Р. Стайн - Безбашенный Хэллоуин
— Хва-тай! Выби-рай! — орал Макс.
Я слышал, как остальные смеются и улюлюкают.
Желудок сжался. Сейчас, понял я, меня вырвет.
Тараканы облепили волосы, лицо…
— Хва-тай! Выби-рай! Хва-тай! Выби-рай! Хва-тай! Выби-рай! — скандировали ребята.
Мне этого не вынести, понял я. Больше не могу.
Я должен это прекратить. Должен…
Выбора у меня нет.
Я зажмурился и разинул рот.
И схватил зубами пригоршню тараканов.
14
Я поднял голову. Я ощущал липких насекомых между зубами и на языке.
Со стоном я открыл рот и начал отплевываться. Я выплевывал тараканов обратно в бочку. Я продолжал плеваться даже после того, как во рту не осталось ни одного таракана, пытаясь избавиться от кислого привкуса и ужасного щекотания.
Ребята смеялись и аплодировали. Норб хлопнул меня по спине.
— Ну как, Брэндон, страшно было? — спросил он. Его глаза в прорезях маски блестели от восторга.
— Давай, напугай! — завопил кто-то. И остальные подхватили:
— Да-вай! Напу-гай! Да-вай! Напу-гай!
Это кошмарный сон, подумал я. Этого не может происходить со мной. Это изверги какие-то!
— Я могу идти? — спросил я Норба. Мой голос дрожал. Я снял тараканьи лапки с языка.
Он не ответил, и я попробовал еще раз.
— Я пошел, — сказал я. — Ты не можешь держать меня здесь.
— Да конечно могу, — сказал Норб. Он помахал обеими руками, и несколько ребят в костюмах окружили меня.
— Да-вай! Напу-гай! Да-вай! Напу-гай! — скандировали они.
Норб стиснул мое плечо с такой силой, что я закричал.
— Давай сыграем в игру, — сказал он. — На вечеринках принято в игры играть, верно, Брэндон?
— Я хочу уйти, — процедил я сквозь зубы. — Вы не вправе удерживать меня здесь. Это… похищение.
Почему-то мои слова вызвали взрыв веселья.
— Я серьезно! — закричал я. — Выпустите меня отсюда!
— Как насчет Вертячки? — спросил Норб, игнорируя мои мольбы. — Любишь играть в Вертячку?
— Нет! — завопил я в бешенстве. — Никаких игр! Я хочу уйти!
Норб вонзил мне пальцы в плечо.
— Вертячка так Вертячка, — сказал он.
Он поволок меня на середину комнаты.
— Ну как, Брэндон, весело тебе? Страху хватает?
Я рванулся изо всех сил. Пытался освободиться.
Но его рука стиснула мое плечо, посылая волны боли через все тело. Он отвесил мне тумака, и я отлетел к краю лежавшего на полу коврика с надписью «Вертячка».
— Будешь первым, — заявил он.
— Я не играю! — я скрестил на груди руки. — Черта с два.
Ребята сгрудились вокруг меня. Глаза Норба зловеще сверкнули в прорезях маски.
— Наслаждайся тем, что происходит сейчас, — сказал он. — Это так пока, детские забавы. Вот потом будет действительно страшно.
— А? Почему?! — закричал я. — Что ты имеешь в виду?!
Он не ответил.
— Что будет потом? — допытывался я. — Что вы собираетесь со мной делать?
15
Несколько секунд спустя я уже стоял на коврике — на четвереньках. Мальчик в костюме вампира опустился животом мне на спину и тоже встал на четвереньки.
Кто эти ребята? — думал я; сердце отчаянно колотилось.
Зачем они так со мной?
Неужели у них такое представление о праздничных играх? Или они — настоящее зло?
Мальчик в костюме вампира навалился на меня всем своим весом.
А вокруг скандировали:
— Да-вай! Напу-гай! Да-вай! Напу-гай!
Их голоса эхом отдавались от стен подвала, и все громче и громче звенели в ушах.
— Да-вай! Напу-гай! Да-вай! Напу-гай!
Я содрогнулся.
А отпустят ли они меня вообще? Или собираются мучить всю ночь?
Долго об этом думать мне не пришлось.
Девочка в костюме обезьянки бросилась рядом со мною на коврик и обвила мою руку своей.
— Я не хочу играть! — заныл я. — Слезьте! Слезьте с меня!
И почувствовал, как другая рука обвила мою ногу.
Мальчишка у меня на спине вдруг словно налился тяжестью. Обвил рукой мою свободную руку.
— Ненавижу эту игру! — завизжал я. — Зачем вы это со мной делаете?!
Внезапно тяжесть на спине стала гораздо легче. Неужели он слезает?
Прямо над ухом раздалось громкое:
— ХСССССССССССССС!
Повернув голову, я увидел руку, обвившуюся вокруг моей руки… увидел, как она начала меняться… сделалась тоньше… обвилась еще туже…
И снова:
— ХССССС!
Так близко. Так близко.
А потом щелкнули челюсти.
Что-то обвило мою талию. И затягивалось… затягивалось…
Змеи.
Ребята словно усыхали, превращаясь… превращаясь… в змей.
Они обвивались вокруг меня. Обвили грудь, руки, ноги.
— Не-е-ет! — от ужаса я мог лишь стонать.
Над ухом снова лязгнули челюсти, заставив меня ахнуть. Шершавая теплая кожа скользила по моей шее.
И вот уже они зашипели все разом. Одна затягивалась у меня на шее.
И шипели. И щелкали челюстями.
Я… задыхаюсь, понял я.
Не могу дышать… Не могу дышать…
Я рухнул лицом вниз, распластавшись на коврике. Отчаянным рывком сумел перекатиться на спину.
Я взмахнул рукой — и отшвырнул одну из змей.
Потом потянулся к шее, схватил душившую меня гадину и сорвал ее.
Она извивалась у меня в руке. Выбрасывала голову вперед. Щелкала зубами прямо перед лицом — так близко, что я ощущал на щеках ее горячее дыхание.
Приподнявшись, я отправил ее в полет через скандирующую толпу.
Потом сдернул змею, обвившуюся вокруг лодыжки, и вскочил на ноги.
Комната вращалась перед глазами. Я несколько раз моргнул, стараясь придти в себя.
Ребята окружали меня, не переставая скандировать; из-за масок голоса казались глухими и неестественными. Хлопали в ладоши, в медленном, мерном ритме. И повторяли эти страшные слова — снова и снова:
— Да-вай… Напу-гай… Да-вай! Напу-гай!
Я должен отсюда выбраться, сказал я себе.
Я должен сбежать. Пока еще могу.
Но как?
Я лихорадочно оглядел комнату. Оранжевые и черные ленты струились с потолка, извиваясь, словно змеи.
А за ними… За ними я увидел лестницу. И дверь наверху.
Открытую.
Они не заперли дверь.
Смогу ли я до нее добежать? Смогу ли добраться до двери и спастись из этого дома, от этих ужасных, скандирующих детей?
Я знал, что должен хотя бы попытаться.
Я сделал шаг. Потом другой.
И тут рука Норба снова вцепилась в мое плечо. Его глаза вперились в мои.
— Готов к настоящему хэллоуинскому трюку? — спросил он. — Сейчас я заставлю тебя исчезнуть!
16
— Не-е-е-ет! — яростно взвизгнул я. Потом обеими руками вцепился Норбу в запястье и отодрал его руку от своего плеча.
Его глаза выпучились от неожиданности.
Я не дал ему шанса снова меня схватить. Я повернулся и ринулся в толпу ребят. Пригнул голову, как футбольный нападающий, и пёр напролом.
Скандирование оборвалось, сменившись испуганными криками.
Я пригнул голову еще ниже и несся вперед — не оглядываясь. Несся через лес серпантина. Несся к лестнице, не сводя глаз с двери.
— АЙУ-У-У-У!
Я споткнулся о нижнюю ступеньку. Стукнулся коленом. Боль пронзила все тело. Но я вцепился в перила и принялся подтягиваться вверх.
Вверх по лестнице — что с того, что колено пульсирует болью! Вверх по лестнице. И вот уже рукою подать до открытой двери…
— Да! — с торжествующим воплем я вылетел из подвала. Снизу доносились яростные вопли — казалось, они звучат далеко-далеко.
Я бросил последний взгляд на дверь подвала. Они за мной не гнались.
Облегченно вздохнув, я бросился через темный дом.
Выскочил с парадного входа, пересек лужайку и оказался на улице.
Мои кроссовки скользили по росистой траве.
Я бежал в кромешной тьме. Ни луны. Ни звезд. Ни уличных фонарей. Ни одно окно не светилось.
Черные деревья безмолвно раскачивались на фоне пепельного неба.
Никаких признаков жизни. Не проехала ни одна машина. Не прошло ни одного человека.
Я пересек улицу и продолжал бежать. Я понятия не имел, куда направляюсь. Я должен был как можно дальше уйти от этого дома и от этих страшных детей.
Я бежал, пока острая боль в боку не вынудила меня перейти на трусцу.
Дома закончились, и я вдруг обнаружил, что бегу между двух заросших деревьями участков.
Когда я свернул за поворот дороги, бледный свет омыл землю, асфальт и меня.
Я поднял голову и увидел, что луна выкатилась из-за туч. Лунный свет посеребрил деревья, отчего они стали похожи на силуэты призраков.
Мои кроссовки стучали по асфальту. Я тяжело дышал, сердце колотилось, в боку поселилась ноющая боль.
Куда все подевались?
Как так вышло, что в ночь Хэллоуина я оказался на улицах совершенно один?
Я остановился, заметив какое-то движение в траве на пустыре. Сощурился, пытаясь разглядеть получше.
