Роман Грачев - Томка и блудный сын
«Сколько же их тут?!».
Мне врезали еще раз, теперь уже в живот. Не скажу, что сильно, но довольно неприятно. Я согнулся пополам, сделал несколько глубоких вдохов. Все, что меня сейчас интересовало, – это безопасность дочери. Разбор полетов будем проводить потом, а сейчас надо уматывать… черт, мы опять влипли! – Тома! – позвал я в темноту. Не очень громко, чтобы не напугать.
– Пап! – всхлипнула девочка.
С ней все в порядке. Просто ее крепко держали в руках. Но она была напугана.
Отпустите ребят, олухи, и я весь ваш! – сказал я как можно увереннее. В ответ мне в бок впилось что-то острое, невидимая рука обхватила шею. Похоже, нападавшие давно торчали в подъезде, и их глаза успели привыкнуть к темноте. Мы сражались на чужой территории.
– Условия наши, – продышали мне прямо в ухо. И тут же снова ударили.
Вообще-то я не мачо, если честно. Те, кто знает меня много лет, могут подтвердить: драться я никогда не любил. Удивительное откровение для человека, много лет прослужившего в уголовном розыске, не правда ли? Тем не менее, это так. Если есть возможность не бить человека, я стараюсь не бить. Не дай бог, сломаешь ему нос, челюсть или выведешь из строя какие-то более важные органы. Даже на оперативной работе, во время задержаний, я старался действовать аккуратно, чтобы никого не покалечить. Но это совсем не значит, что мне нравится валяться на татами прижатым к полу обеими лопатками. Отнюдь. В обстоятельствах, угрожающих мне поражением, я стараюсь отбросить природную застенчивость.
Однако в этот вечер меня все-таки уложили. Гады напали в темноте, из засады, как трусы. Схватили моего ребенка и подростка, которого я обязан был защищать. Я потерпел поражение, последствия которого еще предстояло оценить.
Я сидел на полу в углу возле электрощитового шкафа. Чья-то крепкая рука по-прежнему стискивала мне плечо, придавив к стене и не позволяя двинуться. Глаза к темноте не привыкли, и о габаритах нападавшего я мог только догадываться. Судя по крепости руки, он превосходил меня раза в полтора. Я попробовал подняться, но рука отпихнула обратно.
Это не могло продолжаться вечно. Рано или поздно кто-то из соседей откроет дверь подъезда и впустит вечерний свет улицы, либо кто-нибудь выйдет из лифта. Стало быть, у нас есть пара минут от силы. Подъезд наш очень людный и густонаселенный, по четыре квартиры на площадке. У нападавших нет шансов сохранить статус-кво.
Но в какое-то мгновение я перестал думать о счастливом спасении. Я стал прислушиваться.
Молчание было гнетущим. От меня ничего не требовали и ничем не угрожали. Дочь продолжала шмыгать носом. Темноты она не боялась, но хрупкая детская психика могла сломаться от страха за папу. – Тома, – осторожно сказал я, – все хорошо, не пугайся. – Пап-чка, – прохныкала она. – Пап-чка… – Сергей?
Парень не отозвался. Вместо ответа где-то справа от меня началось шевеление. Гулкие шаги. – Сергей! – Я повысил голос. Но программист так и не вышел на связь.
– Да что тут, черт вас!..
Я снова предпринял попытку подняться, но тут же невидимая рука оторвалась от моего плеча.
Бббуххх!!!
Я пропустил мощный хук слева. В других обстоятельствах я бы мог использовать клише «и в глазах моих потемнело», но поскольку мы и так находились в кромешной тьме, то перед глазами у меня закружились ярко-белые шары. Я завалился набок. Голова будто снова взорвалась. О сопротивлении в ближайшие несколько минут можно было забыть.
Этими минутами и воспользовались наши невидимые враги. Пока я встряхивал головой, пытаясь прекратить фейерверк, в тишине раздался зуммер открываемой железной двери подъезда. Кто-то пнул дверь ногой. Вечерний полумрак двора лишь слегка подсветил площадку, но я сумел разглядеть два силуэта, юркнувшие в дверной проем.
Две фигуры, очень большие и крепкие. Пожалуй, даже при ярком свете дня и относительной готовности к бою мои шансы едва ли бы сильно отстояли от нуля. Не говоря ни слова на прощанье, они исчезли за дверью, затем раздался стальной удар, и мир снова погрузился во мрак.
Их было только двое! Сергей даже не вошел в подъезд!
– Пап-чка, – донеслось до меня из темноты.
Я нащупал в кармане телефон. Дрожащими руками включил дисплей, на котором увидел иконки пропущенного вызова и непрочитанного смс-сообщения. Направил его вверх. В подъезде стало чуть светлее. Я увидел Томку. Она сидела на ступеньках лестницы, ведущей на площадку первого этажа, и, прижав руку к груди, смотрела на меня. Глаза блестели слезами.
– Все хорошо, родная. Ты в порядке?
– Да. А ты?
– Я тоже. Немножко подрались с плохими дядьками. Такая уж у меня работа. – Плохая работа, пап. Смени!
– Я подумаю, милая. Погоди…
Грудь мою пробил кашель. От него голова еще сильнее стала пульсировать. Я с трудом удержался, чтобы не взвыть.
– Сейчас, малыш, посиди там.
Я повернул телефон дисплеем к себе.
Звонил Петя. Сообщение также прислалон. Увидев текст, я пожалел, что не удосужился прочесть его пятью минутами раньше.
«Круглов – троян! Будь осторожнее!».
И дисплей с троекратным писком отключился. У телефона села батарея.
Я нажимал кнопку дверного звонка, наверно, целую вечность. Я уже отчаялся застать дома кого-нибудь из Лыковых, хотя точно помнил, что свет в их окнах горел. Наконец, замок щелкнул. В проеме двери появилось заспанное лицо Олеси. Затем лицо стало удивленным, а дверь открылась шире. Олеся была в распахнутом домашнем халате, из-под которого виднелись плотные черные бриджи и футболка с большим вырезом на груди.
Такой я нашу воспитательницу еще не видал.
– Ой, Антон, привет. – Она провела ладонью по глазам. – Ты что-то без звонка… а я тут задремала маленько.
Что-то случи…
Я не дал ей договорить, решительно пересек порог.
– Телефон, – выдавил я.
К счастью, Олеся не принадлежала к числу кумушек, способных лишь причитать, когда требуются решительные действия. Ни слова не говоря, она побежала в конец коридора, взяла с полки трубку, принесла мне. Пока я набирал номер, она отошла к двери гостиной, запахнула халат и испуганно глазела то на меня, то на Томку, прижавшуюся к моей ноге.
Настоящая боевая подруга.
– Алло! – воскликнул я, когда абонент ответил. – Петя, что это было?!
Петр только шумно выдохнул:
– Похоже, я опоздал. Ты в порядке?
– В относительном. И очень зол. Рассказывай.
– В общем, взломали нас грубо и примитивно. С той самой флешки, которую ты принес. Меня провели как лоха. – Он хмыкнул. – Точнее, нас обоих. – Цель?
– Наша внутренняя информация. Адреса, телефоны сотрудников, клиентская база. Я думаю, раз ты запретил ему звонить по телефону и обложил номера, он решил закинуть трояна через тебя и перекачал нужную инфу. Ты хорошо за ним присматривал? У него точно один компьютер?
Я вспомнил о планшетнике, с которым Сергей сидел на балконе. Пока я спал, он мог проделать кучу самых разных вещей, в том числе направить по моему адресу громил. Только зачем же так сложно?!
Петя услышал мой стон и сумел правильно его трактовать.
– Глупый мальчишка. Что делаем, Антон?
– Набери Лестрейда. Я ничего сейчас не могу, у меня села трубка, а зарядник всю ночь буду искать. Выдерни его, забей стрелку в офисе, скажи, что я на коленях умолял. И пришли машину ко мне домой, вот хоть Матвея.
– Матвей заартачится. Рабочий день уже того…
Я стиснул трубку в кулаке и едва не закричал, лишь в последний момент снизив интонацию до приглушенного рычания.
– Вот когда я начну артачиться, вам всем трындец! Присылай немедленно. – Понял тебя. Еще что?
– Пока всё.
Он отключился, не став тратить время на досужие разговоры. Я протянул трубку Олесе. Она приняла ее с раскрытым ртом.
– Простудишься, – сказал я. – Возьмешь Томку на ночь?
Олеся лишь развела руками. У меня не было сил угадывать ее настроение.
– Пап, я с тобой!
На этот раз дочь не капризничала. Она действительно испугалась и не хотела отпускать меня ни на шаг.
Чудны дела твои, Господи: мы трясемся за детей, они – дрожат за родителей. За себя самого никто не переживает.
Очень странный инстинкт самосохранения.
Я присел на корточки, взял ее ладошки в свои.
– Милая. Все уже прошло. Мне нужно очень много поработать сегодня, чтобы найти Сережу, но я не могу брать тебя с собой.
Томка плакала. Беззвучно. Поджав дрожащие губки. У меня разрывалось сердце. – Томыч, ты же у меня боец. Боец? – Да, пап…
– Вот и умничка. Олеся Петровна за тобой присмотрит, уложит тебя спать, а утром возьмет в садик.
Олеся в подтверждение этих слов погладила Тамару по волосам и сказала:
– Пойдем, солнышко. Я заварю тебе чаю с ягодами.
– Пап! Тебя же не убьют?!
В груди у меня что-то ухнуло. Я притянул дочку к себе, горячо поцеловал в щеку.
– Я самый сильный, крепкий и живучий папа в мире. Веришь?
