Владимир Кузьмин - Под знаком розы и креста
– А это-то вам откуда стало известно?
Я едва не расхохоталась. То, что попаду в точку с этим высказыванием, я не сомневалась, но что хваленый Шмель так легко на это поддастся, даже не рассчитывала.
– Я вам сразу и честно сказала, что знаю очень многое. Сказала же, разве не так? К примеру, о вашей деятельности в Томске. Так что убедить ваших людей мне труда не составит.
Теперь уже оба заскрежетали зубами.
– Чтобы не было скучно, господа, предлагаю побеседовать. Вы мне на пару вопросов ответите, я отвечу на ваши. Вдруг вам мои ответы пригодятся на следствии?
– Так и наши ответы могут пригодиться следствию, – резонно заметил господин Трупоед. – Впрочем, спрашивайте.
– Что здесь происходило, – я вновь обвела рукой эту залу, – я в общих чертах представляю. Но вот детали мне не известны. Вы затеяли игру в тайное общество? Так? Заманивали сюда тех, у кого водятся деньги и кто жаждет острых ощущений или неких тайных знаний, о которых вы сами имеете весьма смутное представление. Я знаю, как и где вы искали себе жертвы. Но как заставляли потом расставаться с деньгами?
– Да проще простого, – довольно охотно стал отвечать организатор этого дела. – Приходит такой простофиля сюда, а тут для него целый цирк приготовлен. Факелы, плащи с капюшонами, девы с обнаженной грудью. Простофилю заранее предупреждают, что он должен принести в жертву капельку чужой крови. Но делать это следует осторожно, ему и самому в следующий раз придется лечь на жертвенный стол, чтобы его капля крови стала жертвой. Если вдруг даже такой малости пугались, начинались обычные разговоры с обвинениями в трусости. Ни один не отказался! А как приходят сюда, им помимо прочих фокусов чашу с вином подносят.
– А в вино вы что подмешивали?
– Опий или еще что, тут Куликов у нас главным специалистом был. У человека еще достает сил дойти до жертвенного алтаря…
– Это там, где для меня вы кровью простынку измазали? Небось животное какое прирезали?
– Да нет, на бойне купили свежей крови.
– Ладно, что дальше?
– Дальше? Дальше наш простофиля засыпает и просыпается с ножом в руке и в объятиях хладного трупа.
Вот зачем им прозектор Куликов был нужен! Он же практически хозяйничал в морге больницы и мог на время оттуда трупы забирать вот для таких «невинных розыгрышей», от которых странным делом ни один человек рассудка не лишился. Хотя откуда мне знать, может, кто и сошел с ума. На всякий случай я уточнила:
– Трупы тоже Куликов привозил?
– А то кто же. И все, человечек в наших руках целиком и полностью. Мы поначалу говорим, что, мол, как же ты так в раж вошел, что живого человека как колбасу нашинковал? Ладно, не бойся, мы своих не выдаем. А там уж взнос за членство в братстве начинаем каждодневно брать. Если заерепенится вдруг, так фотографии предъявляем и грозим в полицию передать. Один этот Пискарев не поддался. Видимо, лучше всех знаком был с ритуалами, и нам не поверил. Он даже здесь сумел себя в руках удержать, мы ему уже повторно вина подсунули, тогда только и свалился. А уж труп и фотографии на него никакого воздействия не оказали. Да еще успел кое-кому рассказать.
– Дальше все ясно. Господин Сергей дождался на чердаке, покуда Пискарев останется один…
– Вы бы, барышня, отпустили нас, – заговорил убийца Пискарева. – С одной стороны, пока суд да дело, мы успеем связаться с товарищами, найдется, кому за нас революционную месть свершить.
И засмеялся. Противно засмеялся.
– А с другой что же? – спросила я.
– С другой? – тут он переглянулся с Максимом, тот кивнул. – Мы с вами готовы поделиться, а то и все отдать, раз уж так вышло.
– Ну да, ну да, – закивала я в ответ, – раз так вышло, было бы разумно со мной поделиться. Только как мне вам поверить?
– Да просто взять и проверить. Все здесь, в этом доме. Одного из нас можно связать, со вторым сходить.
– И нарваться на ваших людей? Я там могу и не успеть сказать, как вы с ними поступили.
– Хорошо, – слишком легко согласился Трупоед. – Готовы положиться на ваше слово. Мы рассказываем, где спрятаны деньги, вернее драгоценности, в которые мы их обратили, чтобы не таскать с собой тяжести. Вы идете и забираете, а уходя, говорите нашим людям, где мы.
– Эх, господа, – сказала я укоризненно, – вы ведь при таком раскладе сами станете мне мстить, и это куда как опаснее, чем месть ваших товарищей-революционеров, которая то ли будет, то ли нет. И опять же, схватят вас сейчас, кто помешает мне умолчать о нашем разговоре – вы-то уж точно об этом не заговорите ни с кем, – а при случае отыскать ваши сокровища?
– Последнее вряд ли, – засмеялся Трупоед. – Спрятано без глупостей.
– Придется дом по кирпичику разбирать, – подтвердил его слова мой бывший конвоир, а ныне пленник.
Мне очень захотелось найти способ заставить их проговориться о тайнике. Хотя бы намек получить. Но ничего в голову не приходило, сколько я ни думала.
– Нет, господа, что-то тут не так, – сказала я, лишь бы не молчать. – Вот соглашусь я на ваше предложение, и чем для меня самой это обернется? Пусть я не стану жадничать, щедро с вами поделюсь, вы все равно мне не простите.
– Предлагаю вам такой вариант, боюсь, что ничего умнее уже не придумаю, – сказал Максим. – Вы выводите нас отсюда. Под револьверным дулом выводите, полагаю, вам это будет не сложно. То, что нам дергаться и поднимать тревогу не с руки, вы догадываетесь.
– Полагаю, вам ваши жизни сохранить важнее, чем меня моей лишить, – согласилась я. – Пока во всяком случае.
– Так оно и есть. Там… На свободе вы позовете кого-нибудь на помощь, но не из полиции или охранки. Поместите нас под арест, придумаете куда. Мы вам под ваше честное слово все рассказываем, вы забираете сокровище, а дальше ваша воля – как нас отпустить, делиться с нами или нет.
Что-то слишком мне все это показалось подозрительным. Им это дает шанс на побег, а мне что это дает? Ладно, в любом случае я с ними никаких сделок совершать не намерена, пусть эти сведения о награбленном штабс-ротмистр добывает.
– Ну что, сударыня, согласны?
– Нет, не согласна.
Тут они снова переглянулись, словно сговариваясь. Меня это не слишком обеспокоило – я сижу шагах в восьми от них, пока они вскочат на ноги, пока добегут до меня… Но все равно я их предупредила:
– Лучше вам этого не делать, господа.
– Да мы и не собирались, – потерянно, может быть, чересчур потерянно, произнес Трупоед. – Мне бы рану перевязать.
– Это сколько угодно. Пусть вас товарищ перевяжет, как уж получится.
– Да как мне его перевязывать, вы же сами мне руку сломали и палец на второй.
– Ну вот, я же во всем и виновата, – возмутилась я, но докончить мысль мне не дали.
Наверху наконец раздались звуки выстрелов. Не то чтобы я именно этих звуков ожидала, но и перестрелка меня обрадовала. Но не моих пленников. Они таки решились напасть. Неожиданно резво вскочили на ноги и кинулись на меня. Я высидела до того момента, когда их ноги коснулись нижней ступеньки постамента, соскользнула с кресла вниз и, прошмыгнув под их руками, сумела оказаться за их спинами. Сами же злодеи, не сумев остановиться, сшиблись, что причинило им лишнюю боль. Похоже, очень сильную, потому как подниматься они не спешили и стонали весьма убедительно.
– Господи, ну что же вы так неаккуратно! – погрозила я им пальцем.
И тут в дверь постучали. Неожиданно деликатно на фоне шума и выстрелов, продолжавших слышаться сверху.
– Кто там? – наверное, очень наивно спросила я.
– Дарья Владимировна, я это. Иван Фролович!
– Вы одни?
– Э-э-э… Можно сказать, что один.
– Тогда я открою.
Я вставила ключ в замочную скважину, сильно удивившись, что руки даже не дрогнули, и повернула его. На пороге стоял Иван Фролович, державший под мышкой какого-то человека. Наш кучер не отличался могучей силой, но пленника своего удерживал легко, словно и не замечая весу. Пленник же время от времени вздрагивал, за что получал кулаком по макушке. Но затихнув на долю секунды, снова дергался и снова его стукали по голове. Есть такие небольшие барабаны, которые зажимают под мышкой и стучат по ним ладонями. Вот этак и выглядело все со стороны – Иван Фролович выстукивал неторопливый ритм по барабану, то есть по чужой голове.
– Иван Фролович, он у вас сейчас задохнется, вы ему шарфом шею перетянули! Вы уж отпустите его!
– Что? Ну да!
И кучер просто разжал руку. Пленник, как тюк, грохнулся на пол и захрипел, вдыхая воздух не пережатым теперь горлом.
– Экий тяжеленный! – сказал Иван Фролович, утирая испарину на лбу.
– А зачем же вы его тащили на себе?
– Так упирался мерзавец этакий! Я ему велю вести туда, куда девушку повели, а он бежать вздумал. Так я его в охапку и слегка придавил. Только так и стал показывать.
– А по голове его зачем стукали?
– Чтоб, значит, не трепыхался. Или не нужно было? – вдруг испугался Иван Фролович.
