Родион Белецкий - Рыцарь идет по следу!
К новеньким подошла веселая женщина с выпирающими вперед зубами, Калина Николаевна. Та самая, которая сидела в приемной комиссии. В отличие от остальных она была настроена доброжелательно.
– Хорошо, прекрасно, что пришли. Переодевайтесь.
– Как это? – не поняла Ева Иванова.
– Будем заниматься, – сказала Калина Николаевна. – Театр – это, прежде всего, труд.
Так Рома узнал еще одно определение театра. Позже он обнаружит, что почти каждый в школе определяет театр по-своему.
Когда новенькие переоделись и вернулись в зал, раздался дружный хохот. Роме показалось, что старенькие смеялись даже после того, как им уже не хотелось. Конечно, Рома и остальные были одеты не так, как все. Но где им было купить черные трико? Да и не знали они, что такое положено носить в театральной школе.
На Роме, например, была майка цвета бешеного апельсина с надписью «Курить вредно». Даже самые критически настроенные персоны не решались спорить с этим утверждением. Но для балета, конечно, майка не слишком подходила.
Один из стареньких, раскосый парень с цветными волосами и значками, приколотыми прямо на трико, показал Роме большой палец и сказал:
– Чума, чувак!
– Катапотов, приди в себя, – строго сказала Калина Николаевна и тут же добавила звенящим от энтузиазма голосом, – новенькие встают между старенькими, чтобы смотреть и учиться.
Рома понял, что Калина Николаевна – это «подвижник». Ромин папа часто говорил: «Не бойтесь тех, кто работает за деньги. Бойтесь подвижников. И дела не сделают, и народ взбаламутят».
За «станок» надо было держаться левой рукой. Калина Николаевна радостно принялась выкрикивать команды на французском, некоторые из которых звучали совсем уж дико, например «припарасьен». По ходу дела она просветила присутствующих, что все термины в балете французские. Как Рома понял, французы, собственно, и придумали балет. Впрочем, он мог чего-то не расслышать, потому что в этот момент все они делали упражнение «батман» (не Бэтмен).
«Батман» – это когда люди поочередно поднимают ноги.
Мальчик с приплюснутым, «боксерским» носом, исполняя батман, постоянно бил Рому ногой по попе.
– И раз, и два, и три, и четыре! – командовала Калина.
Удар, еще один, и еще, и еще один…
Рома не хотел ссориться. Он вообще предпочитал избегать конфликтов. Он сделал два шага вперед, чтобы нога носатого не достала его. Рома почти вплотную подошел к худой девочке с белыми волосами, к той самой, которую он видел во время прослушивания в театре. Девочка неожиданно полуобернулась к нему и тихо сказала:
– Ты кошелек украл?
– Что? – не понял Рома.
– Ты кошелек у меня украл?
Тут Рома вспомнил таинственно пропавший цветной кошелек, лежащий на деревянной стойке.
– Не, – ответил он тихо, – я не крал. Честно.
– Тогда твои, новенькие, украли.
– Нет, – прошептал Рома, – это не мы.
– Ага, – зло зашептал приплюснутоносый за Роминой спиной. – Он сам пропал. Испарился.
Рома опешил от этих обвинений. Он остановился, несмотря на то что Калина продолжала считать: «И раз, и два, и три, и четыре».
– Черкизов, – спросила она через секунду, заметив, что Рома перестал делать упражнения. – Тебе тяжело?
– Нет, – сказал Рома.
– Тогда работать, был приказ – работать!
Рома вцепился в деревянную палку, прикрученную к стене, и начал вместе со всеми приседать, расставляя в стороны колени, как лягушка из мультфильма. Ряд затылков опустился вниз, затем поднялся вверх.
Рома старался. Надо было показать себя молодцом. Первый день на новом месте самый важный. Все видят, чего ты стоишь. Видят. Оценивают. И эта оценка уже навсегда.
И вот тут Роме стало худо. За последний год, кроме прогулок с ненормальным хомяком Гамлетом, в его жизни физических нагрузок не было.
Ноги сначала дрожали мелкой дрожью, а к концу упражнения уже ходили ходуном, словно Рома стоял на канате.
– … И последний раз, бодренько! – громко крикнула Калина. И затылки перед Ромой снова поползли вниз. Рома напряг все мышцы, из последних сил подтянул живот и начал медленно садиться, как лягушка, расставив колени в стороны.
Вдруг Рома услышал шепот, который стал нарастать, как шум неприятного, холодного дождя за окном. Старенькие все, как один, хором шептали:
– Воры, воры, воры…
Новенькие стали оглядываться, но старенькие повторяли неприятное слово, не глядя им в глаза, продолжая садиться на «плие».
– Воры, воры, воры… – шумело у Ромы в ушах. Ноги задрожали. Напряжение достигло предела. Внутри головы у него что-то щелкнуло. От правого виска к левому протянулась и задрожала басовая струна. А потом вдруг эта струна лопнула. Ноги у Ромы сложились, как меха брошенной гармони, и он упал в обморок.
Сколько он пролежал без чувств, Рома не понял, но зато, когда открыл глаза, увидел прямо над собой лицо Юрика.
Рома подумал, что ему это кажется, и он снова закрыл глаза. Но Юрик похлопал его по щеке.
В реальность Юрика пришлось поверить.
– Ты откуда здесь? – спросил Рома, с трудом разлепив губы.
5
Рома радовался. Снова они вместе. Как когда-то в летнем лагере «Колосок», когда они вместе искали привидение: женщину с лошадиной головой. И, кстати говоря, нашли.
Тогда Рома показал себя с самой лучшей стороны. Не то что теперь. Ему было стыдно перед Юриком. Стыдно за то, что он так опозорился.
Рома сказал Юрику слабым голосом:
– Здесь прикольно.
– Тебя кто так? – отозвался Юрик, оглядывая тяжелым, недобрым взглядом новых одноклассников, столпившихся вокруг Ромы.
Рома, который все еще лежал на полу, улыбнулся. Нет, все-таки старая дружба – это вещь!
Оказывается, Юрика приняли в театральный класс, потому что освободилось одно место. Место ушедшего конопатого мальчика в меховой бейсболке. История не сохранила его имени, зато этот безымянный любитель Шекспира оказал Юре большую услугу. Сразу после его ухода бородатый Макар Семенович позвонил Юриному дедушке с заманчивым предложением, и Юрик примчался занять вакантное место. Пришел на «станок», а там его друг Рома без чувств на паркете лежит. Непорядок.
В раздевалке, после «станка», Рома рассказал Юрику про украденный кошелек.
– Интересно как! – возмутился Юрик. – Они, значит, на нас решили все свалить. Молодцы какие!
Молодцами он, конечно, назвал учеников театрального класса в переносном смысле.
Теперь они с Ромой будут держаться друг друга. И будет легче.
Рома вспомнил, как беззаботно жили они в лагере «Колосок». Там бы никому в голову не пришло устраивать бойкот. Может быть, потому что в летнем лагере отдыхают. Как бы не живут по-настоящему, переводят дух. А вот здесь настоящая жизнь. Без шуток.
Новенькие кучковались вокруг Ромы и Юрика. Даже здоровяк Сенин на переменах ходил недалеко от них. Вроде бы сам по себе, но и одновременно с ними вместе.
Старенькие вели себя так, словно сговорились. Не отвечали на вопросы новеньких, не передавали еду за общим столом, захлопывали перед их носом двери в классе. Решили, судя по всему, превратить их жизнь в настоящую муку.
Однажды, впрочем, старенькие пропустили новеньких вперед, в класс, перед началом урока. Но Рома со товарищи тут же поняли причину неожиданной вежливости. На доске была написана одна фраза: «Пошли вон из школы!»
Новенькие даже старались не смотреть в их сторону. А если и смотрели, то с презрением. А ведь это тяжело. Для того, кого бойкотируют, – это испытание. На акробатике, на «станке», на теории театра новеньким пришлось разбираться во всем самим. Помочь им было некому.
Юрика бойкот не смутил:
– Дураки, пусть молчат. Им же хуже.
Но видно было, что его, как и остальных новеньких, бойкот раздражал. Рома следил за старенькими краем глаза, не подавая вида. Старенькие то и дело подходили к Балте – такая фамилия была у девочки, хозяйки украденного кошелька. Одноклассники утешали Балту, бросая на новеньких недобрые взгляды. Еще Рома услышал обрывки фраз:
– …сперли, теперь фиг вернут… они, точно они… там во время прослушивания больше никого не было…
Речь, конечно, шла об украденном кошельке. Том самом, который таинственно исчез практически у Ромы на глазах. Пропал со стойки в раздевалке, словно испарился.
Один Катапотов при виде новеньких подмигивал им косым глазом, загадочно, словно знал какую-то тайну, но не хотел ею до поры до времени делиться. Старенькие Катапотова безоговорочно осуждали. Но не трогали. Как в книге у Роальда Даля про злых гигантов: гиганты никогда не станут есть своих же гигантов.
Заканчивалась первая неделя бойкота. Рома и Юрик стояли перед классом, который назывался «Пещера». На самом деле это был обычный класс. Просто название у него было необычное. Может быть, потому, что стены его затягивала черная материя. Дверь в «Пещеру» была открыта, но входить внутрь до звонка бородатый Макар Семенович запретил.
