Евгений Титаренко - Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей
Но тут опять послышались за деревьями возбужденные голоса рагозинцев. Петька толкнул Кольку тетки Татьянина к рыбине.
— Держи!
Колька всей грудью навалился на поврежденного противника и сник в траве.
Петька подхватил вместе с Мишкой бредень, отволок его на прежнее место. Друзья отбежали на некоторое расстояние в сторону от него и легли на бережку, подставив солнцу три коричневые и одну розовую спины.
К старице вышли четверо: Васька Малыга, Славка белобрысый, Венька Рагозин и Гошка Алапаевский.
В курдюковской школе было только шесть классов, поэтому все, кто хотел учиться дальше, уезжали из деревни к родственникам: либо в район, либо еще куда. Гошка закончил уже седьмой класс и всю зиму жил в Алапаевске, у тетки, за что и прозвали его Алапаевским. Ходил он все лето в ботинках, очень важничал, жаловался на скуку в деревне, и прозвище так пристало к нему, что имя Гошка стали уже забывать; Алапаевский он и есть Алапаевский.
— Так… — сказал Алапаевский и пнул ботинком пустую мотню. — Где же ваш утопленник?
Белогвардейцы растерянно оглянулись по сторонам. Малыга увидел четверку загорающих чапаевцев.
— Эй, — крикнул Малыга. — Вы чего тут делали?
— А ну отдайте чужое, — сказал Алапаевский. — Куда вы дели утопленника?
— А никуда, — вызывающе ответил Петька, готовый в любую секунду сняться с места и дать деру между деревьями. Алапаевскому в ботинках ни за что не угнаться за ним.
— А вот сейчас… — угрожающе сказал Алапаевский. А Венька затараторил:
— Эти белоглинские всегда на чужих утопленников!..
Дискуссии не суждено было продолжаться. Послышалось истерическое «ай!» в траве, потом взвизг, потом «Ах, так!..» И шум борьбы отвлек внимание сторон друг от друга.
Это щука, отдохнувшая в полудреме, сбросила с себя Кольку тетки Татьянина (он крикнул «ай!»), потом шлепнула его по носу, возобновив тем самым кровотечение, он взвизгнул и хотел бежать, — она шлепнула его вдогонку по уху, Колька сказал: «Ах, так!..» — и, не снеся оскорбления, повернул назад. Над травой замелькали то Колькин затылок, то его пятки, то голова, то хвост щуки.
— Так… — сказал Алапаевский и пошел на шум борьбы.
Белоглинцы тоже чуть приблизились. Алапаевский снял ремень, сделал из него петлю, выждав момент, когда летучая, как ветер, победа оказалась на стороне Кольки, накинул петлю на голову щуки, затянул ее под жабрами, вскинул извивающуюся рыбину на плечо, за спину, и двинулся в сторону деревни.
Не успевшие ничего сообразить белогвардейцы испугались остаться один на один с превосходящими силами противника, подхватили бредень, ведро и кинулись следом за Алапаевским.
— Эй! Эй! — закричали чапаевцы. — Это наша щука!
— Как же она ваша, если она у меня? — спросил Алапаевский, останавливаясь на секунду и оглядываясь.
Колька тетки Татьянин не нашел чем ответить на этот резонный вопрос, но потребовал:
— Отдай щуку, Алапаевский!
Тогда рагозинцы вспомнили про утопленника.
— А вы отдайте нашего утопленника! — громче всех заголосил Венька. — Украли утопленника! Украли! Воры!
— Отдайте щуку! — разноголосо кричали белоглинцы.
— Отдайте утопленника! — требовали рагозинцы. А Алапаевский все уходил. Стало ясно, что щука уплывает.
Бывший утопленник разозлился и стал кричать:
— А вот не отдадим! Нарочно не отдадим! Это Алапаевский вор! Эй, вор!
Алапаевский не оглянулся. А Венька, поспевая за ним, грозил:
— Мы своего утопленника возьмем!.. Ага, признались!.. Сами признались!..
Тоска
Колька тетки Татьянин притащил спрятанную в кустах одежду, приятели оделись и некоторое время еще возбужденно обсуждали события. Разрезать бредень они второпях не догадались и от досады, от разочарования погрустили немножко.
Петька сунул руку в карман, случайно вытащил из него увядший лопух, некоторое время повертел его в руках и только тогда вспомнил, что это вызов. Глянул на Владьку. Тот готов был сразиться хоть сейчас.
Договориться о деталях помешала Светка.
— Вот вы где! — затараторила она. — Владик, мама тебе запретила резать чужие бредни! Мама сказала, что это частная собственность! Тебя возьмут под суд!
— Какая частная, — сказал Мишка, — это рагозинский бредень.
— Ну и что ж! — сказала Светка. — Там тоже есть частная собственность! Ведь ты же не возьмешь рагозинскую шапку?
— То шапка, а то бредень… — вздохнул Мишка.
— Ой! — сказала Светка, заметив следы крови под Кольки тетки Татьяниным носом. — Кто это тебя?
— А никто, — сказал Колька. — Щука.
— Какая щука? — испугалась Светка.
— А никакая, — ответил Колька. — Алапаевский унес. — Потом хотел показать руками, какая щука, но встал и показал над головой: — Вот такая была. Мы поймали.
— Сначала я был утопленником, а потом была щука, — похвалился Мишка.
— Ой, врете вы! — сказала Светка. — Никогда вамг такую щуку не поймать. Вы подрались, вот и все.
— Была! Честное октябрятское! Чтоб мне лопнуть! — надрывался Колька.
Остальные вздохнули. Случается в жизни: подвалит удача… но и хвостика потом не оставит, чтобы доказать всем, что она была…
Назар Власович
Дорогой вдоль Стерли опять услышали голоса рагозинцев. Из-за рощицы к берегу выехал Назар Власович на Нептуне, а Васька, Славка и Венька, держась за стремена, бежали рядом.
— Ну, где же я вам возьму утопленника?! — с тоской воскликнул Назар Власович. — Ну где?! Где?! То им мячи подавай, то утопленников! Ну, я сам утоплюсь. Вот сейчас нырну, — ткнул обеими руками в речку Назар Власович, — и будет вам утопленник! Хар-роший, хозяйственный!
— Вот они! Они украли! — загалдели рагозинцы, увидев чапаевцев.
Назар Власович перемахнул через Стерлю. Рагозинцы вслед за ним тоже перебежали на вражеский берег.
— Где утопленник?! — свирепо спросил Назар Власович. — Подайте его сюда живого или мертвого!
— А пусть они нам отдадут щуку! — зашумели чапаевцы.
— Где щука?! — спросил Назар Власович.
— Это не их щука, — соврал Славка, — это щука Алапаевского.
— Где Алапаевский?! — спросил Назар Власович. Малыга поскреб в затылке.
— Ага, Алапаевского! — сказал Колька. — А кому нос она разбила — Алапаевскому, да? А это что — это Алапаевского нос?! — И Колька задрал голову, чтобы все видели его, Кольки тетки Татьянина нос в крови.
— Врут они все! — заверил белобрысый Славка. — Они спрятали утопленника и врут!
— Ой! — сказала Светка. Но ее никто не услышал, так как поднялся сплошной гвалт и нельзя было ничего разобрать. Нептун даже попятился, захрапел.
— Где утопленник?! — рявкнул Назар Власович, покрывая разноголосицу.
— Нету утопленника, — разъяснил Мишка. — Это я утопленник.
Назар Власович страдальчески поморщился, разглядывая Мишку.
— А! А почему он стоит, если утопленник! — закричал находчивый Венька.
Рагозинцы обрадовались:
— Утопленник, ха-ха!
— Стоит, и все! А что ему! Это наш берег! — кричал Колька тетки Татьянин. А Мишка даже покраснел от стыда перед столь несправедливым неверием.
— Вы трусы, вот и все! — быстро делал выводы Петька. — Испугались живого утопленника, а щуку украли!
— Все ясно! — подытожил Назар Власович, поднимая на дыбы застоявшегося Нептуна. — Вам, — ткнул пальцем в красную Мишкину физиономию, — найти и отдать утопленника! Вам, — ткнул пальцем в физиономию Малыги, — поймать и возвратить Алапаевского! Или щуку! То есть щуку!
И, легонько присвистнув на Нептуна, Назар Власович дезертировал с поля брани. Только еще раз оглянулся и яростно помахал кулаком:
— За невыполнение — крапивой! Растерявшиеся спорщики умолкли.
Первыми спохватились рагозинцы и быстренько ретировались на свой берег, откуда — уже в безопасности — продолжали кричать:
— Украли утопленника! Жулики! Воры!
— Алапаевские подлизы! Вот вам утопленника! — показывая фигу, кричал Мишка. Остальные белоглинцы кричали:
— Шпана! Чужую щуку зажилили! Надо поймать сначала!.. Мы вам весь бредень изрежем! Мы вам испортим частную собственность!
Эта стычка имела ту выгоду, что Светка, если у нее была совесть, должна бы теперь поверить и в Мишку-утопленника, и в щуку…
А вечером путешественники разожгли около Стерли костер и пекли в нем кедровые шишки. Шишки были еще зелеными, не годились в употребление. Но ничего не понимает тот, кто думает, что шишки кладутся в костер лишь для того, чтобы съесть их. Шишки кладутся для запаха. Надо вдохнуть однажды с расстояния хоть в полкилометра этот единственный на земле запах печеных кедровых шишек, чтобы понять, каков он есть — аромат вечерней тайги и привала…
