Валерий Гусев - Привет от тети Моти
И когда рассказ прервался на самом интересном месте, сначала долго все молчали, а потом командир обормотов Горшков сказал:
– Ну ты даешь, Леха! А дальше?
– Дальше – завтра. – И Алешка опять отвернулся к стенке.
И с этого вечера он незаметно для себя, вовсе об этом не задумываясь, занялся перевоспитанием этих ленивых оболтусов.
И пошла Алешкина служба – солдатская каша. Он стал заниматься со старшиной строевой подготовкой, стал изучать с сержантом «материальную часть» – технику и вооружение, стал дневалить на кухне, где с таким азартом чистил картошку, что повар тетя Люба ставила его в пример бывалым солдатам. Особенно – рядовому Мотину. Этот Мотин, которого справедливо прозвали тетя Мотя, ничего не умел. Он даже за собой плохо следил. Вечно ходил расстегнутый, со спущенным ремнем, в нечищеной обуви. И свои воинские обязанности он выполнял крайне лениво и небрежно. За что попадал на кухню чаще других..
И здесь у него ничего не ладилось. Если ему поручали порезать хлеб, он кромсал буханку такими ломтями, что их страшно было взять не только в рот, а даже в руки. Если он чистил картошку, она у него вся уходила в кожуру. Если он мыл посуду, то из нее после его мытья не стал бы есть и бродячий пес.
Старшина Баранкин почти каждый день писал командиру части рапорт с просьбой перевести Мотина во вторую роту. И всякий раз получал один и тот же ответ:
– Выполняйте свои обязанности, старшина. Вам поручено Воспитывать молодых бойцов – вот и воспитывайте! Кругом! Шагом марш!
Баранкин воспитывал. Тетя Люба воспитывала.
Все Мотина воспитывали. А он не воспитывался. И надо сказать он не был глупым – он умело прикидывался дурачком. «С дурака спрос меньше», бормотал он про себя. Он не был неумехой – он был просто ленивым. И поэтому ему не поручали никаких сложных и ответственных заданий.
В общем, хорошо устроился Мотин. Правда, у него не было друзей. Его никто не любил, И он никого не любил. Особенно не любил Алешку. Потому что взрослому солдату Мотину постоянно ставили в пример крохотного солдатика Лешку.
А Лешка не обращал на него внимания – друзей Алешке хватало. И дел тоже. Он уже облазил каждый танк, поводил на полигоне бронетранспортер и терпеливо, по—солдатски ждал, когда его возьмут на танковые стрельбы. В том числе – на ночные.
Алешка, конечно, освоил всю территорию части, ознакомился со всеми ее достопримечательностями. Особенно его заинтересовал танковый музей.
Ну, музей – это красиво сказано. На самом деле в крайнем ангаре, у самого забора, стояли три боевых танка Великой Отечественной войны: тяжелый «КВ», средний «Т—З4» и самый маленький и самый старенький – «Т—60». Все они были побиты снарядами и посечены осколками и имели вид седых израненных ветеранов.
Алешка, конечно, полюбил самый маленький танк – он как-то больше подходил ему своими размерами. И вызывал не чувство восхищения и уважения своей мощью, а чувство взаимопонимания. Ведь, по сути, они оба были самыми маленькими в полку.
Алешка взял над ним шефство. Ежедневно мыл из шланга, подкрашивал облупившиеся места и даже пытался заделать боевые пробоины в тонкой беззащитной броне.
А потом, обычно перед отбоем, забирался внутрь, усаживался на командирском месте в граненой башенке и вел бой со всей мировой несправедливостью – из башенки торчали малокалиберная пушчонка и спаренный с ней крупнокалиберный пулемет.
Вот с этой дружбы двух малышей и начала разворачиваться эта загадочная и опасная история…
Глава IV
«ВЫЙГРАЙ СВОЙ МИЛЛИОН!»
Через пару дней полковник Лукашов вызвал Алешку в штаб.
– Товарищ полковник, рядовой Оболенский по вашему приказанию прибыл!
– Ну что, рядовой, – усмехнулся довольный дядя Боря, – по маме соскучился?
– Так точно! – Алешка не стал врать. Он никогда без нужды не врал.
– Садись, пиши маме письмо. Мой офицер едет сегодня в Москву, он передаст его твоим родителям.
– Спасибо, товарищ полковник! А можно маме какой-нибудь подарок послать?
– Конечно, она рада будет.
Алешка живо вывернул карманы на стол полковника.
– Ну ты даешь, – пробормотал дядя Боря. – Нет, так дело не пойдет. Ты бы еще танковую гусеницу мамочке послал.
На столе лежали учебная граната «Ф—1», горсть патронов к автомату, звездочки для погон.
– Патроны сдать старшине. Остальное убрать с глаз моих долой.
– Так точно! Обязательно! – Алешка засунул патроны поглубже в карман.
– Даю тебе увольнительную в город. Купишь маме какой-нибудь сувенир. Ей будет приятно. Деньги есть? Вот и отлично. Пиши письмо.
Про это письмо папа сказал, что его надо заключить в рамку и. повесить на стену. Или сдать в какой-нибудь интересный музей.
«Здравия желаю, дорогие полковник и полковница!
Пишет вам рядовой 76-го гвардейского танкового полка (от Сталинграда до Берлина). Служба моя идет хорошо. Теперь я настоящий обормот. И все мои сослуживцы – тоже. Кроме дяди Бори. Питаюсь нормально, три раза в сутки. На зиму мы уже заготовили много сена. Так что голодать не будем. Дисциплина у меня тоже хорошая. Моя тумбочка в наряд на кухню чистить картошку не ходит. Зато часто ходит в увольнение. Режим соблюдаю. По команде «Отбой!» у нас наступает темное время суток.
Солдат спит, служба идет…
Привет всей вашей Европе!
Ваш любящий мл. сын—обормот».
Прочитан вслух эти строки, мама обессилено уронила руки с письмом на колени. И подняла на папу грустные глаза. даже испуганные немного.
– Как ты думаешь?.. – начала она.
– Обормот… – задумчиво проговорил папа. – Это я понимаю. Согласен. Но почему только «теперь»
– А сено в тумбочке? – прошептала мама. —
И куда идет служба, когда оп спит? – Она решительно встала. – Я еду к нему!
– Какие нежности, – усмехнулся папа и по гладил ее по голове. – Ты еще будешь им гордиться.
– В увольнительной.
Где можно купить все, что нужно? Конечно, на рынке. И Алешка, переодевшись в «гражданское», помчался из городка в город. А всей дороги туда – две минуты переулком. И рынок тут же, на самом краю Званска.
Рынок как рынок. Как везде: вроде всего навалом, а найти то, что нужно, – фиг.
Алешка довольно долго бродил рядами, от палатки к палатке. От лотка к лотку. фрукты—овощи, мясо—колбаса, молоко—масло… Рыба, картошка, обувь, косметика.. Игрушки побрякушки.
Алешка все высматривал какой ни будь недорогой сувенир по своим невеликим деньгам. Причем старался проходить мимо торговцев с независимым и безразличным видом, не останавливая заинтересованного взгляда ни на каком товаре. Он уже знал по опыту «Что вы хотите, молодой человек? Ах, вот этого как раз сейчас нет. Возьмите вот это». – «да мне вот то как раз и не надо». – «Сейчас не надо, потом понадобится. Берите, берите, последний остался, да недорого.
В общем, рынок – такое место, где тебе продадут не то, что тебе нужно, а то, что у них есть.
И вот, когда Алешка притормозил у лотка со всякими безделушками, он услышал вдруг за спиной одну фразу, в которой что-то показалось ему знакомым:
– Не, Горшка покупать не надо, Толян. Он свой пацан, нормальный. Он до армии в вашей бригаде ходил.
Алешка оглянулся – какого такого Горшка не надо покупать?
Два здоровых парня в спортивных, с лампасами, брюках, в черных ветровках и .в белых кроссовках шли за ним вдоль рядов. Один из них потягивал из горлышка пепси, а у другого висела на плече большая сумка на «молнии».
Алешка пропустил их мимо себя и пошел следом с самым задумчивым видом, какой он смог на себя напустить. Глядя на этого озабоченного пацана, всякий подумал бы, что у него масса сложных проблем А у Алешки сейчас всего одна проблема была: хорошёнько слушать во все уши. И все подслушанное хорошенько понять.
– Не, Толян, Горшок нормальный пацан. Он здесь, в военном городке служит. Не захотел его Шеф почему-то от армии отмазать. Бабок пожалел.
– Но, вишь, Колян, поблизости он его все—таки пристроил. Шеф просто так ничего не делает.
– А то! Теперь о нем вспомнил. Обогреть, говорит, парня надо – скоро очень понадобится. Передачку ему снесешь.
– Сделаю.
У палатки с радиотехникой парни остановились, Колян что-то коротко сказал продавцу. Толян распахнул сумку. Продавец опустил в нее пачку денег, Толян небрежно кивнул, и они пошли дальше. Продавец тоскливо посмотрел им вслед и беззвучно выругался.
Алешка все понял: рэкетиры собирают дань. И эта картина несколько раз повторилась, причем довольно однообразно: два слова продавцу – «вжик» молния – плюх пачка денег, опять «вжик» – небрежный кивок – тоскливый взгляд и несмелое ругательство.
Алешка возмутился он совершенно не терпел несправедливости, особенно такой наглой. Огляделся – нет ли поблизости милиционера? Нет. Зато у входа в павильон «Мясо» стоит охранник в черной форме, с дубинкой на поясе И во всю щелкает семечки. Алешка подбежал к нему:
– Вот вы здесь семечками развлекаетесь а у вас по рынку рэкетиры шляются!
