Марина Русланова - Портрет неприкаянного духа
— Сам сделал? — Юлька тронула висевший ниже всех самолет.
— Сам, — без всякой гордости ответил Кирилл. — Это я в детстве увлекался, в раннем.
— В яслях, что ли? — съязвила Юлька.
— Чуть позже.
— Летчиком хотел стать?
— Авиаконструктором.
— Передумал?
— Передумал. Я решил стать писателем.
— Почему писателем?
— Я люблю читать. Я всеядный, читаю все подряд, приключения, мистику, детективы, только любовные романы терпеть не могу. Я выяснил, что хороших писателей очень мало, иногда читаешь и поражаешься, надо же такой бред написать. Абсолютно неинтересно, даже раздражает. Вот смотри, — Кирилл взял с полки книгу и прочитал, — «Елена жила в многоквартирном особняке». Как тебе?
Юлька пожала плечами. Предложение как предложение. Она не поняла, что именно не понравилось Кириллу. Ну жила Елена в особняке, что здесь особенного?
— Не поняла? — Кирилл ждал ответа.
— Если честно, нет.
— Ты вдумайся. «Елена жила в многоквартирном особняке». Особняк — обособленное жилье, он не может быть многоквартирным, — горячился Кирилл. — И это пишет человек с высшим филологическим образованием.
С отвращением Кирилл бросил книгу на стол.
— А ты уверен, что станешь хорошим писателем?
— Постараюсь. Для этого нужно много писать и много читать. Мои школьные сочинения на выставку отправляли, но пишу я пока мало, а вот читаю очень много, накапливаю информацию. Чтобы хорошо писать, нужно много знать. Как можно писать о том, что плохо знаешь? Писатель должен обладать разносторонними знаниями…
Кирилла прервал заглянувший в комнату отец:
— Молодежь, вы готовы?
В зоопарке они провели весь день, не обращая внимания на плохую погоду. Покормили кукурузными палочками мартышек, угостили бананом гориллу, погладили лемуров, — посмеялись над побирушками-медвежатами, сфотографировались с удавом. Мама Кирилла сначала сопротивлялась, не хотела брать удава в руки, утверждая, что он холодный и скользкий. Втроем им удалось сломить мамино сопротивление, она позволила водрузить удава себе на шею.
— Надо же, он теплый и не скользкий! — изумилась мама.
— А я что говорил! — воскликнул довольный Кирилл.
На обратном пути они зашли в кафе-мороженое. Юлька давно так не отдыхала. Шутливо-благожелательная атмосфера успокаивала и создавала хорошее настроение. Когда пришла пора расставаться, Юльке стало немного жаль, что такой чудесный день закончился.
— Я позвоню! — крикнул Кирилл.
Юлька помахала уезжающей машине и вошла в подъезд. Открыв дверь квартиры, почувствовала запах грибов. Ура, бабушка дома! Она поцеловала бабушку в прохладную морщинистую щеку.
— Мумия еще не вернулась?
— Юля, сколько раз тебе говорить, не называй Музу Михайловну мумией, это нехорошо.
— Все равно она Мумия. В ней чувств столько же, сколько в тысячелетней мумии, — упрямо склонила голову Юлька.
Бабушка неодобрительно покачала головой.
Юлька до отвала наелась картошки с грибами. Сытный ужин подействовал усыпляюще, сил на посещение ванной уже не осталось, и Юлька уснула, не успев раздеться. Она спала и не слышала осторожных шагов, скрипа приоткрывшейся двери, не видела устремленных на нее глаз с горящими в них красными огоньками.
— Первое, что девочка услышала утром, — скрипучий голос Мумии:
— Юля, это ты перевернула банку с краской?
— С какой еще краской? — не открывая глаз, пробормотала Юлька.
— Голубой, — лишенным интонации голосом уточнила Мумия.
— Не трогала я никакую краску.
— Ты ее не трогала, ты ее опрокинула.
— Ничего я не опрокидывала, — от возмущения расхотелось спать.
— А кто перевернул банку с краской?
Не надевая халата, в одной ночной рубашке Юлька вышла в коридор. В углу валялась перевернутая банка, по полу растеклась голубая лужица.
Что случилось? — из комнаты вышла бабушка, уже одетая и причесанная.
Я вчера вернулась поздно, привезла краску для пола на балконе. Поставила вот здесь, — Мумия показала на подставку для обуви, — а ночью кто-то опрокинул ее и испортил паркет, — она посмотрела на Юльку.
— Я из комнаты не выходила, — запротестовала девочка.
— Здесь отпечаток, — Мумия ткнула пальцем в голубую лужу.
Подойдя поближе, Юлька склонилась над разлитой краской и увидела отчетливый след от женской туфли.
— Наверное, это я ночью сослепу сшибла банку, — кинулась на выручку внучке бабушка.
— След маленький, — Мумия была непреклонна.
— Но у меня нет такой обуви, — возразила Юлька и язвительно добавила: — Можете проверить, у меня все туфли на платформе. И потом, дома я ношу тапочки.
Мумия бросила взгляд на Юлькины тапочки, сравнила со следом на разлитой краске и несколько растерянно извинилась. А Юлька, забыв обо всем, внимательно разглядывала отпечаток. Он был непохож на след от современной туфли — каблук слегка расширялся книзу. Юля явственно представила изящные, атласные туфельки с богато украшенной пряжкой, какие носили несколько веков назад.
Юлька взглянула на картину и готова была поклясться, что в складках платья молниеносно промелькнул и скрылся носок испачканной в краске туфельки. От быстрого движения ткань еще колыхалась. Юлька отвела взгляд от картины и увидела потрясенное лицо Мумии. Побледневшая домработница смотрела на подол платья Карменситы.
Вид испуганной Мумии произвел на девочку большее впечатление, чем движение на картине. Впервые на Юлькиной памяти бесчувственная, бесстрастная женщина проявила столь сильную эмоцию.
Если бы не реакция Мумии, Юлька могла бы убедить себя, что промелькнувший на картине носок туфельки и колыхнувшиеся складки бордового бархата ей померещились, но испуг домработницы говорил об обратном.
— С вами все в порядке? — Юлька коснулась руки женщины.
Мумия вздрогнула, как от удара током.
— Голова закружилась, — она провела рукой по лбу.
— Ой, опаздываю! — спохватилась Юлька. На сборы оставалось меньше двадцати минут, а она относилась к породе копуш.
В школу она все же опоздала. К счастью, первым уроком была география, а географичка не обращала внимания на опоздания, для нее главное — чтобы в классе стояла тишина. Объяснения учительницы не мешали Юльке думать о невероятном утреннем происшествии. Теперь она не сомневалась — спрятавшаяся под подолом туфелька испачкана в краске. Как ни внимательно Юлька рассматривала раньше изображение на картине, она не могла вспомнить, какого цвета были туфли у Карменситы, но однозначно не голубого. Ни одна женщина не наденет к бордовому с золотой отделкой платью голубые туфельки, и ни один художник не нарисует такого.
После уроков Юлька стрелой помчалась домой. Ей необходимо еще раз взглянуть на картину и созвониться с Кириллом.
Картина мирно висела на месте. Длинное платье Карменситы не открывало взгляду даже кончиков туфель. Юлька с тяжелым вздохом посмотрела в лицо женщины и почувствовала озноб — из темных глаз исходила неведомая угроза.
Юлька позвонила Кириллу и, не упуская ни одной детали, рассказала о разлитой краске, отпечатке и скрывшейся под подолом платья испачканной туфельке. Кирилл внимательно выслушал и коротко сказал:
— Сейчас приду.
До прихода Кирилла Юлька успела переодеться и пообедать.
— Отлично выглядишь, — заметил Кирилл, разуваясь.
Юлька не знала, как реагировать на комплимент. Ей никогда их не делали. Поэтому глупо спросила:
— Да? — и посмотрела на себя в зеркало. Черные джинсы, белый свитер, все как обычно.
Кирилл обратил внимание на Юлькину растерянность:
— Ты должна улыбнуться и сказать спасибо.
— Откуда ты знаешь, что я должна сказать?
Кирилл проигнорировал вопрос и нравоучительно сказал:
— Во Франции мальчиков специально учат говорить комплименты.
— Жаль, что у нас такого нет.
— Жаль, — согласился Кирилл. — Одевайся, мы едем к моему другу.
Юлька сунула ноги в кроссовки, сняла с вешалки куртку:
— Я готова.
Ехать пришлось далеко, с пересадкой. На остановке они зашли в гастроном, Кирилл придирчиво выбрал торт. Потом долго шли по частному сектору, обходя грязные лужи.
— Далеко еще? — заныла Юлька. Джинсы до самых колен были забрызганы грязью, одна кроссовка промокла.
— Уже пришли, — Кирилл остановился у зеленых ворот и позвонил. В ответ раздался многоголосый лай.
Дверь в заборе распахнулась. На пороге стоял высокий, седой старик.
— Здравствуйте, — поздоровалась Юлька.
— Здравствуйте, молодые люди. Проходите.
Столько собак в одном месте Юлька не видела. Большие, маленькие, черные, белые, рыжие, пятнистые, лохматые и гладкошерстные друзья человека окружили ребят. Кирилл оглядел свору:
