Алексей Биргер - Тайна приволжской пасеки
Как-то внезапно наступил рассвет. Котельников указывал на восток, где показался самый краешек солнца. Сумрак стал прозрачным и невесомым, готовым развеяться перед светом наступающего дня. Кабинка медленно продвигалась вниз, к земле…
Глава 15
Путешествие продолжается
Прошло несколько дней. Путешественники сидели на палубе яхты и завтракали, радуясь солнечному погожему дню. Это было их первое утро на реке после перерыва. Командора выпустили из больницы два дня назад, и еще понадобилось время, чтобы командор «расходился», как он сам это называл. Они снялись с якоря вчера, провели чудесный день у Алены с Никитой, а с вечера пошли дальше, торопясь наверстать упущенное время.
— Вы бы видели, как его десять человек держали в ту ночь! — рассмеялся Котельников-старший, кивая на Николая Христофоровича. — Как он услышал, что Басмач захватил вас в заложники, так сразу собрался предлагать ему в заложники себя вместо вас. Уверял, что Басмач не откажется!
— И не отказался бы! — с жаром сказал командор. — Я ему был нужнее всех!
— В общем, Степан Ерофеич и его товарищи прямо-таки силой его покрутили, иначе бы он глупостей натворил! — закончил Петькин отец.
— Вовсе не глупостей, а сделал бы самое разумное в той ситуации! — возразил командор. — Зря вы мне не дали…
— А у этого убитого старика, у Конюхова, невесть какие сокровища нашли, — вставил Миша.
— Да, — командор кивнул. — Мне майор подробно рассказывал. Золото и бриллианты чуть не лопатой выгребали. И все ахали, что это тот самый Конюхов, о котором до сих пор слухи и легенды ходят, жестокий был преступник и очень удачливый. Давняя-давняя история, когда лжеинкассаторы забрали выручку одного из крупнейших московских универмагов — его рук дело. И убивать не стеснялся. Его мечтали найти, потому что он нескольких милиционеров положил. А возле его дома откопали несколько скелетов. Один из них опознали — сличили с рентгеновскими снимками, оставшимися в архиве одной из тюремных больниц, — Ладьин, по прозвищу Музыкант. Крупный был авторитет в уголовном мире, а вот Конюхов его слопал. И остальные скелеты — тоже, видно, его бывших дружков, которых некому и незачем было разыскивать. Если б он с Басмачом не пересекся, то до сих пор жил бы припеваючи…
— Я никак не пойму, действительно Басмач начал сходить с ума или только притворялся… — вздрогнув при одном воспоминании, проговорила Оса.
— Давайте не думать об этом, — сказал Котельников-старший. — Судя по тому, что о нем рассказали, сдвиги у него давно намечались. Жестокость у него была, неестественная для нормального человека. И хитрость тоже ненормальная… Знаете, эта хитрость сумасшедшего, которую сразу узнаешь, хотя точными словами ее не определишь. В общем, все хорошо что хорошо кончается.
— А как мы перепугались, когда Бимбо прибежал один! — сказал Сережа. — Твой отец, Петь, сразу понял, что случилось. А мы места себе не находили. Особенно, когда все — и дядя Олег, и Бимбо, и милиция — умчались и пропали, а потом дежурная нам рассказала, что Басмач взял вас в заложники. Мы с Сашей стали думать и гадать, как вас выручить!.. Но тут прибежали с известием, что все кончилось.
— Бимбо у нас молодец, — одобрительно заметил Петя.
Услышав свое имя, произнесенное с похвалой, пес поднял голову и внимательно поглядел на хозяина. Петя не удержался и, против всех правил, дал псу со стола кусочек деревенского творога — Бимбо вообще обожал творог, а этот, сочный, крутой и рассыпчатый, в особенности!
— Но смотри, это только в виде исключения! — предупредил он.
Пес наклонил голову, как бы соглашаясь, и облизнулся, подбирая последние кусочки творога с ноздрей и усов.
— Я до сих пор думаю, правильно ли мы поступили, последовав за Басмачом, — проговорил Петя. — Мог ли быть еще какой-нибудь выход? Но какой? Привязать записку к ошейнику Бимбо, чтобы вы поняли, в чем дело? У нас не было ни карандаша, ни бумаги…
— Вы все сделали правильно, просто вам катастрофически не повезло, — ответил его отец. — Я даже не могу упрекнуть вас в неосторожности или в безрассудстве… Это я свалял дурака. Мне надо было рассказать милиции о прохожем, похожем на Басмача, а не отмахиваться от этого, как от чистой случайности. Мне так не хотелось больше думать об этих бандитах и так раздражало, что все кругом говорят о Басмаче… Хотя ведь были у меня предчувствия… Надо было их послушать!
— Предчувствия всегда надо слушать! — воодушевленно заявил командор. — У меня тоже были предчувствия, когда в ту ночь я лежал в больнице. Знаете, есть такая примета: если в пальцах закололо и защипало, то, значит, к тебе приближается что-то совсем нехорошее — очень злое… это не только русская примета, но, как я понял когда-то, читая Шекспира, международная. У него одна из ведьм в «Макбете» говорит, когда Макбет уже на подходе к ведьминской пещере, чтобы узнать свою судьбу и попросить о помощи:
Щиплет пальцы рук и ног,
Зло грядет на наш порог!
Вот и я ощутил такое же пощипывание в больших пальцах и прямо весь напрягся, поглядывая то на дверь, то на окно — где оно, то зло, которое грядет?.. Я не сомневался, что это Басмач! Для таких случаев хорошо иметь под рукой тяжелую пепельницу. Но пепельницы у меня не было. Зато был железный ночной горшок старого образца — медсестра поставила на ночь, хотя я отчаянно сопротивлялся и заявил, что все равно добреду до туалета, если приспичит! Тоже мне — усаживать взрослого мужика, почтенного поэта, на ночной горшок! Но тут я благословил судьбу, потому что ночной горшок мог оказаться очень грозным оружием. Представляете? Басмач тихо проникает через дверь или окно. Я как будто сплю. Он подкрадывается ко мне, чтобы зарезать. Тут я вскакиваю и со всей силы опускаю ему на голову ночной горшок! Мало того что он оглоушен — его голова оказывается внутри ночного горшка, а я еще бью по этому горшку кулаком, и от звона сотрясенного металла у Басмача закладывает уши так, что чуть барабанные перепонки не лопаются, и он валится на пол — с ночным горшком вместо головы! А? — Командор рассмеялся, и все расхохотались вместе с ним, настолько живо и потешно он изобразил эту картину.
Вообще, с самого их отхода от причала командор был весел, легок, подбадривал и вдохновлял своих путников, шутил, разыгрывал, от него исходила та радость жизни, которая заражает всех окружающих. И прежде командор был замечательным и интересным попутчиком, но только теперь ребята поняли, каким он может быть, когда в настроении. Словно и впрямь тяжкий груз свалился с его души.
— Кстати, о «Макбете». Помню, попал я на премьеру «Макбета» в одном провинциальном театре… — И командор начал одну из своих бесконечных увлекательных историй. Может быть, когда-нибудь стоит поведать вам эту историю — но в другом месте и в другой раз. Можно даже составить целый сборник: «Замечательные истории Николая Христофоровича Берлинга, командора». Но пока что не будем покидать наших друзей. Их вот-вот ждала остановка у чудесного пустынного пляжика — для купания и обеда на берегу, у костра…
Когда котелок побулькивал на костре, Петькин отец рубил топором сухие сучья, чтобы добавить в костер, а командор помешивал варево в котелке большой деревянной ложкой, периодически снимая пробу, он обратился к Саше, задумчиво сидевшему на берегу, в то время, как четверо его друзей и Бимбо плескались и резвились в воде:
— Чего это ты такой понурый? Грусть-тоска напала? Или живот болит?
— Ни то и ни другое, — ответил Саша.
— Так в чем дело? Ты с самого утра едва два словечка вымолвил!
— Я… я сочиняю! — Саша густо покраснел.
— Стихи? — с оживлением спросил командор.
— Да… Но не так, как вы… Они не совсем настоящие… Просто мы после каждого приключения сочиняем стихи о нем. Я придумываю главное, а остальные досочиняют. Всегда так хорошо сочинялось, а сейчас с самого утра ничего в голову не лезет.
— И что должно быть в этих стихах?
— Ну… Про все наше приключение… А в начале должны быть две строчки: «Пятерка Следопытов с московского двора!» — и кончаться должно теми же двумя строчками.
— Угу!.. — Командор подумал секунду и продекламировал:
Съедим мы полкорыта
Ухи из осетра,
Пятерка Следопытов
С московского двора!
— Так годится? — спросил он, хитро поглядев на Сашу.
— Годится! — Саша чуть-чуть оживился. — А если дальше так? — И он прочел:
Мы видели сраженье,
Мы видели пожар,
Когда под воскресенье
Пылал большой амбар!
Вообще-то, это было не под воскресенье, — извиняясь, сказал Саша. — Но так для рифмы лучше. Может, пусть останется!
— Пусть останется! — С жестом, означающим великодушную щедрость, согласился командор.
