Владимир Аверин - Воровство & волшебство
— А-а-а, так это раньше, — расслабился Пузырь. — А что еще сказал участковый?
— Сказал, что я сама виновата. Не надо было отдавать гадалке вещи. У нее профессия такая: снимает комнату у какой-нибудь старушки, намекает, что умеет гадать. Старушка рассказывает об этом своим подружкам, те — своим подружкам, те — своим. Так у мошенницы-гадалки появляется клиентура. Она потихоньку гадает, снимает порчу и ждет богатого клиента, вернее, дурочку, которая принесет ей дорогие вещи. Когда дурочка появляется, гадалка забирает вещи и исчезает. Ловкость ума — и никакого насилия. Почти как в цирке, — сказала Дина. Она всхлипнула, и в ее глазах снова набухли слезы.
— Только не плачь, — предупредил ее Вадик. — Не могу видеть, как ты плачешь. Пузырь обещал Паникушиной найти эту мошенницу, а лично я лично тебе тоже торжественно обещаю, что буду искать госпожу Лилю. И найду, — твердо заявил он, нахмурился, сжал зубы и решительно стукнул кулаком по скамейке. — Да! Найду!
— Мы ее вместе найдем, — поддержал друга Пузырь и в знак солидарности тоже стукнул кулаком по скамейке. — У меня с этими мошенницами старые счеты. Кстати, госпожа Лиля — цыганка?
— Не знаю. Взгляд пронзительный, как у цыганки, а волосы белые, наверное, крашеные. Да ведь я ее толком не разглядела. Я только слушала ее голос, а все вокруг было в полумраке, в каком-то тумане, как во сне, — сказала Дина. — Маруськина бабушка тоже хороша. Даже паспорт у своей квартирантки не спросила. Поверила на слово, что зовут ее Лилия Кузнецова.
— Паспорт у нее наверняка липовый. Я по телику видел, что у всех отпетых мошенников несколько паспортов на разные имена, чтобы при случае запутать следы, — сказал Вадик.
— Да-а, легче веником убиться, чем искать гадалку по фальшивому имени, — произнес Пузырь. — Только в Москве и в Питере всяких ясновидящих, биоэнерготерапевтов, прорицателей, целителей больше шести тысяч. А сколько их во всей стране — и не сосчитать.
— Неужели все они мошенники?.. — грустно сказала Дина. — Какой ужас…
— Я читал в Интернете, что больше половины из них — самые настоящие мошенники. Примерно тридцать процентов считают себя магами и колдунами, хотя не могут даже тараканов вывести из своей квартиры. А у остальных просто башню снесло. Правда, я читал, что есть и настоящие ясновидцы, но их можно по пальцам на одной руке посчитать.
— Что же делать, мальчики? — спросила Дина и, закрыв лицо ладонями, сокрушенно покачала головой. — Ах, какая я глупая!
— Главное — не ныть, не реветь и не расслабляться. Будем искать, — бодро сказал Пузырь. Он поднялся со скамейки, достал из кармана гнутый стержень, засаленную записную книжку и принялся составлять список украденного имущества. В верхней строке он вывел корявым почерком: «Дина Кирсанова. Маруся Паникушина». Под именем «Маруся» написал «бабкины сбережения», а потом спросил у Дины: — Что украла у тебя госпожа Лиля?
— Перестань воровку называть госпожой. Воровка — это воровка! — жестко сказала Кирсанова. — Она украла у меня мамину песцовую шубу, очень дорогую. Три золотых кольца и — это самое ужасное! — папину коллекцию старинных русских монет.
— В кубышке? — записывая, уточнил Пузырь, совсем как дотошный счетовод.
— Что? — не поняла Дина.
— Монеты были в кубышке, в кошельке или россыпью?
— Коллекционные монеты хранят в кляссерах, это такие альбомы с целлофановыми страницами. На каждой странице несколько десятков прозрачных кармашков, в каждом кармашке — монета.
— Так и запишем. — Пузырь дополнил список и довольно произнес: — Вот так-то лучше. Во всем нужен порядок. Теперь мы четко знаем, что искать и кого искать. Если мы найдем хотя бы один предмет из этого списка, то выйдем на след воровки. А если найдем Лилю, то через нее отыщем и остальные вещи. Давайте подумаем, какой из этих предметов сложнее всего найти, и вычеркнем его из списка. Итак. Бабкины сбережения?
— Вычеркивай без разговоров, — сказал Вадик. — Даже если мы отыщем бабушкины деньги, то не сможем доказать, что они принадлежат именно ей. Чтобы это доказать, Марусина бабушка должна была переписать номера всех купюр при свидетелях. Я про такие дела знаю, я по телику видел.
Пузырь зачеркнул словосочетание «бабкины сбережения» и перешел ко второму пункту.
— Песцовая шуба, — сказал он и посмотрел на друзей: — Тоже вычеркивать?
— Вычеркивай. Таких шуб в Москве много, они хоть и дорогие, но одну от другой все равно трудно отличить, — сказала Дина, понурившись. — Золотые кольца тоже вычеркивай, они тоже не эксклюзивные, даром что с драгоценными камнями.
— Остается только кляссер с монетами, — сказал Пузырь.
— А вот это можно поискать, — сказала Дина, и в ее глазах появилась надежда. — У отца была очень ценная коллекция. Ее не так-то просто продать. Все продвинутые московские нумизматы знакомы друг с другом, каждый знает, у кого какая коллекция. Если кто-нибудь из них увидит коллекцию отца в чужих руках, то сразу заподозрит неладное и сообщит об этом отцу или в милицию, во всяком случае, обратит на монеты внимание. У них такой неписаный закон.
— Нумизматы — это коллекционеры, которые собирают монеты, что ли? — спросил троечник Вадик Ситников у своих более грамотных друзей.
— Нумизматы коллекционируют монеты, филателисты — почтовые марки, филокартисты — открытки, филофонисты — звукозаписи. Запомни хотя бы эти четыре названия, чтобы с тобой не стыдно было показаться в приличном обществе, — пристыдил его Пузырь.
— Не въезжаю, зачем Лиля украла старые, никому не нужные монеты? — пожал плечами Вадик. — Ведь они никому не нужны, кроме этих самых нумизматов. Сколько стоит эта коллекция? Рублей триста небось. А мороки с ней не оберешься.
Дина улыбнулась и, снисходительно посмотрев на Ситникова, сказала:
— Рублей триста стоит пустой кляссер, без монет. К твоему сведению, самая известная коллекция «старых, никому не нужных» монет стоит двадцать пять миллионов долларов. А самая дорогая монета стоит почти два миллиона долларов. Это серебряный доллар, который отчеканили в тысяча восемьсот четвертом году. Таких монет осталось всего пятнадцать штук на всем белом свете.
— Неслабо…
— У отца, конечно, нет таких дорогих экземпляров, но его коллекция тоже не дешевая, — сказала Дина. — Знаете, что я придумала? Есть три способа продать коллекцию: через клуб нумизматов, по объявлению и через антикварный магазин. Клуб нумизматов отпадает, магазины тоже, потому что там нужно предъявлять паспорт и оставлять свои данные. Остаются объявления. Надо дать объявления в газеты. Так и напишем: «Куплю коллекцию старинных русских монет. Звонить в любое время. Спросить Вадима», — предложила Дина и добавила: — Мой телефон нельзя давать, ведь Лиля может узнать меня по голосу.
— Телефон Вадика тоже не подходит. По телефону легко вычислить адрес. Госпожа Лиля не будет связываться с человеком, который живет рядом с обворованной квартирой. Логично? — спросил Пузырь и сам же ответил: — Суперлогично! В объявление нужно вписать номер моего мобильника. Кстати, объявления в газеты можно дать по Интернету, не выходя из дома.
— А если Лиля разобьет коллекцию и будет продавать монеты по две штуки, по три, по пять? — засомневался Вадик. — Тогда как быть?
— Разбить коллекцию — это все равно что разобрать новый «Мерседес» и продать его по частям. Это не выгодно. Лиля не глупая, она этого не сделает.
Остаток дня друзья занимались объявлениями. Дина и Вадик решили дать объявления в «Московский комсомолец», «Вечернюю Москву» и «Аргументы и факты», а Пузырь пошел домой, чтобы послать текст по Интернету.
Редакции «Комсомольца» и «Вечерки» находились в одном здании, но для того, чтобы пройти в него, требовался паспорт, которого ни у Дины, ни у Вадика с собой не было. Кроме того, объявления принимали в определенные дни недели и только на специальных бланках. Когда, где и кем выдаются эти бланки, вахтер не объяснил, мол, все равно нет паспортов, а без документов в здание он не пропустит, значит, и говорить не о чем. В «Аргументах» им тоже не повезло — объявления временно не принимали.
Вечером жару вдруг сменило резкое похолодание, прогремел гром, и по жести подоконников зазвенели тяжелые капли. Улицы превратились в реки, а дождь все не унимался. Пришлось переждать непогоду в ближайшем кафетерии.
Небольшое помещение насквозь пропиталось запахом кофе, как бабушкин шкаф нафталином. Друзья купили кофе, пирожные и сели у окна, по которому стекали дождевые капли. Дина пластмассовой ложечкой размешивала сахар, Вадик задумчиво смотрел, как лопаются пузыри на тротуаре.
— Сколько весила шуба, которую ты отдала Лиле? — спросил он, взяв с тарелки почти невесомое пирожное безе.
— Я не взвешивала. Но целлофановый пакет, в который я ее уложила, получился пухлый, как подушка. А почему ты спросил?
