай приходит знакомиться. — Мам! Я на улицу! Ладно?
— А уроки, Оля?
— Потом, мам! Вечером! Нам мало задали!
И Ольга, перескакивая через две ступеньки, с грохотом помчалась с третьего этажа на улицу.
На скамейке уже сидел Илюшка. Он исподлобья глянул на Ольгу, отодвинулся к краю и настороженно засопел.
— Ябеда! — презрительно сказала Оля, усаживаясь на другой край.
— Дура! — ответил Илюшка.
— Все равно — ябеда! — повторила Оля. — Побежал мамочке на меня жаловаться!
— Она рукав разодранный увидела, — объяснил Илюшка.
— А ты сразу про меня рассказал, — съязвила Ольга.
— А что я скажу? — уже виновато пробубнил Илюшка.
— Сказал бы, за ветку зацепился.
Илюшка посопел.
— Недодумал что-то… — признался он, просительно заглянул Оле в глаза и предложил: — Мир?
— Мир, — сурово ответила Ольга. — Если ябедничать перестанешь.
Илюшка радостно улыбнулся и тут же предложил новую забаву:
— Пошли к Ведьме в окна заглядывать!
В общем-то, забава была не новая. Они часто заглядывали в окна к странной старухе, живущей на первом этаже.
* * *Ведьмой ребята прозвали Софию Львовну Прозорову — худую, прямую как палка старуху.
Она всегда высоко держала голову и чуть презрительно поджимала уголки морщинистых губ. Она смотрела на всех строго и даже как-то насупленно.
