Роберт Стайн - Первое свидание
Река оказалась шире, чем он думал. Холод, веявший из ее журчащего потока, доставлял удовольствие. Засунув руки в карманы джинсов, он неподвижно стоял в высокой траве и долго смотрел на пузырящуюся коричневую воду.
Ветер налетел снова, прижимая траву у его ног к самой земле. Как приятно ощущать его прикосновение! Прикосновение к лицу, которое страшно горит. Без ветра его не остудить.
Река называлась Конононка. Так гласила надпись на указательном столбе. Похоже на индейское имя. Но что оно означает? Маленькая мутная река?
Он тихо засмеялся.
На другой стороне реки возвышались лесистые скалы. Между ними змейкой поднималась дорога — Ривер-Роуд. Он выяснил это раньше, внимательно изучив карту местности.
Он сорвал шерстяную лыжную шапочку и засунул ее в карман куртки. Она согревала, а ему хотелось ощутить холод. Особенно на лице, которое всегда горело так, словно его обжигало палящее солнце. А воздух казался таким холодным, таким пронзительным! Но лицо все равно горело. Тогда он снова зашагал по высокой траве. Ботинки хлюпали по мягкой земле, отвороты на брюках промокли от утренней росы.
«Шейдисайд не такой уж плохой город», — решил парень.
Да, он сделал хороший выбор. Город радовал глаз. И река тоже.
Он любил разглядывать большие дома Норт-Хилла с их просторными, чистыми палисадниками, высокими изгородями и идеально подстриженными вечнозелеными растениями. Разумеется, его там не ждут. Он не оттуда и понимал это.
Олд-Виллидж — более уютная, наиболее располагающая к себе часть Шейдисайда — ему тоже понравилась.
«Неплохой городок», — еще раз подумал он и, подняв большую, плоскую гальку, попытался «испечь блины» на бурно несущейся воде. Но галька сразу ушла на дно.
«Понятное дело, в этом городе тоже есть девушки, которым суждено умереть. Такие девушки, как ты, мама», — проговорил он мысленно, снова засовывая руки в карманы джинсов. И почувствовал, как гнев опять обуревает его.
Это всегда начиналось в желудке, затем ползло вверх по спине до тех пор, пока не сводило мускулы шеи. Тогда голова начинала дергаться от боли и злости, а лицо еще более нестерпимо жгло.
Холодная, журчащая вода, порывы ветра, влажная, колышущаяся у ног трава — ничто не приносило облегчения. Ничто не могло сдержать гнев, если он начинался. Стоило лишь подумать о матери, как он его охватывал.
«Мам, есть девочки, которым суждено умереть. Так же, как и тебе».
Этот гнев не отпускал его уже много лет. С тех пор, как ему исполнилось четыре года. С тех пор, как развелись его родители. С тех пор, как ушла мать, забрав с собой его взрослую сестру. С тех пор, как его оставили одного с отцом.
«Мама, ты же понимала, на что шла, — продолжал он мысленный разговор, бросая еще один камень в реку и вкладывая в это движение всю силу, весь гнев. На этот раз он не собирался „печь блины“, хотел лишь похоронить камень глубоко-глубоко в мутной коричневой воде. — Ты знала, что делала. Знала, что папа каждый вечер напивается и бьет меня, когда пьян. Но все равно забрала мою сестру и скрылась. Бросила меня. Оставила меня с ним… Мам, я каждую ночь думал о тебе. Каждый раз, когда меня били, думал о тебе. Только о тебе. И о мести. Я отомщу тебе, мам. Уже начал мстить. В каждом городе, где бываю. Мне бы только найти тебя. Только бы узнать, где ты живешь».
Вдруг перед деревьями появился белый котенок. Он, смотрел на него поверх травы бесстрашными черными глазами.
— Иди сюда, котенок, — позвал он, наклонившись и подзывая его руками. — Кис-кис, иди сюда!
Котенок наклонил голову, но не сдвинулся с места.
«Мам, иногда мне удается отомстить, — разговаривал он сам с собой, садясь на корточки и подманивая робкий комок белой шерсти. — И тогда мне становится легче. Мне становится легче, когда я убиваю… Но ненадолго».
— Котенок, иди сюда. — Он зацокал языком и защелкал зубами. — Киска, иди сюда.
«Мам, главное выбрать нужную девушку. Не любую, а именно похожую на тебя девушку. И я нашел ее здесь, в Шейдисайде. Она смуглая, как ты. Во всяком случае, такой я тебя помню. Правда, у меня нет твоей фотографии. Ты мне так и не прислала своей фотографии. Даже письма не прислала. Просто бросила меня. А меня били каждый вечер. Пожалуй, она похожа на тебя. Такая же смуглая и пухленькая. Не красавица, но хорошенькая. И кажется робкой. Ужасно робкой. Она то что нужно, мам. Пожалуй, подойдет. Когда снова нахлынет приступ гнева, думаю, она как раз подойдет».
— Кис-кис, ну иди же сюда!
Котенок осторожно сделал шаг к нему и тихо замяукал. Затем еще один шаг. И еще один, испытующе глядя на него.
— Кис-кис, иди сюда, произнес он мягким, высоким голосом. — Ты не будешь долго страдать. — И подобрав котенка, задушил его.
Глава 7
Челси машинально вытерла стойку влажной тряпкой, потом заглянула на кухню через открытое окошко. Никого. Эрни, мускулистый повар с татуировкой, наверно, вышел покурить.
«Мне не нравится здесь работать, когда рядом нет папы, — подумала она. — Но если честно, то мне не нравилось тут работать и когда он рядом». Девушка вздохнула. По крайней мере, эта работа позволяла ей обзавестись новой одеждой и время от времени покупать кассеты.
Прошло четыре дня, а мистер Ричардс все еще лежал в отделении интенсивной терапии Шейдисайдской больницы. Правда, врачи были довольны тем, как он поправлялся.
Челси подняла глаза на розово-голубые неоновые часы. Без двадцати семь, скоро пора закрывать кафе. Если поспешить, то можно еще успеть навестить папу в больнице. Время посещений заканчивалось в половине восьмого.
Челси оглядела пустое кафе. Страшновато оставаться здесь одной. А что, если те трое крутых вернутся?
— Эй… Эрни! — позвала она, вдруг испугавшись.
Эрни был здоровым парнем с крутой внешностью. Он не даст ее в обиду, случись что-нибудь. Но где же Эрни?
Никто не откликнулся.
«Должно быть, он в переулке позади кафе», — решила Челси и вздрогнула от громкого щелчка большого холодильника из нержавеющей стали.
Чтобы как-то скоротать время, она решила думать об Уилле, новом ученике в их классе.
Пока ни ему, ни ей не удавалось завязать настоящего разговора. Челси не раз повторяла то, что собиралась ему сказать. Она воображала бесчисленное количество возможных диалогов, мысленно разыгрывая роли обоих действующих лиц. Ее придуманные беседы развивались легко и весело. Они с Уиллом подшучивали друг над другом и смеялись над своими остротами.
Однако утром, сидя рядом с ним в классе, Челси только нервничала. Ей никак не удавалось обратиться к соседу. То мистер Картер зачитывал длинный список объявлений, то Уилл сосредоточенно записывал что-то в своей тетради, или просто казалось, что для разговора неподходящее время.
Он улыбнулся ей несколько раз и даже дважды пожелал доброго утра, спросив, как идут дела. И тут же снова принимался писать или читать.
«Наверное, так и не пригласит меня», — решила Челси, падая духом.
Несмотря на столь медленное развитие их отношений, она ловила себя на том, что много думает об Уилле. Даже упражняясь на саксофоне, она иногда вспоминала его робкую улыбку, черные, выразительные глаза.
Она как раз воображала очередной разговор с ним, когда распахнулась дверь и вразвалку вошли два крутых подростка. Их глаза беспокойно забегали по пустому кафе. Один из них был высок и широк в плечах со светлыми волосами, подстриженными так коротко, что голова напоминала пушок персика. Другой был тощий и долговязый, с изъеденным оспой лицом. Он противно ухмылялся. На обоих были выцветшие джинсы и, несмотря на холодную осень, майки с названием «хеви металл».
В страхе Челси отступила от стойки и начала медленно пробираться к кухне.
— Эрни! — позвала она шепотом, выдавая свой испуг.
Ответа не последовало.
«Неужели нас могут ограбить еще раз? — Челси прижалась к стене, не спуская глаз с обоих громил, пытаясь определить, не вооружены ли они. Она помнила, что в кассе лежит меньше пятидесяти долларов. — Не обидят же они меня из-за такой суммы?»
Она решила, что расстанется с деньгами, отдаст их, не сказав ни слова. Навсегда запомнила, как несколько дней назад отец спорил с тремя бандитами, пытаясь выдворить их, преградить им дорогу к кассе.
«Если бы он не сопротивлялся, не стал бороться с ними, не мешал бы им подойти к кассе, то, скорее всего, его вряд ли ударили бы, — убеждала себя Челси. — Я не буду проявлять храбрость. Не стану спорить с ними».
Убедившись, что в кафе больше никого нет, оба парня подошли к кассовому аппарату.
— Ты здесь совсем одна? — спросил тощий, продолжая ухмыляться. Но его глаза смотрели напряженно.
— Нет, — ровным голосом ответила Челси, стараясь не выдать своего волнения. — Не одна.
Неприятные молодчики переглянулись и рассмеялись.
