Владимир Аверин - Тетрадь опасных советов
видел, значит, опознать меня не смогут. Единственная улика против меня — мой мопед».
Итак, Вадим, ты ведь не будешь отрицать факт наезда на пешехода?
«Издалека подбирается, делает вид, что наезд на пешехода ее сильно волнует. А сама мечтает Майю поймать, чтобы украденное вернуть да меня в соучастники преступления записать. Капканы ставит, хочет меня на вранье поймать, а потом предъяву сделать. Нет, не получится, не на того напала», — подумал Вадик, а вслух сказ'ал:
Альбина Георгиевна, тут какая—то ошибка. Я на мопеде давно не катаюсь, потому что я на дорогах персона нон фаната.
Кто—кто? — не поняла Ремизова.
Персона нон граната, в переводе — человек без гранаты. Так говорят про человека, которому запрещен въезд на определенную территорию. Уж не знаю, почему такое прикольное выражение, однако многие используют его в своей речи.
В глазах у Альбины Георгиевны мелькнула смешинка, но она тут же погасла, и незамедлительно последовало поучение:
Персона нон фата. В переводе — нежелательная персона. Не фаната, а грата. Запомни и больше не ошибайся, — объяснила она с терпеливой учительской интонацией. — Вернемся к нашему делу. Есть свидетели, которые сегодня утром видели тебя на мопеде на месте происшествия.
Не могли они меня видеть. Я же говорю, что давно не катаюсь на скутере.
Глупо отрицать очевидное, Вадим. Свидетели запомнили номер твоего мопеда, а мы по номеру определили владельца и вышли на тебя.
Во—во, и я об этом говорю. Они видели мой мопед, а не меня, потому что я не сажусь за руль с тех пор, как изменили закон о езде на скутерах. Раньше на моем мопеде не было номеров, я спокойно выезжал на трассу и мог гонять без водительских прав. А теперь эти чайники из мэрии придумали новый закон: требуют зарегистрировать мопеды, поставить на них номера, как на мотоциклы, да еще велят получить водительские права. Самое обидное, что теперь нельзя управлять мопедом, пока не исполнится шестнадцать лет. Мне только четырнадцать, поэтому я за руль не сажусь. Короче, обломали нас, малолеток. Раньше целыми днями с техникой возился, а теперь куда время девать — ума не приложу. Тут с тоски не то что за «Войну и мир» — за учебники возьмешься.
Значит, ты не отрицаешь, что мопед могли видеть сегодня на шоссе? — спросила Ремизова.
Какой мопед?
—Твой. —Где?
На шоссе.
Когда?
Перестань паясничать! — Альбина Георгиевна все—таки не выдержала и стукнула кулачком по столу. От всей души стукнула, потом даже поморщилась от боли. — Или ты сейчас отвечаешь на мои вопросы, или я завтра же повесткой вызову тебя и твоих родителей! Выбирай.
Я не въезжаю, чего вы от меня хотите? В чем меня подозревают? Скажите прямо, а то ходите вокруг да около.
Мне лучше знать, что и когда говорить. Отвечай на вопрос. Кто был за рулем твоего мопеда сегодня утром?
Кто—то из моих приятелей.
Кто именно? Имя, фамилия, адрес, телефон, — Ремизова взяла ручку и приготовилась записывать.
Не знаю. В начале лета я отдал мопед в аренду своим приятелям, ну, чтобы зря не ржавел в гараже. Несколько знакомых старших пацанов скинулись и заплатили мне за прокат. Теперь гоняют по очереди на моем скутере. А какой там у них порядок, — кто сегодня катается, кто завтра, кто через день, — этого я не знаю, — честно глядя инспектору в глаза, врал Ситников.
Родители об этом знают?
Конечно, — снова солгал Вадик. — Техника должна работать, за ней уход нужен. А что вас удивляет? Разве это запрещено?
Назови фамилии и адреса тех ребят.
Вадик запустил пальцы в шевелюру и сделал вид, что припоминает адреса своих приятелей, а на самом Деле думал, как бы ловчее соврать, чтобы никого не подставить и в то же время убедить инспектора Ремизову в своей искренности.
Записывайте, — поразмыслив, решительно сказал он. — Толик из тридцатого дома, Димон с Конной Улицы, Дюша Лохматый, Дюша Череп, Ганс из соседнего переулка, Чипе из левого гаража, Хрюн, Мазай, Лука, Абрек, Пистон, Сайд, Петруха, Джавдед...
Альбина Георгиевна сначала быстро записывала за Вадиком, потом отложила ручку, переплела пальцы рук и посмотрела на Ситникова взглядом, в котором смешивались любопытство, усталость и разочарование.
Мое терпение лопнуло, — сказала она спокойным негромким голосом.
Мое терпение тоже лопнуло! — возмутился Вадик. — Я отвечаю на ваши вопросы, а вы мне не верите. В чем конкретно обвиняют мой мопед? Разве на нем сбили кого-нибудь или переехали? Может, мой мопед врезался в «мерс» или поцарапал «майбах»? Если так, то вызывайте пострадавшего и моих родителей и будем разбираться вместе.
Инспектор Ремизова подперла щеку рукой и перевела взгляд на мужчину за соседним столом.
Вы узнаете его? — спросила она, кивнув на Вадика. — Это он?
Трудно с уверенностью сказать. Тот парень был в мотоциклетном шлеме, я не видел его лица. И одет он был по—другому, — глядя на Вадика, сказал мужчина. Когда он говорил, в горле у него что—то скрипело и булькало, как у заядлого курильщика. Вынув из кармана и открыв бумажник, он заглянул в его отделения и пробормотал: — Как некстати кончились визитки.
Да объясните же мне, в чем виноват мой скутер, — попросил Вадик.
Мужчина подошел к нему, черкнул несколько слов в своей записной книжке, вырвал листок и, отдав его Вадику, сказал:
Вадим, сегодня на твоем мопеде в неизвестном направлении увезли девочку, за которую я несу ответственность. Долго объяснять, что это для меня значит, да тебе это и ни к чему. Но я очень тебя прошу, если вдруг ты что-нибудь о ней узнаешь от своих приятелей, то, пожалуйста, позвони мне вот по этому телефону. Обязательно позвони. Это очень важно.
На листке был записан номер мобильного телефона и ф.и.о. — Иванов Михаил Андреевич.
Позвоню, — кивнул Ситников, сунув листок в карман. — Я человек отзывчивый. Если могу помочь, то обязательно выручу.
Альбина Георгиевна склонилась к бланку и начала там что—то быстро дописывать. Дописав до точки, Ремизова быстро подвинула к Вадику лист и авторучку.
Распишись, пожалуйста.
Вадик расписался и с серьезным лицом попросил:
Альбина Георгиевна, позвоните мне, пожалуйста, как только узнаете что-нибудь новое по делу моего мопеда.
Инспектор вяло махнула рукой.
Ты свободен, Ситников.
Буду ждать вашего звонка.
Вадик вышел из кабинета и только после этого, перестав валять дурака, почувствовал, как колотится сердце. После пережитого напряжения на лбу выступила испарина, он вытер ее тыльной стороной ладони. Быстро миновав коридор, Ситников вышел из здания отделения милиции, спустился с крыльца и, сделав несколько шагов, почему—то оглянулся. Сам не мог объяснить, почему. Оглянувшись, он увидел Михаила Андреевича Иванова, который, приложив ладони к стеклу, пристально смотрел ему в спину из окна четырнадцатого кабинета.
ГЛАВА III
ГАЛЛЮЦИНАЦИИ
В метро, стоя в середине вагона, Вадик заметил в отражении окна нечто знакомое. Прямо за его спиной сидел на скамье подросток в очках. Ситников повернулся и пригляделся к нему. Это был тот самый очкарик, которого Вадик видел возле отдела кадров в отделении милиции — щуплый, серьезный, с книжкой в руках.
«Все—таки интересно, на какую должность взяли этого Чебурашку? Наверно, учеником младшего курьера», — подумал Ситников.
Он вышел из метро, купил в киоске компакт—диск для Пузыря, потом зашел в универсам, взял с полки батон и уже возле кассы, когда расплачивался, почувствовал какое—то неудобство, неловкость, будто спиной ощутил на себе чей—то взгляд. Он обернулся и увидел все того же невысокого очкарика, который стоял у стеллажа, заполненного консервами. Его пристальные глаза уставились на Ситникова сквозь стекла очков. Лишь одну секунду Вадик смотрел в эти глаза. Как только их взгляды встретились, очкарик поспешил скрыться за высоким стеллажом. Вадику показалось, что очкарик смотрел на него чересчур внимательно, словно шпионил, стараясь не упустить из виду.
«Уж не следит ли он за мной? Вдруг этот стеклогла—зый — внештатный сотрудник милиции, добровольный и бескорыстный помощник инспектора по делам несовершеннолетних? Может, Ремизова велела ему присматривать за мной? — подумал Вадик, но тут же отогнал эту мысль. — Нет, не может этого быть. Скорее всего у пацана просто крыша слегка съезжает; вообразил себя сыщиком, вот и развлекается».
Всю дорогу от* магазина до метро Ситников украдкой оглядывался, высматривал очкарика среди прохожих, но так ничего и не высмотрел. Лишь когда вошел в вестибюль подземки, то в подземном переходе снова заметил щуплого подростка в очках, который буквально на мгновение показался ему на глаза и затерялся среди прохожих.
«Что за черт? Как он мог оказаться здесь раньше меня, ведь я первый вышел из магазина, шагал быстро, оглядывался и не видел его за собой? — встревожился Вадик. — Что происходит?»
