Ханс Краузе - Тайна пишущей машинки
— Нет, нет. Крысиный яд у нас спрашивают довольно редко, я бы обязательно обратил на это внимание.
Из складского помещения, которое находилось сразу же за торговым залом, вышла продавщица, работающая тут временно. Это была довольно полная женщина с высоко зачесанными, крашеными волосами. Разговор, который она услышала через тонкую перегородку, заинтересовал ее.
— Могу ли я тоже взглянуть на фотографию? — попросила она.
— Да, пожалуйста, — ответил заведующий.
— Конечно, конечно, — присоединились Хеди с Лутцем.
Женщина взяла фотографию, взглянула на нее… и лицо ее побледнело. Снимок выскользнул из ее рук и упал на прилавок.
— Что такое, коллега Шубак, вы себя плохо чувствуете? — спросил заведующий.
— Нет, все в порядке. Но это — мой муж Отто. Как он попал на фотографию? Что от него хотят? Что все это значит?
Сломя голову Лутц и Хеди вылетели на улицу. Что им оставалось, кроме бегства? А где же фотоснимок? В спешке он остался на прилавке.
Лутц решительно повернул обратно и вбежал в лавку. Заведующий и продавщица все еще не пришли в себя — они просто лишились дара речи.
— Извините, — прохрипел доморощенный сыщик, схватил, не теряя ни секунды, фотографию и тут же выскочил на улицу.
Пробежав два квартала, Лутц и Хеди достигли сквера, нашли свободную скамейку у клумбы с цветами и плюхнулись на нее. После такой передряги им нужно было перевести дух.
— Ух, как колотится сердце, — выдавила Хеди, обмахиваясь собственной ладонью вместо веера. — Я думала, меня хватит кондрашка, когда жена Шубака вдруг опознала своего мужа. Черт побери, как же я испугалась!
Лутц был взволнован не меньше, но попытался осмыслить случившееся.
— Нам надо было сразу учесть, что его супруга работает в одном из аптекарских магазинов. Теперь ясно, через кого он получил яд.
Хеди согласилась с такой версией. Молодец Лутц!
— Да, ты прав, — сказала она. — Но доказательств у тебя пока нет. Лишь предположения.
— К тому же этот прокол. Что же делать?
— Кончать работу, мой дорогой. Эта аптекарская лавчонка была последней из десяти, имеющихся в городе.
Лутц недовольно разглядывал дырки на своих носках.
— Дело дрянь, — подытожил он. — Все не так, как надо. Вся наша работа коту под хвост.
— Не коту под хвост, а ради собак бабушки Редлих, — поправила его Хеди. Ее ноги перестали болеть, несмотря на тесные ботинки. — А знаешь что, я охотно посетила бы ее и поближе с ней познакомилась. Как ты думаешь, не пойти ли нам прямо сейчас в Березовый проезд? Я подарю ей букет цветов. Пошли, тут рядом живет мой дедушка в доме с садом и маленьким цветником. Он даст мне столько цветов, сколько нужно. А если его сейчас дома не окажется, мы перелезем через забор и нарвем сами. Я потом поцелую дедушку в щеку, и он не будет ругаться. Ну пошли, не бойся, мой предок тебя не съест.
Пишущая машинка с прыгающей буквой
Госпожа Редлих очень обрадовалась цветам. Тронутая до глубины души вниманием ребят, она приняла букет из рук Хеди. Старой женщине необходимы были забота и поддержка. Ведь именно сегодня утром она получила по почте письмо. Гнусный и грубый текст огорчил и растревожил ее. Появление Лутца и Хеди отвлекло ее от мрачных мыслей.
Анналуиза Редлих повела своих юных гостей к собачьей загородке и представила им всю собачью семью. Это — Тассо и Зента, а также их выводок Нанте и Никсе — обе того же помета, что и погибший Неро.
— О, овчарки просто великолепны, — восторгалась Хеди. — Как жаль, что у меня нет с собой фотоаппарата. Я как-нибудь зайду и сфотографирую их всех. Скажите, а можно погладить Никсе?
— Не бойся, девочка. Собаки чувствуют сразу, что к ним относятся хорошо и не имеют злых намерений. Ах, я, пожалуй, пойду присяду — сегодня я чувствую себя неважно.
И госпожа Редлих вернулась к скамейке у домика.
Лутц и Хеди гладили и ласково трепали собак. Дружба между животными и детьми установилась быстро. Даже знающий себе цену Тассо подошел к сетке и позволил себя погладить. Хеди была довольна, она очень любила животных. Лутц тоже занялся собачьим семейством и перестал поглядывать на соседний участок: вдруг вернется домой жена Шубака. Он уже подготовился к возможной встрече и решил: «Мы будем все отрицать. И аптекарскую лавочку на площади Акаций никогда не посещали. Госпожа Шубак, наверно, видела других ребят, очень похожих на нас. И о фотографии мы не имеем ни малейшего представления…»
В это время на участке госпожи Редлих появился третий гость. Этот человек пользовался большим уважением у хозяйки. Ведь он опекал старую женщину.
— Ну, матушка Редлих, как идут у нас дела сегодня? — приветствовал ее громким голосом, нарочито весело Энгельберт Шикеданц. — Как самочувствие? Что-нибудь нужно?
В ответ старушка лишь грустно вздохнула. «Как может умный человек задавать такие глупые вопросы? — подумала госпожа Редлих. — Я так несправедлива. Ведь он ничего не знает о письме».
Старая женщина, тяжело ступая, отправилась за письмом и, возвратившись, показала гостю это неприятное послание.
Шикеданц развернул сложенный втрое лист бумаги и прочитал:
«Госпоже Анналуизе Редлих!
Внимание! Последнее предупреждение!
Тот, кто не хочет ничего понимать, должен заплатить за свое тугоумие и упрямство слезами. Ваши собаки — в большой опасности. Еще несколько дней назад их было пять, теперь осталось четыре. Вероятно, завтра в живых их будет только три, послезавтра — две.
Судьба животных зависит от вас. Вы можете сохранить им жизнь. У вас еще есть время продать дворняжек. И вы можете избавить их от мучительной смерти.
Так действуйте же, время не ждет. И не пытайтесь обратиться за помощью в полицию. Полицейские не помогут вашим собакам. Только вы можете это, вы одна.
Итак, вы знаете, что я хочу. Собаки должны отсюда исчезнуть! Это последнее требование. Я не позволю торговаться со мной и буду действовать решительно. И никто не поможет ни вам, ни вашим собакам».
Подпись под письмом, напечатанным на пишущей машинке, была неразборчива. Трусливый автор старался сделать все, чтобы его не узнали.
Энгельберт Шикеданц пробежал глазами угрожающие строки. Он возмущенно засопел, скомкал письмо и яростно отбросил его.
— Черт побери! Какая гадость! Кто на такое способен, для меня не человек.
Он глубоко вздохнул, затем шумно выдохнул и обратился к ребятам:
— А вы читали эту мазню? Посмотрите на эту грязную писанину. И не забывайте, что такой негодяй живет среди нас.
Бабушка Редлих кивнула головой: «Прекрасные слова сказал господин Шикеданц, великолепные слова. Они проникают прямо в душу».
Лутц поднял брошенное письмо. Хеди разгладила бумагу. Они сгорали от любопытства.
А госпожа Редлих слушала, что говорил ей Шикеданц, ее старый друг и доброжелатель. Он вернулся к прежней теме. Доводы, повторяемые им много раз, были заранее известны старушке.
— Я спрашиваю вас, матушка Редлих, почему вы все еще остаетесь здесь? — повысил голос Шикеданц. — Вы губите самое себя. Такие постоянные волнения вы долго не выдержите. Будьте благоразумны и кончайте с одинокой жизнью. Расстаньтесь наконец со своими собаками и этой лачугой. Да, я знаю, что это для вас трудное решение. Но в доме для престарелых вы будете в безопасности, там вы обретете комфорт и нужное лечение. Я помогу вам получить местечко в одном из лучших домов. Да к тому же это ведь временно. Как только я построю на вашем участке просторный дом, то заберу вас оттуда. Новоселье в нашем общем жилище мы отпразднуем вместе. Даю вам слово, матушка Редлих, мое честное слово!
Анналуиза Редлих не ответила. Она неподвижно сидела на скамейке, уставившись прямо перед собой невидящими глазами и плотно сжав бескровные губы.
Шикеданц немного подождал и распрощался. Все, что он хотел, он уже сказал. Проходя мимо ребят, он приветливо кивнул им. Хеди ответила на поклон, а Лутц не заметил его. Он был во власти новой идеи, его захватило важное открытие.
Пишущая машинка, которой пользовался сочинитель подметного письма, была изготовлена, наверное, лет сто назад. И сейчас эта старая развалина была с дефектом: буква «е» выпадала из строки. «Это очень важная деталь. Комиссар уголовной полиции Хартвиг получил новую зацепку. Ему повезло. Теперь нужно крепко ухватиться за эту ниточку и выйти на автора письма. То есть на отравителя собак».
— Госпожа Редлих, могу я вас побеспокоить? — спросил Лутц. — Вы не знаете случайно, нет ли у Шубака пишущей машинки?
Бабушка Редлих ответила, что как будто есть.
— Но утверждать этого не могу, — добавила она. — Во всяком случае, точно знаю, что Шубак время от времени посылает в городскую газету статьи и стихи. Я сама читала его произведения.
