Антон Иванов - Загадка исчезнувшего друга
— Тебя не поймешь, — проворчал Темыч. — То если старая тачка — то не крутой. А то — совершенно наоборот.
— Разбираться надо в нюансах, — не удостоила его даже взглядом Моя Длина.
— А он вчера-то на своей подержанной тачке ездил или на шикарной с шофером? — продолжал расспросы Пашков.
— Далась тебе его тачка, — поморщился Олег.
— Лешенька любит хорошие тачки, — произнесла нараспев Катя. — Особенно «Линкольны».
— Да ладно тебе, — добродушно улыбнулся Пашков. — А про тачку я не случайно спрашиваю. Если бы ваш Алик был на дорогой тачке, его из-за нее могли угрохать.
— Это запросто, — подтвердила Моя Длина.
— Отпадает, — возразил Олег. — Елена Викентьевна говорила предкам, что Александр Евгеньевич вчера целый день был сам за рулем. И вообще, Лешка, зря суетишься. Думаю, он уже нашелся.
— А я в этом просто не сомневаюсь, — стояла на своем Моя Длина.
Тут из школы послышался звонок.
— Бежим! — скомандовал Олег. — Нам еще надо в раздевалку пробиться!
— И к тому же сейчас химия, — бодрым голосом подхватил Женька. — А я как раз сегодня ее не выучил.
И, расталкивая толпу в дверях, он первым ринулся в школу. Раздевалка оказалась, на удивление, пустой. Точнее, народ там, конечно, был. Однако Компания с Большой Спасской протолкалась внутрь и вышла наружу почти без боя.
— Ну ты молодец, — уже поднимаясь по лестнице, обратился Олег к Женьке. — Алевтина же предупредила, что будет сегодня тебя спрашивать.
— Знаю, — развел руками Женька. — Но так получилось.
— У тебя всегда как-то так получается, — назидательно заметил Темыч.
— Да я вообще-то вчера хотел химию выучить, — отозвался Женька. — Но меня мать отвлекла.
— Вот зато сегодня тебя Алевтина развлечет, — вклинилась Катя. — Влепит двойку, а потом будешь все каникулы пересдавать.
— Я раньше пересдам, — отмахнулся Женька. — До каникул-то еще целых три недели.
— По-моему, проще было бы выучить, — закатила глаза Катя. — Но легкие пути не для нашего Женечки. Он у нас любит преодолевать трудности.
— Не-ка, не люблю, — обезоруживающе улыбнулся Женька. И, взъерошив двумя руками и без того растрепанную длинную шевелюру, добавил: — Просто у меня так получается.
Ребята вошли в химический кабинет. В это время прозвенел второй звонок. Женька уныло поплелся на место и на всякий случай пригнулся так, чтобы не слишком бросаться в глаза. У него еще теплилась надежда, что Алевтина Борисовна забудет о своем обещании. Женька по опыту знал: в таких случаях главное — не высовываться.
Алевтина, однако, не появлялась. Прошло уже больше пяти минут, а ее все еще не было.
— Вдруг совсем не придет, — прошептал Женька на ухо Темычу.
— Надейся, — сварливо откликнулся тот. — Алевтина всегда приходит.
Однако Темыч на этот раз ошибся. Вместо тощей и нервной Алевтины Борисовны в кабинет вошел пожилой и грузный учитель литературы Роман Иванович.
— Попрошу внимания, — густым басом прогудел он. — Алевтина Борисовна заболела. Поэтому мы сейчас проведем внеочередной урок литературы.
— Всю жизнь мечтали, — громко изрекла с задней парты Моя Длина.
— Встать, Школьникова! — приказал Роман Иванович.
— Могу и встать, — лениво поднялась на ноги Моя Длина.
— Вот постой, Школьникова, и подумай, как нужно с учителем разговаривать, — кинул на нее мстительный взгляд литератор.
Вдруг глаза у Романа Ивановича хищно блеснули, и он вкрадчиво произнес:
— Нет, Школьникова, я передумал. Чем зря стоять, лучше выйди к доске и прочти нам, пожалуйста, наизусть стихотворение Некрасова «Муза».
— Роман Иванович, вы не имеете права! — немедленно заявила Моя Длина.
Рот у литератора изумленно раскрылся. Толстое лицо и лысина налились краской. Раньше Роман Иванович преподавал в Суворовском училище и был поклонником железной дисциплины.
— Что значит «не имею права»? — возмущенно пробасил он. — Тут тебе класс, а не дискотека. Мне лучше знать, что я могу иметь и что не могу!
— Нет, не имеете, Роман Иванович, — уперлась Школьникова.
Роман Иванович от такой дерзости на мгновение онемел, затем потребовал:
— Поясни позицию, Школьникова.
— Ну, молодец, Машка, — прошептал Пашков на ухо Олегу. — Грамотно время тянет.
— Поясняю, Роман Иванович, — уверенно продолжала Школьникова. — У нас какой сейчас урок?
— Литературы, — ответил пожилой учитель.
— Нет, — возразила Школьникова. — У нас по расписанию первый урок химия. Значит, сейчас вы имеете право спрашивать меня только по химии.
— Что-что? — уставился на нее литератор.
— Ваш урок по расписанию пятый, — спокойно продолжала Школьникова. — Вот на пятом уроке, если хотите, я вам и прочту стихотворение.
— Какая разница? — пожал плечами Роман Иванович. — Первый урок. Пятый урок… Я вам на сегодня задал выучить стихотворение Некрасова. И теперь ты, Школьникова, должна мне его ответить.
— Нет, не должна, — гнула свое Школьникова. — У меня до пятого урока еще есть время. Я как раз рассчитала, что за перемены как следует выучу вашего Некрасова.
— Некрасов не мой! — разгневался Роман Иванович. — Его гений принадлежит народу!
— А мне без разницы, — отмахнулась Моя Длина. — Пусть народу принадлежит. Только я вам, Роман Иванович, раньше пятого урока отвечать отказываюсь.
Тут терпение у Романа Ивановича окончательно лопнуло. Оглушительно треснув кулаком по столу, он взревел:
— Школьникова! К доске, я сказал!
— Не пойду, — вновь отказалась Школьникова.
— Она не пойдет! — захохотал Марат Ахметов. — Вот если бы вы, Роман Иванович, попросили ее пересказать какой-нибудь любовный роман… А ничего другого она не читает!
— Заткнись, новый русский! — кинулась с кулаками Моя Длина на Марата.
Тот бросился по проходу.
— Ахметов, на место! Школьникова, к доске!
Чувствуя, что ситуация окончательно выходит у него из-под контроля, Роман Иванович вскочил на ноги. Точнее, он попытался вскочить, однако тут же почувствовал, что не может отделиться от стула. То есть тело Романа Ивановича от стула отделилось, а вот брюки категорически воспротивились. Поэтому, неловко подскочив вверх, грузный литератор вновь опустился на стул. Не поняв, что с ним происходит, учитель повторил попытку, однако результат оказался прежним. По классу прокатились смешки.
— Что это с ним? — изумленно спросил Олег у Пашкова.
— Не знаю, — ухмыльнулся Пашков. — Но, по-моему, Роман прилип.
— И когда ты только успел? — еще сильнее удивился Олег.
— Что успел? — вытаращился Лешка.
— Тебе виднее, что ты там сотворил у Романа со стулом, — ответил Олег.
— Я ни при чем, — покачал головой Лешка. — Это кто-то другой.
Обычно подобные шуточки приходили на ум именно изобретательному Пашкову. Поэтому Олег счел своим долгом спросить:
— Тогда кто же, по-твоему, это сделал?
— Тот, кто сделал, мне не докладывался, — внес некоторую ясность Лешка.
Олег внимательно оглядел класс. Часть ребят бурно веселилась. Похоже, что те, кто явились в класс загодя, были в курсе дела. Тут Олег встретился взглядом с Вадиком Богдановым. Губы у того кривились в ехидной усмешке. Теперь у Олега сомнений не было. Это работа Вадика.
Моя Длина тем временем догнала Марата Ахметова и со всей силой заколотила кулаками по его атлетической спине. Но здоровяк Ахметов лишь хохотал в ответ.
— Школьникова, прекратить! — уже срывался на визг голос у Романа Ивановича. — Ахметов, на место!
Учитель в который раз попытался встать. Проклятый стул словно вцепился в брюки и не отпускал.
— Школьникова, подойди. Мне нужна твоя помощь, — взмолился литератор.
— Именно ее помощь? — тут же осведомился Ахметов. — Может, я тоже сгожусь?
— Сгодишься, — легко согласился Роман Иванович.
— Вам плохо? — заволновалась Моя Длина.
— Поднимите меня! — потребовал литератор.
Ахметов и Моя Длина подхватили учителя под руки.
— Раз-два, взяли! — скомандовал Марат. Литератору, наконец, удалось встать, но
вместе со стулом. Спинка не давала окончательно распрямиться.
— Школьникова! Ахметов! — отдал новое распоряжение учитель. — Отделите от меня эту шутку.
Марат только сейчас разобрался, в чем дело, и бестактно захохотал. Моя Длина попробовала оторвать стул, но не тут-то было. Он будто слился с брюками в единое целое.
— Держится зашибись-умри, — вынесла свой вердикт девочка. — Придется вам, Роман Иванович, штаны снимать.
Марат еще громче расхохотался. Класс уже просто рыдал.
— Зачем штаны? — встревожился пожилой учитель.
— Иначе от стула никак не избавитесь, — уверенно произнесла Моя Длина.
