Миклош Ронасеги - Сорванцы
Предположим, что среди двух миллионов людей потеряется один малыш. Но нет, не надо думать ни о чем плохом.
Глава пятая, в которой все ссорятся друг с другом, ситуация становится все более напряженной, но об этом знаем только мы
Итак, сорванцы переодели и привели в порядок малыша.
Солжет всякий, кто станет утверждать, что это простое дело. Говорить всегда проще, чем делать. Особенно трудно тем, у кого нет младших братьев и сестер. К счастью, у одного из родственников Терчи недавно родился маленький, и она, хотя довольно смутно, представляла себе, как переодеть малыша.
— Ребенка кладут на спину, подмывают, потом одевают в чистое.
— Ну, хорошо, приступим.
— Надо все заранее приготовить.
— Что?
— Пеленки, тальк, тазик для грязного белья, губку. Берци кинулся за тазиком, Карчи принес губку.
— Встань поближе к маленькому, пока я пеленки ищу, — велела Терчи.
Карчи опустился перед карапузом на колени, стал разговаривать с ним, чтобы тот не капризничал. Терчи все перерыла в шкафу в поисках чего-нибудь подходящего, но обнаружила только гигантские носовые платки деда.
— Скандал будет страшный!
— А где же твои пеленки?
— Как это где? Мама, наверное, их подарила вместе с моими детскими вещами.
— Пеленки — дарить?
— Ну и что? Их можно как следует отстирать. Ничего-то ты не понимаешь.
Засмеявшись, Терчи мило вздернула носик и собрала со лба каштановые волосы.
Отдуваясь, в комнату влетел Берци с тазиком в руках.
— Можно начинать?
— Давайте.
— Прежде всего надо перенести его на софу.
— Бери его на руки.
— Иди ко мне, Кроха.
— Как ты его берешь, как берешь, боже мой?!
— С ума сошла? Что ты так орешь?
— Я не ору.
— Держи его под мышки.
— Я пытаюсь.
— Нет, не так ты делаешь.
— Он выскальзывает.
— Обхвати его, несчастный!
— Никак в толк не возьму, как тебе его в кресло удалось запихнуть?
— Сама не знаю. Мы в лифте поднялись, потом я его подвезла к креслу, подтолкнула, он и перевалился. Смотрю, он уже в кресле.
— Поднимай.
— Ужас какой тяжелый.
— Обхвати его, я же сказала.
— Сама сделай, раз ты так все хорошо знаешь.
— Сейчас переправим.
— Давай обратно! Обратно! На него сейчас кресло упадет!
— Не уроните! Вы же ему ребра переломаете!
— Не сжимай его так! Отпусти! Положи обратно!
— Осторожно переваливай.
— Тяжеленный! Нельзя так раскармливать ребенка! Несколько раз ребята безуспешно пытались перенести малыша на софу и уже готовы были разреветься от волнения, больше всего боясь причинить боль маленькому. В конце концов малыша ухватили все трое: один за руки, второй поперек туловища, а третья держала ноги, и так водрузили его на софу.
Ребенок громко плакал. Вся эта процедура пришлась ему не по душе, но потом вдруг сразу успокоился, и на мокром от слез личике заиграла широкая улыбка. Он улегся на спину и продолжал гулить.
— Да он гораздо умнее нас! — ответил Карчи.
Ребята принялись расстегивать многочисленные пуговки на одежде малыша. Дело спорилось. Раз-два — и они раздели ребенка, сняли с него резиновые трусики, и тут выяснилось, что ни тазик, ни губка не требуются, пеленка оказалась совсем сухой, но…
— Бедненький, то-то он так заливается, — сокрушенно покачала головой Терчи и отправила Берци за тальком в ванную.
Ребенок весело брыкался, то вытягивая ножки, то подтягивая их к лицу; вдруг он засунул в рот большой палец правой ноги и принялся его сосать, радостно лепеча что-то.
— Мальчик, — тихо бросил Берци.
— Ага, — покраснела Терчи.
Карчи объявил, что в ванной не обнаружил никакого талька, нашел на полочке лишь лосьон для бритья.
— Лосьон тоже сушит, — проговорил он, протягивая флакон.
— Но он щиплет! — предостерег Берци.
Что же можно предпринять? Терчи побежала на кухню и вернулась оттуда с большой ложкой муки. За неимением лучшего, она присыпала малыша мукой.
Карчи расхохотался.
— Как бы Кроха еще чем-нибудь нас не удивил!
Берци и Терчи не смогли сдержать улыбки.
Малыш как будто все понимал. Видно, ему нравилось, что о нем заботятся. Он все лепетал и гугукал, и ребята воспринимали эти звуки как изъявление благодарности. Вскоре малыша водворили на прежнее место, сунули ему безногого медвежонка, однако мальчик отшвырнул игрушку. Он нашел себе новую забаву: схватил телефонную трубку.
— Он все время, с тех пор как я его принесла, в телефон играет.
— Так вот почему у тебя было занято! То-то я никак не мог дозвониться!
— Что ты вопишь? У меня и без тебя забот полон рот.
— Он здесь и дня не пробыл, а ты его всяким идиотским штучкам учишь!
Воцарилось долгое молчание. Карчи, сидя в углу, исподлобья поглядывал на друзей.
— Вы ссоритесь как взаправдашние родители, — тихо заметил он.
— Внимание, сорванцы! — решительно провозгласил Берци. — Объявляю заседание открытым.
— Слушаем, слушаем, — хихикнула Терчи. Малыш в это время дергал ее за волосы.
— Все это ерунда, — прошипел Карчи. — Мы должны отыскать его мать. Мы уже об этом говорили.
— Но так ни к чему и не пришли. И сейчас ни до чего не договоримся, если ты все время станешь меня перебивать.
Опять наступила пауза, которую нарушал только лепет ребенка. Мальчики бросали друг на друга сердитые взгляды.
— Ну, ладно, можно начинать.
— Заседание объявляю открытым, — произнес Берци, но Карчи, ехидно улыбнувшись, перебил его:
— Знаешь, где оно так объявляется? Где?
— Не догадываешься?
— Нет.
— Мы в лагерном туалете всегда говорили: «Объявляем заседание открытым».
— Издеваешься?! — вспыхнул Берци.
— Вовсе нет. А вот когда мне аппендикс вырезали в больнице, мы там стихами говорили: «Мы выходим на заданье, открываем заседанье».
Перепалка грозила разгореться не на шутку. Кто знает, чем бы закончилось заседание великого союза сорванцов, если бы не вмешался главный герой нашей истории.
— Ма-ма! Ма-ма! — завопил малыш и принялся колотить по столу, с которого из предосторожности Терчи убрала телефон.
Ссору пришлось отложить.
— Боже мой, что опять с ним стряслось?
— Как что? Он проголодался.
Карчи непроизвольно проглотил слюну.
— Все ясно, — сказал он. — Давай сбегаем в магазин. Купим…
— Что?
Терчи внимательно посмотрела на ребенка, словно на нем могло быть написано, что он ест на завтрак.
— Таких маленьких детишек, кажется, чаем поят. Но что ему к чаю купить?
— Колбасу или грудинку, — категорически заявил Берци. — Мы обычно на завтрак их едим.
— Глупости! — возразил Карчи. — Где это видано, чтобы такой кроха ел грудинку?
— Но что тогда?
Карчи пожал плечами:
— Откуда я знаю? Может, печенье?
На том и порешили.
— Время не ждет, — заметил Берци. И мальчики поспешили в магазин.
Поглазеть на разбившееся такси они все-таки успели: машину как раз поднимали автокраном. Автомобиль был в весьма плачевном состоянии. Внутри его все дребезжало, скрежетало и грохотало. Казалось, машина рыдала, из нее выпадали какие-то винтики, трубочки и проволочки.
— На переплав пойдет, — заметил кто-то в толпе.
— Ну, до этого, положим, далеко! Хороший слесарь за полдня приведет ее в полный порядок.
— Что тут было, уважаемый! Страшно сказать! Несколько человек погибли! Ей-богу! Машина неслась прямо по тротуару и сбивала людей.
Но мальчики не стали слушать рассказы прохожих, они помнили о плачущем ребенке и растерянной Терчи. Влетев в магазин, они схватили корзинку и отправились вдоль прилавков. Пачки печенья лежали неподалеку. Карчи положил одну в корзинку и задумался: не купить ли две?
— Послушай, Карчи! Что это так урчит? У них холодильник испортился, что ли?
— Нет, — смущенно пробормотал Карчи, — это у меня в желудке. Я с утра ничего не ел.
— Не завтракал?
— Нет. И не буду. Потом тебе объясню.
Мальчики осмотрелись, но не увидели никого, кто мог бы помочь им узнать адрес пострадавшей. У касс стояла очередь, но утренний час пик уже кончился, новая волна покупателей нахлынет не раньше полудня.
Можно было расспросить кассиршу. Правда, одного желания в таких случаях мало, человеку должна сопутствовать удача. А вот удача явно отвернулась от наших героев: они попали в очередь к на редкость сердитой кассирше, той самой белолицей, которая лупила по клавишам кассового аппарата, словно раздавала оплеухи непослушным ребятишкам.
Берци стоял впереди, за ним Карчи — с пачкой печенья в корзинке.
— Извините, пожалуйста… — вежливо начал Берци. — Вы, случайно, не знаете женщину, которую…
Тикк-тикк-тикк-так-так верещит кассовый аппарат, когда нажимают на его клавиши. Или — брр-зззу-клатть.
