Анна Данилова - Наследство из склепа
– Что будем делать? – серьезно спросил Пузырек Серегу, когда они остались вдвоем в комнате, а Маша отправилась на кухню мыть посуду. – Предлагаю все-таки позвонить в милицию. А что, если Ларисе грозит смерть?
– Но ведь они же все равно не бросятся ее искать сразу. Будут чего-то выжидать, проверять…
В комнату вошла Маша. Глаза у нее блестели. В руках она держала тетрадный листок, исписанный шариковой ручкой.
– Значит, так, – сказала Маша быстро, словно боясь, что ее перебьют. – Я все обдумала. Нужно быть круглыми идиотами, чтобы не воспользоваться ситуацией. Здесь у меня список вещей, которые нам необходимо взять в дорогу. Часть из них у нас есть. Остальное надо прикупить. Деньги есть, родители оставили на две недели. Есть еще и доллары, я знаю, где они спрятаны. Но это будет наш НЗ – неприкосновенный запас. В дальнюю дорогу нельзя отправляться без НЗ. Ты, Никита, отвечаешь за напитки, сам знаешь. А ты, Сережа, поди заводи мотор… Я знаю, ты бы и так поехал куда-нибудь, не стал бы дожидаться, когда я решусь. Но я решилась. Тем более, что у нас есть причина, по которой мы просто обязаны поехать в Саратов.
– И какая же? – спросил Горностаев, у которого от услышанного аж дыхание перехватило. И хотя он уже знал, что скажет Маша, все равно не мог лишить себя удовольствия услышать это собственными ушами.
– Форс-мажорные обстоятельства. Похитили нашу соседку Ларису. Машина у нас есть, куда ехать, мы тоже знаем, как спасать – определимся на месте. Главным будешь ты, Сережа, а мы с Пузырьком – на подхвате. Ты согласен?
– Ты еще спрашиваешь…
Горностаев хотел даже броситься к Машке и обнять ее. Просто как друга, как хорошего человека, но в последнюю минуту сдержался и только прищелкнул языком:
– Ну, ты даешь!
– Ты еще мою сестрицу не знаешь. Только двигай за машиной поскорее, пока Машка не передумала, – посоветовал Никита, бросаясь на кухню. – А я начинаю готовить бутылки… На первое время нам понадобятся холодный сладкий чай и термос с кофе. А воду и напитки купим по дороге. Я все рассчитаю.
Горностаев направился к выходу, но, перед тем как ему уйти, Маша предупредила:
– Учти, Сережа, если нас остановят на КП ГАИ – это будет означать только одно…
– И что же?
– То, что НЕ СУДЬБА. ГАИ – единственная причина, из-за которой мы сможем не осуществить свой план.
Но Горностаев знал это и без Маши.
– В крайнем случае, постараюсь все посты объехать. Если же это окажется нереальным, будем рисковать. Да, чуть не забыл… У меня появилась идея. У тебя есть велосипед?
– Ты что, с луны свалился? Конечно, есть, а что?
– А то, что мы твой велосипед вместе с удочками привяжем к верхнему багажнику, как если бы были семьей, отправляющейся на дачу за город. К тому же мы едем на обычной «шестерке», а в таком «прикиде» наша тачка мало у кого вызовет интерес. Ну как тебе моя идея?
– Блеск! Не забудь усы приклеить, глядишь, за взрослого мужчину примут… – съязвила Маша, намекая на то, что Серега хоть и был довольно высок, но худобой все равно мог выдать свой возраст. – И не забудь палатку…
Едва за Сережей и Никитой (который отправился за напитками) захлопнулась дверь, Маша кинулась за табуреткой, поставила ее к шкафу и распахнула верхний ящик, где хранились дорожные сумки. «Двух вполне хватит», – решила Машка, сбрасывая их вниз.
Оттащив сумки на кухню, она принялась набивать их дачными пластмассовыми мисками и кружками, вилками и ложками. На дно самой большой сумки Маша положила «Шмель» – устройство, похожее на плитку для готовки и работающую на бензине. Туда же полетели спички, свечи, кастрюльки, маленькие сковородки, надувной матрац, теплые носки и свитера, половник, соль и сахар, ножницы и ножи – все строго по списку…
Когда все было уложено, Маша начала одеваться. Натянула новые джинсовые шорты, белую футболку и, спрятав длинные волосы под холщовую «колонизаторскую» панаму, обула кроссовки. Осталось составлять список продуктов. И тут Машку озарило: СУМКА-ХОЛОДИЛЬНИК! Какое счастье, что она про нее вспомнила. Не мешкая, Маша засунула в морозилку «элементы» – пластиковые панели с находящейся в них водой, которая до их отъезда просто обязана была успеть превратиться в лед, чтобы потом обеспечить холодом весь «холодильник».
Едва Пузырева это проделала, как в дверь позвонили. Уверенная в том, что это Никита, Маша побежала открывать. Она очень удивилась и даже не успела испугаться, когда увидела перед собой высокого бородатого мужчину, сильно смахивавшего на ее школьного учителя истории.
– Извините, бога ради, – сказал мужчина приятным голосом. – Я звонил вашей соседке Ларисе Ветровой, но у нее никого нет. Вы не знаете, где она?
И Маша, понимая, что похищение Ларисы могло быть связано, возможно, и с этим господином, решила не отпускать его просто так, не попытавшись выяснить причину его прихода.
– А она вам очень нужна? – спросила Маша, чтобы оттянуть время и дождаться прихода брата или Горностаева.
– Дело в том, что мой визит не совсем обычный. Можно даже сказать… судьбоносный. И мне пришлось преодолеть самого себя, чтобы решиться на этот поступок. Может случиться и такое, что если я сейчас ее не увижу, то уйду и, быть может, никогда больше сюда не вернусь. Но я пришел, понимаете? Пришел. И пусть меня ждет наказание, но я непременно должен ей все рассказать…
– Да вы проходите, Лариса сейчас подойдет, – соврала Маша, надеясь хотя бы таким грубым методом задержать гостя подольше. – Вот сюда, пожалуйста…
– Спасибо. – Бородач вошел в переднюю и сел на предложенный Машей стул.
– Это связано с ее работой?
– Ой, нет! – замахал руками мужчина. – Ни в коем случае. Но именно ее работа и то обстоятельство, что она актриса и что афиши с ее фотографиями расклеены всюду, и позволили мне понять, что речь идет именно о ней. У них, у актеров, незавидная судьба. Метущиеся души, неудовлетворенность от нехватки ролей, творческие кризисы, постоянные гастроли… Но Ветрова сама во всем виновата. И теперь, когда она решила начать новую жизнь и явно не желает признавать за собой каких-либо обязанностей, мне думается, что самое время ей кое-что рассказать…
Благообразная внешность человека и его странные слова о том, что якобы Лариса начинает новую жизнь, тем не менее, не позволили Маше расслабиться. Она решила никому не доверять. Хотя бы до тех пор, пока не появится Горностаев и сам во всем не разберется.
– У вас такое знакомое лицо, – продолжала тянуть время Маша и даже, расщедрившись, угостила гостя чаем. – Мне кажется, что я вас уже где-то видела.
– Возможно, что видели, но мне бы не хотелось сейчас говорить об этом, – смутившись, отозвался бородатый, отпивая маленькими глоточками горячий чай.
– Может, вы артист, как и Лариса? Вы ее коллега?
– Нет, что вы! Я не то что сцены, я людей боюсь. Когда вижу перед собой много народу, мне, знаете, становится как-то не по себе. Я по натуре одиночка. И вполне могу обойтись без общества. Я не понимаю людей, которые не могут находиться наедине с самими собой. Считаю, что это слабые люди. Кто-то скажет, что я эгоист и настолько увлечен собой, что даже раздражаю этим качеством окружающих, но я же никому не приношу вреда…
Маше показалось, что мужчина разговаривает сам с собой.
– Так кто вы? Писатель?
– А что, похож? – обрадовался бородатый. – Хотя мне многие говорят, что я похож на писателя или даже поэта! – И он поднял указательный палец вверх.
У Маши кончилось терпение:
– Вы, наверное, артист цирка?
Бородатый от удивления чуть не выронил чашку из рук.
– Какой там цирковой артист, вы что, смеетесь?! Я художник!
Взгляд Маши в это самое время упал на тот самый листок с рисунком, который подобрал Никитка в квартире Ларисы. Едва она успела взять его в руку, как художник, чуть привстав со стула, буквально вырвал его из рук Пузыревой:
– Постойте… – побледнел бородач и схватился за сердце. – Откуда у вас этот листок? Откуда этот мальчик с мячом? Лариса его видела? Это она вам принесла этот рисунок? Она вам что-то говорила при этом?
Бородатый так разнервничался, что руки его затряслись. Он какое-то время разглядывал рисунок, после чего, швырнув его со словами: «Какой же я идиот!», кинулся к выходу. «Она все знала, знала…» – пробормотал мужчина уже в коридоре и выскочил за дверь.
Маша после ухода бородача еще долго недоумевала. Зачем он приходил? Что ему было нужно? О чем таком могла ему рассказать случайно подобранная с полу репродукция из художественного альбома с изображением маленького мальчика, играющего в мяч?
Но самое обидное заключалось в том, что и Маша-то сама растерялась и не выяснила у странного посетителя, кто же он такой на самом деле и – главное – как его зовут. «Художник»?
Вернулся Никита. Большие сумки, набитые двух– и полуторалитровыми пластиковыми бутылками с минеральной водой и колой, были настолько тяжелы, что бедный Пузырек едва дотащил их до дома. Капли пота стекали с его раскрасневшегося, распаренного лица прямо на майку.
