Антон Иванов - Загадка подслушанных разговоров
— Тут ещё и звук очень странно записан. Понимаете, когда записывается радиоспектакль, актеры обычно сидят в студии и произносят текст в микрофон. А здесь они явно бродят по кухне. Голоса то тише, то громче. И посторонние шумы половину слов заглушают.
— Это специально, — Герасим все-таки вклинился.
— Погоди, — жестом остановил его Павел. — Сперва дослушай. Длинные паузы тоже ни в какие ворота не лезут. Методы методами, эффекты эффектами, но никто не позволит так бездарно расходовать дорогостоящее эфирное время.
— Ну и что же, по-твоему, это такое, если не спектакль? — Каменное Муму картинно простер к Луне правую руку.
— По-моему, мы просто подслушиваем чью-то настоящую жизнь, — уверенно ответил тот.
Глава II.
САШЕНЬКА ИЗ МАГНИТОЛЫ?
Шестеро ребят, собравшиеся в большом зале загородного особняка Баскаковых, учились в восьмом «А» классе экспериментальной авторской школы «Пирамида». Собственно, все, кроме Сени, и жили рядом со школой в начале Ленинградского проспекта. Баск же вместе с родителями уже два года как поселился в престижном подмосковном Изумрудове, где его отец, нефтяной олигарх Виталий Семенович Баскаков, приобрел огромный двухэтажный особняк со всеми аксессуарами, которые соответствовали его званию и положению.
Баскаков-старший, равно как и его жена и Сенина мать Анжелика Васильевна новым местом жительства были вполне довольны, чего нельзя сказать о Сене. То есть, с одной стороны, Баску в этом «новом русском поселке» многое даже нравилось. И друзья неплохие, и великолепный спортивный комплекс с бассейном. Но вот свобода передвижения строго ограничивалась территорией Изумрудова. Выйти, как говорил Баск, «на волю» можно было лишь по письменному разрешению родителей. Нет разрешения — суровый охранник отсылает назад. А Баскаков-старший, тревожась за безопасность сына, выходить ему одному за пределы поселка не разрешал.
Поэтому Баск часто с завистью говорил пятерым друзьям:
— Везет же некоторым. Шастаете по всей Москве и хоть бы хны. А я в своем Изумрудове как в тюрьме.
Сравнение с тюрьмой имело некоторые основания. Дело в том, что обширная территория Изумрудова была обнесена глухим бетонным забором, поверху которого тянулось несколько рядов колючей проволоки. В целях безопасности влиятельных и богатых жителей попасть на территорию Изумрудова можно было только сквозь два пропускных пункта. Вооруженная до зубов охрана разрешала посторонним пройти или проехать лишь по приглашениям кого-нибудь из жителей. Однако даже и при наличии приглашения гости сперва подвергались тщательнейшей проверке и лишь потом попадали в «святую святых».
Однажды, внимая Сениным сетованиям по поводу «крайней степени несвободы», ехидная Варька Панова даже сочинила стишок:
Как жизнь страданьями чревата
У сына крупного магната!
Баск на полном серьезе ответил:
— Ты, Варька, совершенно права.
Впрочем, до нынешнего Нового года и Варваре Пановой, и Маргарите Королевой, и Павлу Лунину, и Герасиму Каменеву, и Ивану Холмскому приходилось верить Баску на слово, ибо они никогда не бывали у него в Изумрудове.
Однако в конце декабря Сеня, узнав, что родители вновь собрались без него за границу, самым решительным образом заявил:
— Раз так, я приглашу на каникулы ребят. Не хочу в Новый год быть один.
Нефтяной олигарх, обычно державший сына в черном теле и крайне редко потакавший его прихотям, неожиданно легко согласился. Дело в том, что именно эти пятеро одноклассников Баска, чаще всего называвшие себя Командой отчаянных, Баскакову-старшему нравились. Ведь совсем недавно они спасли Сеню от смертельной опасности. Это произошло во время одного из расследований Командой отчаянных. А вообще-то пятерым друзьям удалось с начала нынешнего учебного года самостоятельно раскрыть целых семь самых настоящих и очень серьезных преступлений.
Естественно, детективная деятельность ребят совершенно не радовала их родителей. Поэтому Сенино приглашение на каникулы во всех пятерых семействах восприняли как настоящий подарок к Новому году. Лучше всех остальных по сему поводу высказалась мама Ивана, Инга Сергеевна. Аккуратно укладывая в сумку вещи сына, она говорила мужу:
— Хоть десять дней гарантированной спокойной жизни. В этом Изумрудове наши дети будут совершенно изолированы от внешнего мира. А значит, при всем желании не смогут вляпаться ни в какую историю.
В общем, ребят отпустили с радостью. И вот теперь, очень весело встретив Новый год, они сидели в столовой и слушали странную «радиопостановку».
— Чужую настоящую жизнь? — не сводя глаз с Павла, переспросила Марго.
— Самое логичное объяснение, — продолжал тот.
— И где же, позволь узнать, по-твоему, эта жизнь происходит? — с издевкой хохотнул Герасим. — У них чего, квартира на радио? Прямо в студии?
— Совершенно не обязательно, — возразил Баск. — В любую квартиру можно сунуть «жучка».
— «Жучка»? — переспросил Иван. — Ты думаешь, где-то стоит «жучок», а Муму словил по радио частоту, на которой идет прослушка?
— Именно, — энергично кивнул Баскаков.
— Да-а, да-а, — протянул Герасим. — Какой, интересно, дурак будет ставить «жучка» на кухне, чтобы полдня наслаждаться всякими историями с кашей?
— Какой кашей, — снова возразил Баск, — с помощью «жучка» на кухне можно узнать очень много важного. Например, сколько людей живет в доме, их распорядок дня. Кто, когда и куда ездит.
— Скажу больше, Сенечка, — добавила Варя. — При удачном раскладе можно даже подслушать, куда хозяева кладут «ключи от квартиры, где деньги лежат».
— Насчет ключей не знаю, — сказала Марго. — А вот на кого дом записан, мы с вами уже подслушали.
— На Сашенькину маму, — уточнил Сеня.
— И еще, — продолжала Марго, — мы уже в курсе, что теща не испытывает особой любви к своему зятю Леониду.
— А я о чем! — у Павла азартно блеснули глаза. — Теперь предположим, что у этого Леонида есть враги или, например, конкуренты. Прикиньте, как они могут использовать подобную информацию.
— Подкупят тещу, чтобы она траванула зятя, — Герасим по-прежнему не воспринимал всерьез доводы друзей. — Это будет, — загробным голосом добавил он, — отравление века. Кашей.
— Герочка, ну зачем так грубо и примитивно, — в свою очередь развеселилась Варя. — Кашей надо не травить, а бросать Леониду под ноги. Поскользнется на кашке, головой об угол стола ударится, и все. Уноси готовенького.
— В таком случае, — улыбнулась Марго, — мы с вами только что были свидетелями неудавшегося покушения.
— Как же, покушения! — воскликнул Герасим.
— Шутка, Муму, шутка! — нараспев произнесла Марго.
— Про покушение, естественно, шутка, — начал Павел. — Но мне кажется, дело серьезное. Что-то во всем этом есть нехорошее. Кому-то врубили «жучка»…
— Причем где-то рядом, — перебил Сеня. — Раз мы это сумели поймать по радио, значит, дом с «жучком» стоит на территории Изумрудова.
— С чего это ты так уверен? — уставился на него Муму.
— «Жучок» явно непрофессиональный.
Профессионал бы выбрал для передачи такую частоту, которую можно поймать только на специальной аппаратуре. А раз установка кустарная, значит, радиус действия её невелик. Теперь едем дальше. Сашенькина семья живет в большом доме, который дорого содержать. А здесь, кроме нашего Изумрудова, таких поселков поблизости нет.
— Ты хочешь сказать, пасут кого-то из местных? — заинтересовался Иван.
— Похоже, — кивнул Сеня.
— Но вот кого? — Павел задумчиво посмотрел на друзей.
Тут из передней послышалось несколько громких звонков. Затем заколотили в дверь.
— Это Илюшка и Кирюшка, — без тени сомнения объявил Баск. — Им пока ничего не говорим?
— Естественно, — отозвался Павел.
Горничная уже открыла. В передней послышались громкие голоса, топот, затем — истошный вопль Альбины Ивановны:
— Эй! Лыжи-то хоть оставьте!
В зал влетели двое раскрасневшихся от мороза ребят:
— С Новым годом! Айда на лыжах! — проорали они. — Там снега за ночь навалило!
— На лыжах ещё слишком рано, — с мрачным видом ответил Муму.
С лыжами у него были сложные взаимоотношения. Два года назад дедушка Герасима, Лев Львович Каменев, или, как его прозвал Луна, Лев-в-квадрате, в целях укрепления физической формы внука, решил регулярно предпринимать с ним лыжные походы. Лев Львович тогда вышел на пенсию. И у него, вместо подведомственной крупной физической лаборатории, где все подчиненные ходили по струнке или стояли по стойке «смирно», образовалась уйма нерастраченной энергии и ничем не занятого времени. А так как в свои семьдесят с гаком Лев Львович был ещё очень крепок и бодр, то обрушил всю свою несокрушимую волю и организаторский пыл на несчастного Герасима.
