Наталия Кузнецова - Дело о фальшивой картине
— У тебя всего-навсего ушиб, так что жить будешь.
Ромка сразу повеселел. А потом они и в самом деле пили чай и рассматривали ее картины.
— Это дары моих учеников, — сказала Анастасия Андреевна. — Когда я смотрю на их работы, то всех перед собой вижу, и Вадика Сергеева, и Олега Воронина, и Свету Самойлову. А вот эта картина мне особенно дорога. Когда-то давно ее написала Сонечка Полянская.
Лешка встала и подошла к стене поближе. В пустынном московском дворике выделялась одинокая скамья с несколькими пожелтевшими опавшими листьями.
— Она называется «Одиночество». Анастасия Андреевна вздохнула, и у девочки сжалось сердце. Она поняла, что у этой пожилой, умной и доброй женщины ничего в жизни не осталось, кроме воспоминаний о ее учениках и вот этих картин на стенах.
— У меня было две Сониных картины, но одну я сразу продала, когда узнала, какая с ней приключилась беда, чтобы помочь ей с деньгами. А теперь дела у Сони пошли на лад, да еще и Петр Казимирович купил ее последнюю картину, так что с этой я ни за что не расстанусь. А вам нравится? — Анастасия Андреевна тоже встала с места и залюбовалась произведением любимой ученицы. Ромка помялся.
— Ничего. Но я люблю яркие краски.
— Как у тебя самого, да? Ведь я поняла, что то была твоя картина, — с улыбкой призналась она и тут же добавила, чтобы его не обидеть: — Вообще-то, я тебе скажу, декоратор из тебя получился бы неплохой. Краски ты подбираешь в тон.
Ромка махнул рукой.
— Я не хочу быть декоратором и, если честно, то и художником тоже. Пусть Лешка краски подбирает. Это она хочет стать дизайнером по интерьеру, если снова не передумает. А я буду сыщиком. Вернее, я уже и так давно сыщик, и сейчас мы хотим отыскать того, вернее, ту, кто подменяет картины в вашей галерее.
— Я бы тоже была не прочь посмотреть в лицо тому человеку, — сказала Анастасия Андреевна. — Так, значит, ты подозревал в этом преступлении меня, потому и на балкон мой карабкался?
Ромка покраснел.
— Вы же вчера в галерее около половины второго появлялись, как раз тогда, когда компьютер испортился, да еще и собрались к самой границе ехать.
— Як сестре еду, по семейным делам, — ответила Анастасия Андреевна.
— Нам Павел Петрович об этом говорил, но мы ему не поверили. Вы нас извините, пожалуйста, — сказала Лешка, вставая.
— Я нисколько не обижена, а даже тронута тем, что вас так волнует судьба Сонечки и ее картин, — ответила Анастасия Андреевна. — И, пожалуйста, при случае передайте ей от меня огромный привет и пожелания скорейшего выздоровления. Как только вернусь, я сразу же ее навещу.
Потом она усадила ребят в такси, до дома брат с сестрой добрались без всяких приключений, и их никто не ругал. Валерия Михайловна, конечно, тут же прицепилась с расспросами о том, как живет известный искусствовед, и Ромка при рассказе старался не жестикулировать, чтобы мама не обратила внимания на его израненные руки, а также меньше двигаться, чтобы никто не заметил его хромоты. Никто ничего и не заметил.
— Ну, вот видишь, все и обошлось, — сказала Лешка, когда Валерия Михайловна, наконец, оставила их одних.
— Если не считать моих мучений и того, что мы так и не нашли преступницу. — Ромка оглядел свои многострадальные руки. — Лешк, ну и загадка, а? Наверное, Павел Петрович был прав: она проникла в галерею не днем, а утром, в то самое время, когда он куда-то посылал Игоря. И с этим уже ничего не поделать.
Всю ночь Ромка провел в кошмарах: ему снилось, что какой-то человек без лица вырывает у него «Красный круг» и издевательски хохочет, а он пытается его поймать, но хватает руками пустоту, а страшный человек бесследно от него ускользает.
Глава XV ПОРТРЕТ В АЛЬБОМЕ
Ромка прихромал из школы позже сестры: после уроков у них был классный час. Поев, он улегся на Лешкин диван и вперился в потолок.
— Ну что, выставили вам оценки по алгебре? Что ты получил? — спросила Лешка.
Ромка молча поднял вверх красно-коричневую, в ссадинах и йоде ладонь, растопырив все пальцы.
— Пять? — не поверила Лешка. Ромка даже обиделся.
— Что ж тут такого? Я ж говорил тебе, что все сам решил, и Тамара Ивановна это видела. Списать при ней никто не мог, она по рядам ходила, ни разу не присела.
— А что ж тогда ты такой хмурый? Почему не радуешься?
— Плясать мне из-за этого, что ли? Сама знаешь, что меня сейчас волнует. Где вот теперь ту тетку искать?
Лешка развела руками.
— Ну что ж теперь поделать? Она нас всех перехитрила, и мы с тобой уже вчера это обсудили. Что ты такой упертый? Если бы была стопроцентная раскрываемость преступлений, то их бы никто и не совершал. Лучше вспомни, что скоро лето, каникулы, речка, солнышко…
— Речка, солнышко, — передразнил ее Ромка. — Это у тебя солнышко, а у меня экзамены. Эх, нет в жизни счастья. Арине, что ль, позвонить? — Ромка хотел было встать, потом передумал. — Принеси-ка мне, больному и хромому, трубку.
— Ладно.
Лешка пошла к телефону, но он затрезвонил сам, и это была как раз Арина.
— А мы тебе собирались звонить! — воскликнула девочка. — Ты не поедешь сегодня к своей Софье? Мы хотели тебя попросить, чтобы ты передала ей привет от Анастасии Андреевны. От той самой, что у Павла Петровича работает. Оказывается, она ее бывший педагог и много хорошего для нее сделала. Мы у нее вчера были в гостях, чай пили.
— А Сонечка просила поблагодарить вас за то, что убедили меня выставить в галерее не подлинник, а копию ее картины. Я, кстати, сейчас к ней в больницу еду. Хотите со мной? Часы приемные, и к ней уже всех пускают. Сами ей все приветы и передадите.
— Лично я очень хочу, — сказала Лешка и обернулась к брату: — А ты сможешь дойти? Арина нас в больницу с собой зовет, по пути заехать может.
— До тачки-то? Запросто. — Ромка довольно бодро вскочил с дивана. — Только благодарить нас не за что, ничего мы толком не сделали и злодейку не вычислили.
Знаменитая ныне художница, опираясь на подушки, чуть-чуть приподняла голову навстречу гостям. Возле нее стояла отключенная капельница и еще какие-то приборы, но Софья улыбалась, и Лешке очень понравилось ее открытое лицо с широко расставленными карими глазами, контрастирующими с густыми светлыми волосами.
Арина поставила в вазу большую пунцовую розу, выложила на тумбочку фрукты. Для Ромки нашелся стул, а Лешка с Ариной умудрились поместиться на краешке кровати.
— Это, как ты догадываешься, и есть мои друзья Рома и Оля, — представила Арина брата с сестрой своей подруге. — Они вчера у Анастасии Андреевны в гостях были. Я и сама не знала, что новая помощница Павла — та самая Старилова, твой любимый педагог.
— Она вам привет передает, а сама сегодня в Брест к родственникам уезжает, а как вернется, к вам придет, — вставил Ромка.
— Спасибо большое, — снова улыбнулась Софья. — Я ее очень люблю, она золотой человек и очень много для меня сделала.
— Они мне тоже всю дорогу об этом твердили, — сказала Арина и обратилась к Ромке: — Но как вы оказались у Анастасии Андреевны дома? И что у тебя с руками?
Ромка с Лешкой переглянулись.
— Чего уж тут скрывать! — прошептал Ромка. — Давай расскажем.
И они выложили подругам историю «разоблачения» Анастасии Андреевны, начав с того момента, как Ромка пришел к выводу, что новая помощница Павла Петровича и есть та самая элегантная самозванка, о которой им сообщила Оля, а толстой только притворяется. И как он разработал план прощупывания ее боков, и худо-бедно они его осуществили. Но поскольку при всех стараниях и ухищрениях добраться до ее бока им так и не удалось, то подозрение никуда не делось, а после подмены еще одной картины, наоборот, только усилилось. И как потом Ромка уговорил Олю съездить в галерею взглянуть на Анастасию Андреевну, а Лешка осталась на Арбате продавать картины, причем проделала она это просто отлично, заработав кучу денег. Но Ромке с Олей не повезло, так как помощницы Павла Петровича на месте не оказалось. Поэтому им с Лешкой пришлось ехать к ней домой, и вот там-то Ромка и умудрился упасть с балкона. Но своего они все-таки добились, Анастасию Андреевну ущипнули, и выяснилось, что никакая она не преступница и никаких картин не похищала. И мама их то же самое подтвердила. А еще они поняли, что тетка она, в общем-то, очень хорошая и добрая.
Арина хохотала от всей души, а Софье от смеха чуть не стало плохо. Она прижала к животу забинтованную руку и взмолилась:
— Хватит, ну пожалуйста, я больше не могу! Мне же больно смеяться.
Ромка нахмурился.
— И почему вам смешно, когда плакать надо? Ведь мы так и не нашли ту элегантную тетку, которая косит под Инну Николаевну. Может быть, все-таки это Игорь? Не сам, конечно, а с какой-нибудь своей подругой. Он один там в компьютерах сечет, и возможностей у него больше всех было.
