Сергей Давыдов - Путаный след
Ай да молодцы мы,
Ну и молодцы! –
напевал он.
Машина придёт,
А у нас все готово!
Грузите и везите.
— Как думаете, понравится наш подарок?
— Еще бы!
— И я так думаю.
Хорошо было у Артюши.
Погладив Рекса, Виталька осторожно открыл двери дома.
Мать не спала. Она искоса взглянула на сына и отвернулась.
— Ужин на столе, — коротко бросила она. — Деньги где?
Виталька положил выручку на стол:
— Пятнадцать рублей восемнадцать копеек. Шестьдесят копеек прообедал.
— Ешь сперва. — В голосе матери слышались недовольные нотки.
Виталька сразу думал рассказать ей, что продал яблоки в столовую. Он хотел и про то рассказать, как ему было стыдно встретиться с учительницей…
— Чего молчишь, мам? — осторожно спросил он, усевшись за стол.
Она сердито двинула стулом.
— Чего молчу? Скажи, ты сад растил? Ты его поднимал? Для того надрывался отец, чтобы ты потом своевольничал, а? Молчишь? Ты что думал, не узнаю, куда ты яблоки дел? А ведь и не узнала бы — спасибо, Никоновна предупредила. Всё мне понятно и без твоих слов. На рынке постоять надо, потерпеть на солнце, а тут раз-два и айда к своему деду! Хоть бы посчитал, сколько мать из-за твоих фокусов денег потеряла!
— Всего-то три рубля, — простодушно ответил Виталька. — Зато как быстро! А то стой целый день, как бобик!
— Всего! Я тебе дам «всего». Ишь, добрый какой! Кто это тебя научил? Старик? Не зря Никоновна говорит, что он тебя с толку сбивает. Сам небось так не сделает!
— Ничего ты о нем не знаешь…
— И знать не хочу, — перебила мать. — Запрещаю ходить к нему, вот и всё!
— Нет, пойду.
— Что?! — крикнула мать и неожиданно хлестнула сына по щеке.
Она тут же отдернула руку, но было поздно. Виталька уже вскочил из-за стола, глаза его были полны слёз. Ни слова не говоря, он метнулся к двери.
— Куда? Смотри, если к Артюшке! Пожалуюсь, куда надо! Чему он вас учит? Тоже мне учителя нашел!
Виталька повернулся:
— Граммофониха твоя — натуральная спекулянтка! — Голос у него срывался, лицо горело. — А дед свои яблоки интернату совсем даром отдал!
— Ну вот! Ну вот! Сам чудит и других подбивает. Правильно Никоновна рассудила.
— За наши в столовой заплатили. Туда, я слыхал, плохие несут, а получше на базар.
— Тебе что, лучше других быть хочется?
— Да там же рабочие обедают, — упорствовал Виталька. — Раньше ты и так яблоки дарила, а теперь, вроде Граммофонихи, побольше содрать хочешь!
— Замолчи! — крикнула мать. Но Витальки уже не было в комнате. Он выскочил на улицу. Навстречу ему радостно кинулся Рекс.
КЛЕОПАТРА-ИЗОЛЬДА,
РОБИН ГУД И ВИТАЛЬКА
Тусклым предательским светом горит осветительная ракета. То и дело ухают гранаты. На бруствере окопа яростно стучит пулемет. За пулеметом Андрейка Горикин. Олег не может пошевелиться. Бинты крепко стягивают раненую грудь. Он умоляет Горикина бросить его и поскорей уходить к своим. Андрейка не слушает и продолжает строчить. «Отобьемся, — кричит он, — а потом ты меня примешь в футбольную команду!» На Олега так и сыплются пустые горячие гильзы. Но врагов много. Они всё ближе. Уже слышатся их шаги. «Уходи, — повторяет Олег. — Оставь мне гранату». Но Андрейка строчит. Вдруг пулемет умолкает. «Всё, — говорит Андрейка. — Кончились патроны. Вставай, пошли врукопашную!» Он поднимает Олега. Обнявшись, они идут на врагов. Прямо на их выстрелы. «Это есть наш последний и решительный бой», — запевает Андрейка, и Олег подхватывает…
Олег проснулся. Протер глаза. Как это он уснул в кресле? Ну и сон! Сколько же времени? Он поглядел на будильник. Девять. Что-то он должен сделать… А-а, вспомнил.
Забежав в кухню, он отломил от батона добрую половину, взял из сахарницы два куска сахару и выскочил на улицу.
Вскоре он был у старого дерева.
Самое главное — выяснить, кто же проживает за этим высоким забором. Олег снова постучал, но опять никто не появился из массивной калитки. Вот странный дом!
Иногда из-за забора доносился лай и рычание собак. Интересно, сколько их там? Олег запустил разок камнем в забор, и собаки потом долго лаяли.
«Жил бы какой-нибудь военный, — думалось Олегу, — он бы уж знал, где тут был окоп!»
Снова и снова кружил он возле старого дерева. Ничего нового. Надо ждать. Должен же кто-нибудь появиться у калитки. Совсем стемнело. Тусклая лампочка, раскачиваясь от ветра, освещала кусок дороги и забор. «Интересно, сколько сейчас времени. Хорошо, что тёти Тани нет дома».
Никто не шёл по улице. Олег попробовал залезть на дерево — сорвался. Попробовал ещё раз — получилось. Усевшись на суку поудобнее, снова стал ждать.
Шаги послышались неожиданно. Олег замер. К маленькой калитке подошли двое — высокая полная тетка и мужчина в соломенной шляпе. Тетка всё время оглядывалась. Она достала связку ключей из кармана и, повернувшись к свету, стала их перебирать. Олег тихонько свистнул. Граммофониха! Вот это чей дом…
Торговка, отворив калитку, пропустила вперед мужчину и, ещё раз подозрительно оглядевшись, вошла в неё сама. Олег слышал, как застучали щеколды с той стороны.
— Странно, — прошептал он. — Боится чего-то!
— Привела! — проворчала Граммофониха, затворяя калитку за Василием. — Явился не запылился! Ну чего фыркаешь? Чего фыркаешь? Думаешь, уехал от тети в общежитие, так она о тебе забыла? Не забыла!
Граммофониха занимала обширный дом, но жила в одной комнате. Другие две были заставлены разным хламом, бочками, ящиками, ведрами. Тяжело ступая по немытым половицам, тетка разожгла примус и поставила на него чайник. Она очень любила чай и считала себя растратчицей, так как ежедневно истребляла пачку чая. Вот и сейчас, с трудом дождавшись, пока закипит вода, она высыпала в чайник полпачки и налила себе огромную кружку.
— Благодать, однако, дома, — просопела она, поглядывая на племянника. — Тебе не наливаю, ты ведь у меня другое любишь! Припасла, припасла, кто же тебя пожалеет, кроме тёти! Из рюмки будешь пить или сразу из стакана? Вот, держи-ка!
— А может, не буду, — ухмыльнулся Василий, принимая бутылку.
— Это ты-то! Не болтай! — Граммофониха всплеснула руками. — А Сенька голодный сидит! Я забыла, и ты не вспомнишь.
Она закрыла ставни, прошла в заднюю комнату и принесла оттуда повизгивающего пятнистого поросёнка. Выдвинув ногой из-под стола корытце, накрошила в него хлеба. Поросенок забрался в корытце и стал жадно чавкать.
— Проголодался, бедненький, некогда и за животным приглядеть, господи, — тетка снова принялась за чай. Некоторое время в комнате раздавалось только чавканье и прихлёбывание…
Родители Василия погибли во время войны. Он скитался по стране. В Ярославле выучился на шофера, и тут ему встретилась тётка. Тётка продавала из-под полы самогонку и занималась разными тёмными делишками. Её чуть не засудили за продажу краденого, но она удрала в освобожденный от немцев Смоленск. Василия прихватила с собой. Она и приучила его пить. Она ездила с ним по деревням за продуктами и втридорога сбывала их на рынке. С Василием рассчитывалась водкой.
Так продолжалось до тех пор, пока Василию не дали место в общежитии, куда он перебрался от сварливой тетки. Первое время, придя с работы, Василий ложился на койку и молча наблюдал за соседями по комнате. Один из них — механик по ремонту машин, близорукий Иван, — учился в вечернем техникуме и возвращался поздно. Перед сном он ещё уговаривал второго жильца, токаря, сразиться с ним в шахматы:
— Хоть одну партийку!
Прошло время. Василий сжился с соседями. К тётке не заглядывал. Но однажды она заявилась сама и при всех стала лить слёзы: мол, он позабыл, что она спасла ему жизнь, и не хочет даже навестить больную старуху. Она выла, пока Василий не пошел с ней. Дома тётка объявила, зачем он понадобился. Где-то раздобыла она яблоки, наверное ворованные. Требовалась машина, чтобы перевезти их в Смоленск. Тётка умоляла помочь. Плакала. Уверяла, что к нему последняя просьба.
И Василий сдался. Сгонял на своем самосвале и ночью привёз яблоки. Их было так много, что некуда было прятать. Сонная Граммофониха металась по двору, отыскивая мешки и ящики. Она наполнила всё, что можно, но все равно оставалось еще полкузова.
— Что прикажешь с ними делать? — зло спросил Василий.
Надо было скорей ехать в гараж, ставить машину на место.
— Не знаю, ох, не знаю, Васенька, — стонала Граммофониха.
— Свалю во дворе, и всё!
— Что ты, что ты! — испуганно отозвалась тётка. — Закопать бы, Васенька!
Недалеко от её дома на улице была канава, — собирались когда-то прокладывать водопровод. Водопровод не провели, а яма так и осталась. Граммофониха сбегала к канаве, убедилась, что там никого нет. Василий подъехал и опрокинул в нее кузов.
