Артем Кораблев - К черту в гости
— Тихо как, — сказала Наташка, когда Сергей отложил гитару и на отмели с минуту царила почти полная тишина. Только река журчала неумолчно, и какая-то водяная зверюга, может быть, крыса, шелестела и чавкала в траве у берега.
— А я слышу музыку, — сказал вдруг Костя.
— Это тебе приснилось, — усмехнулся Сема, — шел бы ты спать, Костян.
— Не-а, — возразил Костя, — я и сейчас ее слышу.
— Черти скорее круг, — как всегда, сострил Лыков, — сейчас покойники прибегут.
Наташка обеспокоенно обернулась на стихший и помрачневший лес. По небу плыли холодные серые облака.
— Да точно говорю, музыка! — упрямо возразил Костя.
— Ну ты компози… — начал было Женька и не договорил, потому что с дуновением ветерка теперь уже до слуха всех донеслись отчетливые звуки музыки приемника или магнитофона.
— Да у нас есть соседи, — удивился Семен, — вот тебе и глушь.
— Интересно, кто это и где? — спросила Наташка.
— Завтра узнаем, если догоним, конечно. Потому что они явно ниже нас по реке, — Семен махнул в сторону предполагаемого источника музыки.
— А может, они уже в Чертовом угле, то есть углу, — поправился Женька.
— Ой, я не буду спать одна в палатке, — сказала вдруг Наташка. — Я боюсь.
— Глупости, мы же рядом, — попытался успокоить ее Семен, — а эти соседи далеко.
— Да причем тут соседи, я этих из Чертова угла боюсь, — последние слова Наташка произнесла совсем шепотом.
— Ерунда, — махнул рукой Семен.
— Нет, не ерунда, я спать не смогу.
— Тогда нечего было переться в поход, — выступил Женька.
— Тебя, Григорьев, не спросила, — тут же окрысилась Наташка.
— А зря, я бы тебе посоветовал…
— Хватит! Хватит, — прервал свару Семен. — Напугал тут всех этот с коробом.
— Зато грибочков подбросил. Эх, хороши грибки, — Серега погладил себе живот.
— Нет, Сема, я боюсь, можно я у вас с Костей в палатке спать лягу.
— Очерти вокруг своей палатки круг и молись, — продолжал издеваться Женька, пока Сема озадаченно тер затылок.
— Ну, Сема, — взмолилась Наташка.
— Да конечно, конечно, — согласился тот. — Мы с Костей потеснимся. И угораздило ж нас встретиться с этим грибником.
Посидев еще немного у костра и послушав тишину наступающей ночи, они отправились спать.
Костя уже засыпал, лежа посерединке между Наташкой и Семой, когда странные отдаленные звуки заставили его содрогнуться и вернуться к действительности. Через тонкую брезентовую стенку палатки из белой северной ночи доносились жуткие завывания, перемежающиеся диким хохотом.
— Какой ужас, кто это? — испуганно прошептала Наташка.
— Фигня, — сонно отчеканил Сема, — колобродит кто-то.
Наташка больше ничего не сказала, но подвинулась в своем спальном мешке так, чтобы чувствовать рядом если не Семин, так хотя бы Костин костлявый бок. Машинально, сквозь сон, Костя высвободил свою руку и нащупал в темноте похолодевшую от страха Наташкину ладошку. Он сжал ее и так и заснул.
Вовка не слышал ни ночной далекой музыки, ни завывания, ни хохота. Он уснул крепким сном праведника чуть ли не сразу после ужина. Но обилие выпитого чая разбудило его и заставило выйти из душной, наглухо застегнутой от комаров палатки на свежий воздух.
Отойдя за валуны и сделав то, что требовала от него человеческая природа и выпитый чай, он, зевая, отправился в обратный путь к брезентовому домику. Громкий всхлипывающий рокот, раздавшийся прямо около него, заставил вздрогнуть. Остатки сна улетучились окончательно. Через секунду рокот повторился.
«Ф-фу, Сема храпит, — с облегчением догадался мальчик. — Во запузыривает!» Однако неожиданно почти такой же громоподобный храп ответил запоздалым эхом с другого конца лагеря. «Ни фига себе, — подумал Вовка, — это кто же то?» Так мог храпеть только здоровенный мужик. Но двоих Сем в лагере не было. Удивленный Вовка крадучись отправился в ту сторону, откуда он только что слышал неопознанный храп. Как же возросло его удивление, когда он понял, что храпит кроме Семиной еще и Наташкина палатка. «Вот так девочка», — подумал он. Храпы попеременно продолжались с обеих сторон, перекликаясь и соревнуясь в громкости. «Действительно богатыриха», — вспомнил Вовка Наташкину шутку в поезде и, усмехнувшись, отправился спать, стараясь не забыть ночное происшествие, чтобы поведать о нем поутру приятелям.
— Я тебе говорил, пусть закипит.
— Так она ж еще полчаса не кипела.
— То-то и оно, что не кипела. Теперь все, блин, каша.
— Ну и скажем, что каша.
— Блин-каша!
— Точно, блин-каша, а то убьют.
Этот разговор разбудил Костю после ночи без сновидений. Рядом, зарывшись носом в спальный мешок, сопела Наташка.
«Почему не было подъема?» — удивился Костя. Это не в обычаях Семы. Он сам чуть свет глаза продирает и другим спать не дает. Так по крайней мере Косте рассказывали ребята из Узорова, хорошо знавшие Сему как соседа и регулярно выбегавшие с ним на утренние пробежки в восемь утра. После пробежки обязательная силовая зарядка. Странно, что Семен изменяет своим привычкам. Неужели устал? Впрочем, его спальный мешок, лежавший по правую руку от Кости, оказался пуст.
Костя осторожно, чтобы не разбудить Наташку, вылез из своего мешка и выглянул наружу. Первое, что он увидел, была мощная спина Семы в майке-тельняшке, под которой перекатывались могучие мышцы. Семен играючи разминался здоровенным круглым булыжником, используя его вместо гири. От костра тянуло дымком и еще чем-то непонятным — сладковато-горьковатым. Доносились голоса дежурных. Костя узнал Женьку и Лыку — они его и разбудили.
— Сема! — крикнул вполголоса Лыков.
— Ну? — пыхтя от усердия и не прекращая подбрасывать кверху булыжник, отозвался силач.
— Будить, что ль? У нас все готово.
— Ну, — согласился Сема.
Лыка взял в одну руку большую алюминиевую миску, в другую — увесистый половник и что есть мочи ударил зорю.
Подъем! Скауты, подъем! — заорал он диким голосом под собственный аккомпанемент.
— Блин-каша поспела! — вторил ему Женька. Костя сразу выскочил из палатки.
— А! Кто это?! — успел услышать он за спиной испуганный голос встрепенувшейся ото сна Наташки.
Умывшись холодной речной водой, скауты спешили к завтраку. У костра, с полотенцем, перекинутым через руку, их встречал Женька.
— Прошу к столу-с, — вежливо кланяясь, говорил он каждому, — на завтрак блин-каша-с.
Лыков раздавал миски, наполненные какой-то клейко-студенистой массой.
— Это что? — удивился Сема. — Вы ж молочную лапшу обещали.
— Никак-с невозможно-с, — возразил Женька, — по пятницам у нас всегда-с блин-каша.
— Какая еще… — недоуменно протянул Сема, но решился и, не продолжая расспросов, зачерпнул ложкой варево.
Дежурные и остальные с интересом смотрели за его реакцией.
— М-да, — проглотив первый липкий сгусток, произнес инструктор, — есть можно.
Ребята дружно заработали ложками. Костя тоже попробовал. Блин-каша оказалась съедобной, но склизкой, приторной, с горелым запахом и чересчур сытной. Уже после первой ложки у Кости возникло ощущение, что он наелся. После третьей ложки поставила на песок свою миску Наташка.
— Я больше не могу, — жалобно простонала она, — меня стошнит.
— А мне по фигу, — возразил Димка, — каша как каша.
После пятой ложки Костя понял, что тоже наелся досыта.
Дочиста свои тарелки доели только Сема, Димка и сами дежурные. Наташка смотрела на них с ужасом. Заметив это, Димка попросил добавки. Наташка встала от костра.
— Как вам это удалось? — поинтересовался Сема, справившись со своей порцией.
— Я говорил ему, что лапшу в кипящее молоко кидают. А он сыпанул все вместе, и сухое молоко, и лапшу, едва воду на огонь поставили, — пояснил Лыков. — Говорил: «Так быстрее будет».
— Ну ведь быстрее, — не сдавался Женька, — и так еще полчаса не закипало, а если бы в кипяток кидать, так еще бы полчаса ждали. Полчаса да полчаса — целый час.
— Олухи, — заметил Сема.
— Я ж говорил…
— Так ведь быстрее… — оправдывались дежурные.
— Чай-то хоть будет? — поинтересовался кто-то.
— Обязательно.
Семен распорядился выдать к чаю по дополнительному ломтю хлеба со сгущенным молоком. Наташка повеселела и снова уселась у костра.
Завтрак окончился короткой речью инструктора, в которой он возвестил, что такая запоздалая побудка была в первый и последний раз только по причине первой ночевки. Со следующего дня все, включая дежурных, истают и восемь утра и занимаются зарядкой. После чего дежурные готовят завтрак, а остальные готовят лодки к плаванию.
Семен не стал сверяться по карте. Он прекрасно помнил маршрут. Память у него профессиональная. Что увидел, если надо, не забудет. На карте перекат был отмечен через пятнадцать километров от места их ночевки. Семен с Костей плывут первыми, он первым этот перекат и увидит, тогда и отдаст приказ чалить к берегу.
