Владимир Кузьмин - Игра на изумруд
– В больницу? Э-э-э… Ну, хорошо. Только извозчик нам не нужен. Папенька разрешил нашими санями пользоваться, так я и прикатил на них. Так что извольте прокатиться, сударыня, со всем удовольствием и с ветерком, ежели пожелаете.
Вот когда я стала пересказывать последние события Пете, у меня в голове начало хоть что-то проясняться. И некоторые мелочи, которые на первый взгляд показались мне незначительными, стали обретать важность и придавать дополнительный смысл происшедшему.
– Знаете, Петя, я ведь видела отражение мальчика-прислужника в оконном стекле: он был одет в белую рубашку и галстук-бабочку…
– …А не в курточку с галунами, наподобие ливреи! – понял меня Петя.
– Вот именно! Здесь в Томске просто мода какая-то одевать всех служащих в эту устаревшую форму. Но я не придала этому значения и даже не обернулась.
– Да что же такого вы увидели бы, обернувшись?
– Полагаю, что лицо мальчика показалось бы мне странным, больше похожим на лицо взрослого человека.
– Ну да, конечно! Вот и мне сказали, что проживали в «Метрополе» папаша с мальчиком лет двенадцати. И что мальчик уж больно тихий, не шумел никогда, не бегал. Да вообще от него никто и слова не слышал. Швейцар посчитал, что это от болезненности. Так и сказал: «Видать, нездоров был. Как куда выходить, так до самых глаз закутанный. И под глазами темные круги, ровно у пьяницы запойного».
– А под каким именем они там проживали?
– Фамилию швейцар не знал, но имя отца вполне русское – Николай Тихонович. Только почему проживали? У них номер вперед на неделю проплачен!
– Вот даже как? – удивилась я. – Впрочем, тогда все сходится. Лариса с этим человеком встречалась в темноте и лица толком не разглядела. Скорее всего, и он ее лица не видел. Но мог ведь и по голосу – голос у нее красивый и запоминающийся – распознать при случайной встрече. А уж встретиться в гостинице ненароком они запросто могли! Вот только с чего возникли все эти непонятные действия: слежка, обыск, да еще и отравление?
– Ну, про отравление все понятно. Для того и пытались отравить вашу новую знакомую, чтобы без помех порыться в ее номере. Вы же сами сказали, что она номер почти и не покидала.
– Совершенно справедливо. Раз в день съездит на почту и обратно в номер. Даже обедала и ужинала в номере, в ресторан не спускалась. Но что им могло в ее номере понадобиться?
– А может, она, ну Лариса, тоже опознала в одном из постояльцев своего ночного визитера… и выкрала у него из номера изумруд!
– Это, конечно, все бы объяснило. Если вор из-за этого изумруда монахиню зарезал, то человека, камень похитившего у него самого, он убьет, глазом не моргнув. – Я не стала упрекать Петю в том, что он перемудрил с выводами. – Но я отчего-то верю в ее искренность и убеждена, что она мне об этом обязательно рассказала бы. А она как раз в полной растерянности от всех этих происшествий. И знаете что, боюсь, ее не оставят в покое!
– Вы полагаете, сотворив такое, они останутся в гостинице?
– Нет, конечно. Но приложат все усилия, чтобы узнать, чем все обернулось. Я же вынуждена была сообщить, что постоялица из четырнадцатого номера в больнице. И еще сказала, что все ценности мы, уходя, забрали с собой!
– Тогда получается, что бандиты могут и в больницу пробраться. Нужно обращаться в полицию.
– Откуда такие благие намерения? Кое-кто совсем недавно попал в полицейскую облаву, – не удержалась я, чтобы не напомнить Пете о его собственных приключениях. – Нет, с полицией мы спешить не станем, а вот охрану обеспечить должны.
– И каким же манером мы это устроим?
– Есть у нас с вами подходящие знакомые.
22
Уговорить циркачей заняться охраной нашей подопечной никакой трудности не составило. И от предложенных денег они отказались, но стребовали с нас обещание рассказать все подробности, как только отпадет необходимость соблюдать конфиденциальность.
Сложнее было добиться того, чтобы нашей охране разрешили присутствовать всю ночь в больничной палате. Но именно та «плата», за которую цирковые подрядились этим заняться, и подтолкнула нас к верному решению. У журналиста Григория Алексеевича Вяткина, с которым мы находились в самых прекрасных отношениях, в знакомых числился буквально весь город. Вот он и организовал все, что нам требовалось, через знакомого доктора. Но пришлось и журналисту дать обещание обо всем рассказать, как только станет можно.
Нам даже разрешили пользоваться кушеткой в соседней пустующей палате, чтобы мы могли по очереди отдыхать.
Мы – это я, Гоша, борец Иван Петров и акробат Алексей. Последнего буквально все ласково звали Лешенька. Он был очень мал ростом, может, всего на полвершка повыше Гоши, худощав и выглядел совсем молодым человеком, едва ли не моложе Пети, хотя был едва ли не вдвое старше его.
При нашем появлении дежурный фельдшер не удержался и немного поворчал:
– Ходют и ходют. Чего ходить, спрашивается? Одного вон только отправил, чтобы больной выздоравливать не мешал, теперь другие заявились, да еще с ночевкой. Что тут у нас, постоялый двор, что ли?
– А кого вы отправили? Он не назвался? – ухватилась я за его слова.
– Назвался! – хмыкнул фельдшер. – Он и слова не сказал, все молчком да молчком. Может, глухонемой. Нет, скорее, просто немой. Потому что слышать-то он точно слышит.
– Так отчего вы решили, что ему госпожа Тихонова нужна была?
– Так пацан этот, ну немой который, с запиской пришел. Там и написано было, к кому. Ну да я не пустил.
– Вот это вы очень правильно поступили, – похвалила я его за усердие.
– Правильно было бы и вас не пускать, – ворчливо ответил фельдшер. – Так нет, вы себе вон каких защитников нашли!
С таким ворчанием он и довел нас до наших палат.
– Ладно уж, располагайтесь. И если чего понадобится, не стесняйтесь беспокоить. Я ж с понятием, – сказал он и стал, загибая пальцы, объяснять. – Дамочку с отравлением привезли. Так? Каких-то странных мальчишек засылают. Тут за вас доктора просят. Выходит, беспокоитесь вы за нее, как бы кто свои дела грешные до конца не довел! Так?
– Так, – согласилась я со вздохом.
– Ну и я о том. Через часок все окончательно утихомирится, так я вас чайком побалую. Располагайтесь пока что.
Лариса сильно удивилась появлению нашей компании, но еще больше обрадовалась. Выглядела она неважно, но крепилась. К великому сожалению, вместо слов утешения мне пришлось ей рассказать о погроме, учиненном в ее номере, и о своих подозрениях. Восприняла она все это сдержанно, почти спокойно. Только и сказала:
– Ну ничего. Вот приедет завтра Сережа…
Гоша в обычной своей манере стал сыпать шутками, а вскоре принялся уговаривать Ларису поспать. Она немного посопротивлялась, но отравление не прошло для нее совсем уж безобидно, и она вскоре действительно уснула.
– Ну и кто у нас лучшая в мире нянька? – спросил шепотом Гоша.
Возражать мы не стали, оставили в палате Ивана, а сами пошли в соседнюю палату. Почти тотчас объявился ворчливый фельдшер, принес обещанного чаю, но при том потребовал погасить электричество, как это положено в столь позднее время. Так мы и сидели в темноте, пили чай и вполголоса переговаривались, обсуждая возможные пути появления убийцы. Мирная атмосфера спящей больницы никак не вязалась с темой нашей беседы.
Гоша достал из кармашка жилета часы, откинул крышку, но, ничего толком не разглядев, подошел ближе к окну, через которое ярко светила почти полная луна.
– Скоро полночь, – прошептал он. – Надо будет Ивана подменить. Эх, красотища-то какая за окном. Правду говорят, что это самое красивое место во всем городе.
Мы с Лешенькой тоже подошли к окну. Пейзаж был действительно прекрасен: вдали белел корпус университета, а ближе тот самый мостик, возле которого Петя впервые проявил хоть какую-то смелость в наших отношениях. Черные тени берез лежали на голубеющем в лунном свете снегу. Неожиданно Алексей, стоявший между нами, толкнул нас с Гошей сразу обоими локтями и приложил палец к губам, а потом указал в сторону калитки, ведущей из рощи на улицу. В ночное время она была заперта, но это не помешало кому-то проникнуть на территорию университета. Серая тень по ту сторону ограды легко подтянулась, перекинулась через решетку и столь же легко и бесшумно спрыгнула по эту сторону. Замерла, прислушиваясь и приглядываясь, прошагала по дорожке и остановилась почти против нас. Мы дружно отпрянули от окна.
– Ты смотри, и впрямь пацан пацаном! – удивился Лешенька.
– Поди, мельче нас с тобой будет, – согласился Гоша. – Если не ростом, так в плечах хлипче.
– И все одно непонятно, как он по стене полезет, хоть она вся и в выступах.
– А ты бы влез?
– Я-то? Я-то влез бы!
– Вот и он влезет, – уверенно заявил Гоша. – Пошли ловить. А вы, Даша, лучше здесь останьтесь. Может, отсюда сподручнее наблюдать будет.
– Знаешь, я тоже здесь останусь, – сказал Лешенька. – Там Иван и один справится, если что. А уж вдвоем вы ему и шевельнуться не дадите. А у меня есть одна мыслишка.
