Наталия Кузнецова - Дело о фальшивой картине
— Вы что делаете? — закричал он, хватая ее за руку.
Вырвавшись, женщина схватила огромный кухонный нож и стала кромсать им полотно.
— Вы с ума сошли! — Ромка снова попытался ухватите ее за руку, но вместо того схватился за нож, его пронзила острая боль, и в ту же секунду он пожалел об этом, так как понял, что уничтоженный только что холст — всего-навсего хорошо ему знакомая копия второй картины Полянской. Но было уже поздно. Острое лезвие рассекло его ладонь. Алая кровь быстро закапала на пол.
Вбежавшую на кухню Лешку при виде крови обуял ужас.
— Рома, что с тобой, ты ранен?!
А тетя Таня продолжала размахивать окровавленным ножом, наступая на ее брата. Не хватало еще, чтобы она его убила!
Подбежав сзади, Лешка со всей силы пнула женщину под коленку, и та, потеряв равновесие, наткнулась на газовую плиту. Кастрюли и сковородки посыпались вниз, их содержимое заляпало пол. Оксанина мать неловко оперлась о плиту рукой с зажатым в ней ножом, но на месте не удержалась, и нож вонзился ей в плечо. Брызнула и полилась кровь, причем куда сильнее, чем из Ромкиной ладони. Все это произошло в какое-то мгновение. Арина, вбежав на кухню следом за Лешкой, остолбенела.
— Что случилось? Кто ударил ее ножом?
— Она сама на него напоролась, — сказал Ромка. — Наверное, ей нужна "Скорая". А милицию ты вызвала?
— Пока нет. Я позвонила Павлу и Володе, сейчас они будут здесь. — И девушка принялась набирать номер "Скорой помощи".
Лешка перевела глаза на изрезанную, расплывшуюся, закапанную кровью картину.
— Это копия, — несмотря на свое трагическое состояние, Ромка хихикнул и приблизился к тете Тане. Женщина, вмиг превратившаяся в старуху, сидела на стуле, окровавленными руками держалась за свое плечо и смотрела прямо перед собой ничего не видящими глазами. — Скажите нам, где первая картина, и мы не будем вызывать милицию. Арин, подтверди.
— Не будем, — нерешительно кивнула девушка.
— А иначе вас в тюрьму посадят, у вас виза пропадет и вы никуда не уедете, — гнул свое Ромка.
То ли Оксанину мать проняло, то ли у нее не осталось больше сил, но она слабым жестом указала на старую хозяйственную сумку в углу за дверью. Лешка подтащила ее к себе — в сумке лежала картошка. Она бы сроду не догадалась здесь ничего искать.
— На дне посмотри, — нетерпеливо крикнул Ромка.
Лешка вытряхнула клубни прямо на пол. Они довершили картину разгрома кухни.
На дне сумки лежал обернутый в бумагу тщательно скатанный холст. Левой рукой Ромка отогнул бумагу, но., побоявшись запачкать ее кровью, продолжавшей течь из его рассеченной ладони, сказал сестре:
— Проверь.
Лешка развернула холст. Всходящее солнце отражалось от окон верхних этажей небоскребов. Это был Софьин "Восход".
— Та самая, — обрадовалась она, снова свернула картину, отнесла ее на тумбочку в прихожей и вернулась на кухню.
Арина увидела рассеченную ножом Ромкину ладонь.
— Мне кажется, тебе придется накладывать швы.
— Не надо! — завопил он.
— Дождемся "Скорой", там будет видно. — Она взглянула на часы. — Ждать недолго осталось.
Однако самым первым в квартиру влетел Павел Петрович, за ним — Володя, а уж потом появилась "Скорая помощь".
— Что здесь произошло? — с подозрением обводя глазами картину недавней битвы, спросил пожилой мужчина-врач.
— Моя сотрудница каким-то образом наткнулась на нож, — ответил Павел Петрович. — Так ведь, Татьяна Яковлевна?
Тетя Таня, кивнув, встала со стула, покачнулась и чуть не упала. Люди в белых халатах подхватили ее под руки. Лешка оглянулась вокруг. На стуле была кровь, на плите была кровь, на столе была кровь, на полу была кровь. Кровь была везде, она никогда не видела столько крови сразу. Ее затошнило, и она медленно осела на пол.
Девочка пришла в себя, почувствовав резкий запах нашатыря, и тут же услышала бодрый и, несмотря ни на что, радостный голос своего брата:
— Лешк, очнись. Дело-то наше закончено. Или окончено, как правильно сказать?
— Закончено, — ответила она и снова закрыла глаза.
Эпилог
Лешка вышла из школы и посмотрела по сторонам, ища глазами брата. Его нигде не было. Зато к ней подскочил Славка.
— А где Ромка?
— Не знаю, сама ищу. Погоди, сейчас у Наташки Тихоновой спрошу.
Расфуфыренная Наташка, задрав, как всегда, нос, плыла мимо.
— Наташа, — робко окликнула ее Лешка, — ты Рому не видела?
— У нас на последнем уроке изложение было, а он со справкой, его отпустили.
— Значит, он дома, — успокоилась Лешка.
Так оно и было. Ромка возлежал на ее диване, сжимая в левой руке телефонную трубку.
— Мне снова крупно повезло! — захлебываясь от восторга, вещал он, как Лешка поняла, Венечке. — Потерпел немножко, когда мне швы в травмпункте накладывали, зато теперь писать не могу, значит, от всяких там контрольных, изложений и сочинений надолго освобожден. И уроки письменные могу не делать. Когда еще такое счастье выпадет? Экзамены? Да что мне экзамены! Подумаешь, к ним я только так подготовлюсь. Теперь-то у меня навалом свободного времени. А Лешка мне не верила, что я из любой ситуации вывернусь, — подколол он вошедшую в комнату сестру. — Жаль, что я у нее ничего не выспорил.
Поговорив с Венечкой и продолжая лучиться от счастья, Ромка переключил внимание на Славку. Его прямо-таки распирало желание похвастаться тем, как он вчера рисковал жизнью. Причем в Ромкиной интерпретации злая преступница сама кинулась на него с ножом, и только благодаря своей необыкновенной изворотливости и проницательности он избежал гибели.
— Значит, это она пожар в галерее учинила? — уточнил Славка.
— Ага. Но Павел Петрович выяснил, что она не предполагала таких последствий, а хотела лишь отвлечь на время внимание Игоря, чтобы подменить картину своей копией. Для этого за горшок с цветком, в самый угол, она поставила бутылочку с бензином, а под нее — маленькую свечку, чтобы пластик расплавился и бензин загорелся не сразу, а после того, как она спрячется в своей подсобке. Так оно и случилось, только пламя вмиг занялось и побежало по стенкам. Конечно, нормальный человек так бы не поступил, с психикой у нее, видать, нелады. Увидев, что она натворила, тетя Таня сначала решила убежать, забыв о всяких картинах, но потом пришла в себя и даже помогала Игорю тушить пожар до приезда пожарников. В суматохе никто не заметил, как Катька нырнула в ее подсобку.
— А про веб-камеру твою она откуда узнала?
— На полу кусочки пластмассы заметила. Я-то думал, подметет старая клюшка пол и ни о чем таком не подумает.
— А она, выходит, и на компьютере работать умеет.
— Этого я не знаю. Может быть, да, а может быть, и нет. Как она с ним расправилась, большого ума не надо.
— А сейчас она где?
— В больнице, где ж еще. Софья очень просила Павла Петровича не возбуждать против нее уголовного дела. Все-таки это мать ее подруги. А Оксана здесь ни при чем. О том, что миллиардер приобрел Софьину картину, Оксана узнала раньше, чем информация об этом попала в Интернет, позвонила своей матери и попросила ее сказать об этом Софье. Ну, а та сообщением дочери совсем по-другому воспользовалась и Оксану в свои козни не посвятила.
— А зачем она еще и на Арбате картины продавала? — задал очередной вопрос Славка.
— Из-за денег. А чужое имя на всякий случай присвоила. Никто б ни о чем и не догадался, если б не я, — с гордостью заявил Ромка. — Но Лешка, впрочем, тоже молодец.
А его сестра включила компьютер, чтобы в очередном письме Артему рассказать об их вчерашних подвигах, и на глаза ей попался один из его предыдущих ответов.
— Если бы Артем был с нами, он бы еще раньше тетю Таню раскусил, — заявила она, — Видите, он давно нам написал, что преступник — это человек, так или иначе связанный с галереей, но который остается вне всяких подозрений.
Ромка насупился.
— Вот пусть приезжает и раскусывает, кого хочет, а то хорошо ему на расстоянии рассуждать. На нее никто и подумать не мог. Помнишь, когда мы к ней первый раз приехали и она нас к себе домой не пустила, то решили, что она бедно живет и стесняется этого. А она, скорее всего, испугалась, что если мы к ней зайдем, то по обстановке догадаемся, что никакая она не бедная и не уборщица. Ничего не скажешь, здорово она притворялась убогой, неграмотной старухой, ничего не смыслящей в искусстве. Да еще и под косынкой шрам свой скрывала.
— Вот именно. Уборщицы — самые незаметные люди, и ты должен был об этом помнить, — возразила Лешка, вступаясь за Артема. — И еще ты сам обратил внимание на то, как умело она один раз свернула холст, но не придал этому никакого значения. Славка прервал их спор.
— Вот что делают жадность и зависть, — задумчиво проговорил он.
— Ты прав, — согласился с ним Ромка. — Мне тоже сказали, что я недостаточно хорошо рисую, но я же из-за этого не стал воровать и подменять чужие картины.
