Николай Мизийски - Желтая маска
Я запихнул конверт и карточку в карман. Никто меня не заметил. Я как можно спокойнее вышел на тротуар. Даже начал насвистывать. Но мое с таким трудом сдерживаемое волнение не мешало мне правильно и быстро размышлять: «Эту записку опустили совсем недавно. Если бы это было давно, то папа обнаружил бы ее, уходя на работу. Я уверен, что она от Джерри Блейка! Он боится меня и хочет выкрутиться похитрее. Но я его найду! И задам же я ему! Записка сама по себе — уже хорошая улика: пишущая машинка выбивает букву «ц» выше, чем остальные… Интересно, сколько пишущих машинок в нашем городе?…»
Громкий шорох оборвал мои мысли — огромная метла чуть не смела меня с тротуара.
— Что ж это ты! — услышал я за спиной голос нашей дворничихи тети Боны. — Чуть в аварию не угодил?
Я не обиделся. Я даже улыбнулся ей, как старой знакомой:
— Будь спокойна, тетя Бона! Все в порядке.
Потом спросил:
— А ты, случайно, не видела с утра у нашего подъезда каких-либо сомнительных личностей?
— Еще бы, что за вопрос? Конечно, видела! — ответила явно взволнованная дворничиха. — Будь я в городе самым главным начальником, так всех бы таких пересажала в тюрьму!
— Тише!..
— А чего мне бояться? Пусть слушают. Больше будет порядка, дис-цип-лины!
— Но пока это нужно слышать одному мне, понятно?
Наконец тетка Бона поняла, что дело серьезное, и, прислонив метлу к фонарному столбу, сказала:
— Первым был товарищ Балинов. Он хоть и с высшим образованием, а коробки из-под сигарет швыряет прямо на тротуар.
Зачем, спрашивается, так делать, когда есть урны? Сомнительная личность!
Я с нетерпением перебил ее:
— А еще кто был?
Она с готовностью ответила:
— Еще тетка твоего приятеля Жоры.
— Это меня не интересует…
— Тебе-то что! А меня очень даже интересует, почему это она шла с улицы Мусаллы неизвестно куда, а сумку свою опорожнила именно на моей улице!
— Достаточно!
— Не достаточно, а через край! Не меньше килограмма очисток от лука и перца высыпала. Разве это хорошо?
Я сказал, что это нехорошо, и пошел к остановке. Тетка Бона следовала за мной. Описала мне еще две сомнительные личности — собаку охотника Семова, которая играла какой-то костью, и школьника Мефодия, который ел сливы, плевался косточками и вдобавок еще подбрасывал их ногами в воздухе.
— Ох! — затосковал я.
Наконец подошел автобус. Пока дворничиха поняла, в чем дело, я успел пересечь улицу перед самой машиной и спастись в ближайшем сквере.
На бульваре Шипки я увидел Крума. Он шел под акациями в очень хорошем настроении.
— Привет, Саша!
— Привет!
— Как спалось?
— Так себе.
— А я отлично выспался. Распахнул окно, укрылся одеялом — и порядок! Утром меня еле разбудили.
Он перекинул портфель из руки в руку, жизнерадостно улыбнулся и вынул из-за пазухи большое яблоко:
— Хочешь откусить?
Я ответил без колебаний:
— Нет. Боюсь подавиться.
Крум посмотрел на меня озабоченно:
— Обрати на это самое серьезное внимание. Вчера ты тоже боялся подавиться: не съел ни одной конфеты, а выпил два литра воды!
Нас догнал Валентин, председатель совета отряда. Его голова напоминала репу. Несколько дней тому назад, отец побрил ему голову, чтобы волосы были здоровыми и крепкими. Никто не завидовал Валентину, но никто ему и не сочувствовал. Уже второй год он командовал нами, как генерал новобранцами, и всем нам было приятно смотреть на его «оскальпированную» голову.
— Докладывайте о вчерашнем задании! — приказал председатель. — Ходили туда, куда я вас посылал, или были в кино?
Крум встал по стойке «смирно» и отрапортовал:
— Все в полном порядке!
Валентин был почти доволен.
— Я себе отмечу, — сказал он, вытаскивая блокнот. — Калинка Стоянова и так далее. Итак, ставим еще одну галочку в графу о прикреплении к отстающим.
— Не одну, а пять галочек, — вмешался я.
— Что?
Довольно вежливо и подробно я рассказал ему, как развивались события, и как Калинка приняла решение помогать не только мне и Круму, но и еще трем пионерам нашего звена.
Валентин даже не дослушал меня до конца.
— Хватит, хватит! — воскликнул он, порозовев от удовольствия.
Потом председатель оглядел меня снизу вверх, потому что его маленький рост не позволял ему делать это иначе, и добавил:
— Отлично! Выходит, что по цифровым показателям наш отряд выполнил план первым и даже перевыполнил его на сто двадцать пять процентов! Как хорошо, что я подал вам эту идею! «Начальный толчок — важнейшая вещь», как выразился один философ. Завтра же или, в крайнем случае, послезавтра придется засесть за доклад по обмену опытом. У нас много поучительного для других председателей.
Перед воротами школы мы встретили Стефана Второгодника. Он такой же высокий, как я, только пошире в плечах и посильнее. Последнее время он посвящает каждому классу по два года и благодаря этому намного опередил всех своих одноклассников: курит сигареты, совершенно не кашляя, по вечерам ходит в кино, надевая по этому случаю модную кепочку. Когда мы с ним встретились, он не входил в школу, а выходил из нее. Руки его, как всегда, были в карманах брюк.
— Смываешься? — рассерженно спросил Валентин.
Стефан скосил глаза на голый затылок председателя:
— Ты настаиваешь на ответе?
Карманы Стефана Второгодника вздулись. Председатель понял, что пальцы внутри карманов сжались в кулаки. Поэтому Валентин поспешил улыбнуться:
— Напротив, совсем не настаиваю. Но, сам понимаешь, формальность…
— Тогда, так и быть, скажу, — расслабился Стефан — Учителя Попова вызвали на конференцию, так что первого урока у нас не будет.
— Ура! — сказал Крум, — но не слишком громко, чтобы не быть услышанным преподавателями.
Я тоже был доволен: конференция предоставляла мне возможность сразу же отправиться в ближайший книжный магазин и купить какое-нибудь пособие для следователей.
— Возьми мой портфель, — попросил я Крума.
— А ты куда? — удивился он, но портфель взял.
Я ответил ему уклончиво:
— Пока это тайна.
И пошел в сторону бульвара.
Несмотря на ранний час и туман, движение здесь было большое. По шоссе навстречу друг другу проезжали разные автомашины, мотоциклы. По тротуару спешили, наталкиваясь друг на друга, прохожие. В такое время преступники, как правило, отдыхают после ночного напряжения или осторожно передвигаются по безлюдным тихим улочкам. В их расчеты не входит…
Вдруг я вздрогнул и остановился. В моей голове мелькнула молнией мысль: «Неужели это возможно? Неужели он такой наглый и смелый?»
На мосту, перед кинотеатром «Глобус», спиной ко мне стоял человек среднего роста, в красной жокейской кепочке, широком спортивном пиджаке в лиловую и голубую клетку и в черных брюках, выцветших от солнца и дождя!!!
Глава V. Пленник в чужой квартире
— Джерри Блейк! — не выдержав, закричал я.
Все люди возле меня обернулись. Кроме человека на мосту. Я подумал: «А он ли это? Разве другим запрещено так же странно одеваться?»
Я еще внимательнее осмотрел его: «Да, это он! Стопроцентный Джерри. Но, может быть, он не расслышал? Эх, какой удобный момент — задержать его и прославиться!»
Я медленно пошел к нему. Человек, поправив свой старый пиджак, так же медленно стал удаляться. Я прибавил шагу. Прибавил и он. Правую руку он держал сзади, как конькобежец, а левой придерживал козырек кепочки — чтоб не упала.
— Уф! — я остановился, озадаченный.
Этот тип остановился тоже. Он уже прошел мост и теперь, видимо, выбирал, в каком направлении двигаться дальше. Прилично одетые встречные прохожие с любопытством оглядывали его и шли дальше, заметно повеселев. Особенно долго разглядывала его старушка с шиньоном, в длинном черном пальто. Когда мы поравнялись, я спросил ее:
— Бабушка, сейчас вам встретился прохожий, так не заметили ли вы на нем желтой маски?
Она остановилась, вынула из сумки маленькие очки в проволочной оправе, надела их и с гневом осмотрела меня.
— Бабушка для тебя только твоя собственная бабушка! — сказала она в заключение. — Жаль, что не знаю твоих родителей, некому пожаловаться на такое издевательство.
И пошла дальше с гордо поднятым шиньоном. Ее каблучки нервно застучали по мосту.
Я не мог терять времени. По двум только признакам я мог узнать Джерри Блейка, даже если он будет молчать: по маске и ботинку с большой царапиной в форме буквы «Т». Но ни того, ни другого мне пока не удалось увидеть. Нужно было обогнать таинственного человека и разглядеть его спереди. Изо всех сил я побежал за ним. От меня он мог убежать лишь в том случае, если он чемпион мира по легкой атлетике. Увы, меня опять постигла неудача: я не предвидел, что он мог войти в большой жилой дом, первый этаж которого занимало кафе.
