Анна Дубчак - Такси заказывали?
За всеми треволнениями она забыла даже, что у них поздно вечером был Дронов, которого она зачем-то обидела… Быть может, поэтому она так обрадовалась существованию этих двух тортов, что хотела с их помощью как-то загладить свою вину перед ребятами?..
С мыслями о том, как они все вместе будут есть торты и пить кока-колу, которую она поручит купить Никитке, Маша уснула. Всего на часок…
Глава 3
«Вишня» и «шоколад»
Света пришла на репетицию на полчаса раньше, они уединились с Дроновым на четвертом этаже, спрятавшись за пальмами в кадках, где и произошел разговор о Маше. Понимая, что так поступать нельзя, что она намеренно пришла раньше, чтобы предать подругу, Света тем не менее успокаивала себя, что поступает правильно. Ну где это видано, чтобы девочка тринадцати лет всерьез увлеклась взрослым мужчиной, да к тому же народным артистом? Так и от тоски умереть недолго! Если Могилевский и влюбится в Машу, то случится это ой как не скоро! Маша как минимум должна закончить школу, затем поступить в театральное училище или тому подобное заведение и только потом начать боевые действия по охмурению этого красавца… И Дронов с ней полностью согласился.
— А я-то думал-гадал, что с ней происходит. Шантаж! Ха-ха-ха! Как ты думаешь, стоит Сергею рассказать или же это станет для него тяжким ударом?
— Даже и не знаю, что тебе сказать… — растерялся Дронов.
— А ты представь, что на месте Маши оказалась я. — Щеки Светы при этом порозовели. Она дерзко улыбнулась.
— Тогда я предпочел бы не знать ничего, — честно признался Саша. — Сам бы как-нибудь догадался и сделал все возможное, чтобы ты забыла этого артиста… Да и вообще, что за жизнь у этих артистов — сплошные гастроли, выступления, репетиции, съемки…
— Как говорится: тяжела и неказиста жизнь известного артиста! — расхохоталась Света. Ей было почему-то весело. «Хорошо, — думала она в ту минуту, — что я влюблена в Дронова, а не в какого-нибудь Алена Делона или Депардье».
Пора было идти в актовый зал, но Света намеренно молчала про торты. Дело в том, что утром ей позвонила Маша и сказала, что всю ночь не спала — «кормила дворняжку в подъезде, она жива, а сама я тоже пробовала и тоже, кажется, не отравилась». Все складывалось отлично — сюрприз был впереди!
В актовом зале собрались все участники спектакля. Мальчишки расставляли нехитрую «мебель» (оклеенные бумагой картонные ящики), устанавливали декорации, изображавшие гостиную в доме, где жила Золушка с мачехой и ее дочерьми. В центре на стене был нарисован камин с полыхающим в нем огнем, по бокам висели большие, самые настоящие кастрюли, которые Золушка должна чистить; здесь же — гладильная доска с разложенным на ней розовым бальным платьем одной из дочерей и большущий чугунный утюг (платье Золушка будет гладить в конце первого акта)…
Горностаев играл принца, а потому в первом акте не был задействован. Он смотрел на свою Золушку из партера и представлял себя настоящим принцем из сказки. Что еще оставалось ему делать, как не играть хотя бы в призрачную любовь?
Ярко горел свет, возбужденно переговаривались участники спектакля, поправляла кружевной чепец мачеха-Света, гримировался Золушкин отец — Дронов, а Маши все не было…
— Слушай, Пузырь, где твоя сестра? — не выдержал Сергей и подошел к Никитке, заталкивающему большущий пакет под стул. — Что это у тебя там?
— Секрет. Но если честно, я и сам не знаю…
— Понятно. Партизан, — огрызнулся Горностаев. Ему вдруг захотелось уйти отсюда и никогда больше не приходить. До того было больно и обидно за такое поведение Маши, да и Никиты.
И вдруг в актовом зале стало тихо. Сергей повернулся и увидел в дверях Машу. В джинсах и свитере, она стояла и улыбалась, держа в руках аж две коробки с тортами. «Невозможная девчонка», — подумал Сергей, не в силах скрывать своей радости по поводу ее хорошего настроения.
— Всем привет! — Машины глаза сияли. — Не могу рассказать, откуда у меня эти замечательные торты, но сейчас мы будем их есть! Никита, доставай колу!
Пузырек, словно ожидавший этой команды, достал из-под стула пакет, набитый пластиковыми бутылочками с кока-колой.
— Здесь ровно столько штук, сколько и нас, — сказал он, раздавая всем по бутылочке.
— Маша, у тебя что, сегодня день рождения?
— Что-то случилось? Откуда торты?
— Ну ты, Пузырева, и даешь!
— Да, братцы, все это неспроста!
Ребята со всех сторон обступили Машу, она вместе со Светой возилась с бечевками, которыми были перевязаны коробки. Никита, больше всего на свете обожавший праздники и сюрпризы, достал приготовленный заранее фотоаппарат.
— Так, никому не дотрагиваться до тортов! — скомандовал он, жестами показывая, что ребятам следует сгруппироваться полукругом вокруг стола. — Улыбочку! Chee-e-e-se! — Вспышка, затем еще парочка. — Все! Готово!
Дронов подошел к Горностаеву.
— Не узнаю нашу Машу, — сказал он, качая головой. — Ты тоже не знаешь, что это за торты и с какой стати она их принесла?
— Нет, Дрон, я уже вообще ничего не знаю и не понимаю. Но с Машкой явно что-то творится… Ладно, после потолкуем, а сейчас давай возьмем по кусочку, уж больно аппетитно они выглядят…
Маша между тем разрезала торты. «Этот торт, с вишенками, назовем «Вишня», а этот пусть будет «Шоколад», — мурлыкала она, раскладывая большущие ломти на кусочки картона, оставшиеся от упаковки. Как ни странно, настроение ее в самом деле было преотличное. В душе она была благодарна Свете за настойчивость, которую та проявила, чтобы вывести Машу на откровенный разговор. И пусть любовь к Могилевскому продолжала жить в ее сердце, сейчас, глядя на Горностаева, она заметно волновалась.
Она словно увидела его другими глазами, глазами Маши Пузыревой, влюбленной в другого.
Минут через десять остался последний, самый большой кусок, который достался Никите.
— Я большой, мне положено, — смеялся он с набитым ртом. И вдруг глаза его округлились, как будто кусок застрял в горле. Но это увидел лишь один Дронов. В это же самое время кто-то включил музыку — зазвучал старинный французский менуэт, который Золушка в конце спектакля должна танцевать с принцем. Воспользовавшись суматохой и радостным вихрем, закружившим ребят, Дронов подошел к Пузырьку:
— Тебе плохо? Переел?
— Дрон, выйдем. — Никита, прижимая к себе картонку с тортом, показал на выход.
Сашка, отыскав глазами Горностаева, сделал ему знак. Незаметно все трое вышли из актового зала и забрались в каморку, где уборщицы хранят ведра и тряпки.
— Мужики, — Никита опустил глаза на картонку, — там внутри… что-то есть…
Он разломил верхнюю часть бисквита, густо смазанного кремом, и все увидели фрагмент черного полиэтилена.
— Так, всем стоять и не шевелиться, — побледнев, произнес Сергей и схватил Пузырька за руку. — Это может быть взрывчатка!
— Серый, ну ты даешь… — испугался его вида и голоса Пузырек. — Какая еще взрывчатка?! Такая маленькая? — И, не послушав совета Сереги, потянул тонкую черную хрустящую пленку. Кусок окончательно развалился, а из полиэтилена выпала дискета.
— Ничего себе! — присвистнул Дронов. — Вот так торт… с сюрпризом…
— Это Машкины происки… — Сергей взял дискету, поднес к носу, понюхал. — Ванилью пахнет. Значит, так. Действуем таким образом, чтобы она ни о чем не догадалась…
— А ты думаешь, что она знает о дискете? — удивился Никита. — Брось! Если бы она хотела, чтобы ты или я, к примеру, на шли дискету, то вряд ли стала так рисковать, пряча ее в торт, который сама же и разрезала… Да это просто по счастливой случайности дискета не пострадала от ножа!
— Но ведь торт принесла Машка! — не унимался Горностаев.
И тут Сергей вспомнил «норковую даму» с двумя тортами, которую он видел поздно вечером в Машкином подъезде.
— Шуба, черная шляпа… — прошептал он, не желая верить в очевидное.
— Сергей, есть разговор. — Дронов словно прочитал в глазах друга тревогу и отчаяние. — А ты, Никита, иди в зал, чтобы Машка ничего не заподозрила…
Никита, ничего не понимая, ушел, а Сашка скрепя сердце рассказал Сергею про Машу и ее любовь к Могилевскому.
Репетицию решили не срывать, тем более что у Маши было такое прекрасное настроение и она, как никогда, вдохновенно играла свою роль. Золушка у нее в тот день была на редкость нежная, улыбчивая, несмотря на притеснения со стороны мачехи и сестер. К тому же Маша привлекала к себе внимание какой-то особенной красотой. Глядя на нее, разрумянившуюся и веселую, Сергей ну никак не мог представить ее в облике взрослой, напудренной и напомаженной дамы, закутанной в меха, той самой, которую он вчера имел счастье лицезреть в ее подъезде. Но то, что рассказал ему Дронов, больше всего походило на правду, тем более что он сам видел Свету Конобееву и таксиста! Кстати, о таксисте. Сережа собирался рассказать своим друзьям, что успел записать номер машины, которая увозила с Машкиного двора девочку, похожую на Свету. Но только теперь он знает наверняка, что это была именно Света. Мысли путались. Хотелось, наконец, понять, а для этого необходимо было как можно скорее оказаться в штабе, чтобы там в спокойной обстановке проверить дискету и поговорить по душам с Машей и Светой.
