Любовь Романова - Призрак и другие соучастники
— В бой! — послышался дикий крик. У Вадика даже уши заложило. Он оглянулся. Огненная голова его брата уже мелькала посреди двора. Так же как все Гарик швырял снежки и хохотал, когда попадали в него. А это мысль! Хочешь смешаться с толпой, делай то, что делает она. Вадик и Стася тоже заорали, что есть мочи, и принялись кидать комки снега направо и налево, пробираясь к углу интерната.
С этой стороны здания оказалось неожиданно тихо. Вадик посмотрел по сторонам, сверился с картой и зашагал к прачечной. Она находилась метрах в пяти от интернатской стены. Чуть поодаль, если не обманывает память, около самой земли есть вход в подвал. Правда, все время, пока близнецы жили в интернате, он был закрыт толстым куском фанеры. Что же, придется нанести небольшой урон казенному имуществу. Несколько умелых движений ломом и все — путь в подземелье свободен. Друзья в последний раз боязливо оглянулись по сторонам — не наблюдает ли кто за их подвигами — и полезли в пропахшую плесенью темноту.
— Чур, я первый! — решительно заявил Гарик и украдкой глянул на Стасю. Поймав ее одобрительный взгляд, близнец уверенно поставил ногу на верхнюю перекладину полусгнившей деревянной лестницы. Лестница скрипнула, но вес мальчика выдержала. Гарик сделал пару осторожных шагов и спрыгнул на каменный пол. За ним спустилась Стася и Вадик, который аккуратно прикрыл окно оторванной фанерой — авось, ближайший час никто из воспитателей не заметит беспорядка.
В подвале было тепло. Тепло и влажно. Где-то журчала вода. Вадик внезапно представил, как их троица выглядит со стороны. Темное пространство подвала. Три силуэта робко жмутся друг к другу. По каменным стенам мечется зеленоватый луч фонарика, выхватывая из темноты запотевшие трубы, хлопья паутины, остатки старинных барельефов. «Странные люди жили здесь несколько веков назад, — думал он, — ну зачем, скажите, украшать лепниной стены подвала? Все равно никто этих излишеств не увидит!» Но, судя по всему, наши предки имели другое мнение на этот счет.
— Посвети на карту! — Гарик шагавший впереди, обернулся к брату, — Кажется, здесь должен начинаться коридор.
И точно — за очередной колонной обнаружился узкий проход. Совсем узкий. Идти можно только по одному. Гарик снова пошел первым. Вадика уже тошнило от показного героизма брата. Он замыкал процессию.
Довольно скоро коридор вывел ребят на небольшую площадку. Для игры в футбол места, конечно, было маловато, зато наконец-то можно встать лицом к лицу. Слева имелась дверь — карта поручика не обманула. Гарик подергал за старинную, грубо выкованную, ручку. Заперто.
— Мог бы и не дергать — вон замок висит! — поддел брата Вадик.
— Тихо! — внезапно скомандовала Стася. Она подошла к двери, положила на нее ладони, замерла, — Там кто-то есть! — наконец сдавленно прошептала девочка.
У Вадика от ее шепота между лопатками проползала холодная струйка страха. Кто там может быть? За толстой дверью, которую, казалось, не открывали лет двадцать? Одичавшее чудище? Голодный Минотавр? Он представил, как бесформенное нечто прильнуло к двери с другой стороны. Прислушивается. Ждет…
— Ему плохо! — продолжала Стася, — Страшно, холодно. Он хочет выбраться отсюда. Это пленник! — девочка постучала кулаком в дверь. Тишина, — Он нас боится. Нас и еще кого-то. Его страх пахнет гвоздикой и плесенью. Боже мой, кого же там заперли?
Слова девочки прозвучали неожиданно тоскливо. Это привело Вадика в чувства. Страх отступил в темноту, дав возможность собраться с мыслями. Он отстранил Стасю, разглядел замок. Тяжелый. Новый. На руках осталось что-то липкое, судя по всему свежая смазка. Близнец просунул лом в его петлю и плавно надавил. Не поддается.
— Давай вместе, — предложил Гарик. Братья на раз, два три навалились на лом. Бесполезно. Минут через десять они поняли, что этого «противника» нахрапом не возьмешь. Да и Стася сообщила, что они только пугают неизвестного пленника. Она чувствовала волны паники, исходящие из-за запертой комнаты.
— Если там кто-то есть, он должен чем-то дышать, — предположил, вспотевший от бесплодных усилий Вадик, — Где же вентиляция?
Еще несколько минут поисков и метрах в двух над полом обнаружилось квадратное отверстие, закрытое частой решеткой.
— И что она тебе даст? — Гарика не скрывал сарказма, — Хочешь прикинуться ужом и пролезть в крошечную дырку? Даже заглянуть туда не получится — слишком высоко.
— А заглядывать и не придется. Нужно только дотянуться, и все. Гарик, там, на входе в подвал, кажется, ящик валялся? Притащи, будь другом, а не только братом.
Гарик послушно ушел, забрав фонарик. Вадик и Стася зажгли свечу и начали готовиться к операции, которую мальчик окрестил «Усатый разведчик». Он достал жгут и обмотал им сонного Крыса. Тот не сопротивлялся. То ли все понимал, то ли не до конца проснулся.
— Ты знаешь, что крыса может пролезть в отверстие величиной с пятирублевую монету? — спросил Вадик притихшую девочку. Просто так спросил. Совсем не для того, чтобы повыпендриваться — больно нужно! Иначе молчать в темноте подвала было совсем страшно. — Мы привяжем к нему леску, засунем за жгут записку с карандашом и запустим Крыса в камеру. Если пленник умеет писать, он нам ответит.
— Но там же темно! Он может ничего не увидеть.
— А мы свечу к решетке поставим.
— Что напишем?
— Ну, давай, вот так, — «Кто вы? Чем помочь?» — нацарапал Вадик на клочке бумаги, свернул его в трубочку и подсунул под жгут. Потом отломил половинку карандаша и присоединил оставшийся огрызок к записке. Крыс ничем не выдал недовольства. Умный зверь!
Скоро в узком проходе заметался луч фонаря и послышался глухой стук. Это Гарик вернулся с добычей, волоча за собой, Бог весть как попавший в подвал деревянный ящик. Последние годы такие перестали использовать в магазинах — наверное, их просто больше не выпускают.
Ящик придвинули к стене, на него встала Стася с Крысом в руках. Вадик обхватил колени девочки и приподнял ее. Она оказалась неожиданно легкой. Как котенок. Хорошо, что темно. Никто не видит выражения лица Вадика, а значит им можно выражать все, что угодно.
Не смотря на все усилия мальчишки, Стася не дотягивалась до дыры, поэтому ему пришлось встать на ящик. Ящик оказался квелым. Его хватило ровно на одну минуту, но за это время Стася успела засунуть грызуна в дыру и прикрепить рядом свечку. Сразу после ее слова «Есть!» пересохшие доски проломились, и Вадик со Стасей рухнули на пыльный пол. К счастью, ничего страшного не произошло. Девочка тут же вскочила, а близнец увидел у себя перед лицом руку брата.
— Вставай! — сердито сказал тот.
Причина резкого тона была понятна без объяснений. Ревнует. Не понравилось, что не он Стасю держал. Так ему и надо! Пусть дуется!
Катушка в руках Стаси постепенно разматывалась. Крыс осваивал незнакомое пространство.
— Пленник увидел Крыса — эмоциональный фон изменился! — раздался в полумраке напряженный голос Стаси, — Испугался! — Вадику показалось, что за дверью послышался приглушенный крик, — Теперь успокаивается! Он смотрит на Крыса! Кажется, гладит его! Плачет…
Голос Стаси задрожал. Она прижалась щекой к корявой двери. Тихонько всхлипывала в темноте, а Вадик стоял, как дурак, не зная, что делать.
ГЛАВА 15. Стася
Страх. Холод. Темнота.
Сколько все это продолжается? Долго. Очень долго. Хочется спать. От голода сводит живот. Страшно…
Никогда в жизни Стася не испытывала ничего подобного. Да, ей было пусто и больно, когда умерла бабушка, но то была ЕЕ пустота, и ЕЕ боль, а сейчас… Там, за дверью, мучился незнакомый человек. Девочке передавались все ощущения пленника. Ей казалось, что она погружается в раскаленную жижу — смесь страха и боли. Жижа лезла в глаза, забивала нос, уши, мешала видеть и дышать.
Стася неожиданно подумала, что люди похожи на орехи — каждый имеет свою скорлупку. У одних она толстая и прочная, как у кокоса. У других — совсем тоненькая, как у фисташек. Люди с толстой скорлупкой умеют не замечать чужой боли или, как говорят врачи «скорой помощи», не пропускать ее через себя. «Вокруг слишком много несчастных, — объясняют они, — всех жалеть жалелки не хватит». Люди же с тонкой кожицей не способны спрятаться — они сгорают со стыда, завидев старушку, просящую милостыню, и рыдают, глядя на сбитую машиной собаку. Мир опасен для «тонкокожих» — он каждый день ранит их тысячами иголок, от которых не спасает хрупкая скорлупа. А вот Стася, похоже, с обретением супер-способностей вообще лишилась защиты. Не осталось и намека на шкурку — одно ядрышко. Ничего не мешает переживать чужие чувства как свои, и ничего не мешает этим чувствам причинять ей боль. Как же холодно, страшно, и есть хочется …
Неожиданно леска в руках девочки ослабла.
— Крыс возвращается! — воскликнула она, отогнав от себя страдания пленника.
