Владимир Сотников - Похищение лунного камня
– Быстрей звони в квартиры! – крикнул Петич Вильке. – Может, кто-нибудь откроет! И принеси что-нибудь вроде стула, стола – короче, что-нибудь повыше! Видишь, так я не достану!
Сам он торопливо обводил взглядом все закутки на лестничной площадке. Глаза Петича при этом вращались, как у терминатора. Он одновременно и видел руки на подоконнике, и оглядывал все вокруг в поисках хоть чего-нибудь подходящего.
«Подходящее» нашлось за мусоропроводом – длинный кусок перепачканной краской веревки. Видно, кто-то поленился выбросить его в мусорку и просто швырнул за толстую трубу. Пока Петич разматывал веревку, что заняло считанные секунды, сзади в спину его толкнула Вилька. Она еле тащила какую-то огромную раздвижную треногу.
– Это мольберт! – крикнула она. – Слышишь, Петич, у него квартира открыта, а его нет! Я схватила первое, что под руки попалось. А ведь это он, я узнала его руки! Быстрей, быстрей, Петечка!
Но Петича и не надо было подгонять. Он подставил треногу под стену, ловко вспрыгнул на нее, скомандовав Вильке поддерживать, чтобы ножки мольберта не заскользили по кафельному полу. Потом несколькими рывками обвязал руки висевшего веревкой. Внизу раздались какие-то звуки – наверное, этот человек пытался что-то сказать, но Петич ничего не расслышал. Спрыгнув на пол, другой конец веревки он туго замотал за горловину мусоропровода.
– Теперь не сорвется, – задыхаясь, сказал он. – Главное сделано. А вот сейчас, сейчас надо постараться…
И Петич опять вскочил на мольберт. Одной рукой он изо всех сил уперся в подоконник, а второй схватил человека за запястье.
– Постарайтесь, – крикнул он, – постарайтесь хоть немного подтянуться! Царапайте ногами по стене, ползите вверх! Я буду тяну-уть!
И с этим длинным звуком «у-у» он потянул. Казалось, глаза у него от напряжения сейчас вылезут из орбит. Но Петич не жалел ни глаз, ни своих рук, ни всего тела, которое натянулось как струна. Он представлял высоту… Страшную высоту! И сил у него от этого стало больше.
«А он не очень тяжелый, – успел подумать Петич. – Совсем как подросток. Вот если бы оказался толстяк, тогда…»
Что было бы тогда, он не успел подумать. Потому что висевший человек, как вдруг показалось, стал еще легче. Он подтянулся немного, перехватился удобнее за подоконник – и уже вылезал из окна, помогая себе локтями.
– А откуда вы… взялись? – бормотал он при этом.
– Молчите! Молчите, не тратьте силы! – крикнул Петич. – Еще не все. Еще не конец!
Рядом повизгивала от страха и нетерпения Вилька.
– Ганнибал Абрамыч! – воскликнула она. – Вы живой?
Художник – конечно, это был он! – через силу улыбнулся, выдавливая из себя по одному слову:
– Как. В анекдоте. Все цело. Но. Еще лечу.
– Да молчите вы! – заорал что есть мочи Петич.
Его сразу же послушались. В тишине, кряхтя от натуги, художник медленно переполз через подоконник и кулем свалился на пол. Через несколько секунд он уже стоял рядом с ребятами, смущенно улыбаясь, потирая руки и развязывая веревку.
– Фу ты! – отдышался художник. – Как в фильме о службе спасения!
– Вы что, самоубийца? – не удержался Петич от сердитой реплики.
– Почему? Просто неудачник. Ну просто во всем не везет! – стал оправдываться спасенный. – Понадеялся на свои сильные руки. Я ведь еще и скульптор. А у скульпторов руки железные. И вот не сумел дотянуться… Хорошо, что там оказался какой-то выступ. Стоять, конечно, на нем нельзя, но все-таки я упирался в него ногой. Столько времени на руках не провисел бы. Думал, сейчас передохну, накоплю силы, да и подтянусь… О бог ты мой! Мы же забыли о бедном котенке!
Петич уже в третий раз запрыгнул на треногу и выглянул наружу. На отвесной стене, на кончике бетонной плиты висела сетка. А в сетке, взъерошенный и перепуганный насмерть, уже не мяукал, а беззвучно открывал ротик с маленьким алым язычком черный котенок!
И все стало ясно. Художник, наверное, из своей квартиры увидел котенка. Какая-то злая рука устроила такую страшную казнь… Ведь в любую минуту сетка могла сорваться вниз! Художник, видно, долго не раздумывал. Не стал искать ни длинного шеста с крюком, ни простой палки – не попадаются они в нужный момент под руку! Решил дотянуться до котенка, повиснув на подоконнике. Повиснуть повиснул, а дотянуться не смог. А обратно, наверное, сил не хватило самому выбраться. У Петича даже похолодело все внутри от мысли, чем бы все это могло кончиться. Он оглянулся. Художника рядом с Вилькой не было.
– Он в свою квартиру побежал, – объяснила она.
– С испугу, что ли? – недовольно буркнул Петич.
Но оказался не прав. Через минуту художник появился с какой-то причудливо изогнутой проволокой в руках.
– Вот, арматура для скульптуры. Прямо рифма! Как я сразу не догадался ее прихватить? – воскликнул он. – Ну, молодой человек, подстрахуйте меня еще одно мгновение…
Он высунулся наружу по пояс – так, что Петичу, стоящему на тесной треноге, приходилось держать его сзади, упираясь головой в верхнюю часть узкого окна.
– Есть! – закричал художник и стал потихоньку перебирать руками, втаскивая обратно металлический прут, на изогнутом конце которого покачивалась сетка с перепуганным котенком.
Все трое – уже, правда, четверо, считая с котенком, – стояли у лифта и переглядывались. И вдруг на них напал приступ хохота! Они хохотали как безумные, глядя на смешную мордочку котенка, на перепачканных мелом Ганнибала Абрамыча и Петича. Котенок дернулся и попытался вырваться из сетки.
– А вот и нет! – прижал его к себе художник. – После таких испытаний ты должен пойти ко мне в гости. Вместе с этими милыми ребятами, нашими спасителями. И если не против, останешься у меня жить. Будет у меня полтора кота. Я думаю, Филя согласится. А вдруг повторится, не дай бог, твое приключение? Ведь кто-то так страшно с тобой обошелся, да? Есть же на свете такие мерзавцы…
Ребята полностью разделяли негодование художника. «В какой извилине, и какого человеческого мозга, – думал Петич, – могла родиться такая чудовищная мысль! Кто додумался так поступить с котенком?» У Вильки даже катились по щекам слезы, и она ничуть не стеснялась их.
Они не спеша поднялись друг за другом на один этаж. Дверь квартиры художника была распахнута.
– Вот, выбежал, спешил – думал, на минутку… – объяснял он. – Хорошо, что ключи прихватил. Хотя, если бы я свалился, не пригодились бы моей душе никакие ключи. Там ключи ей ни к чему…
«Ничего себе! – подумал Петич. – Еще шутит! Хоть и мрачноватый несколько юмор…»
– А ты, моя добрая Вилька, еще и волшебница. Прямо фея! – продолжал художник. – Для доброй феи это самое главное: оказаться вовремя в нужном месте. Говорил же я всегда, что ты у меня желанный гость в любую минуту. Знакомь, знакомь меня со своим другом! Достойный, надо сказать, человек. Рыцарь Львиное Сердце! И видно, умелец на все руки. Могу бесконечно источать слова благодарности и восхищения вашим поступком, молодой человек.
Петич присмотрелся к художнику. Что и говорить, необычный человек. И по манере говорить, и по поведению. Это ж надо – безо всяких раздумий бросился на выручку котенку! Не каждому это дано. Хотя, конечно, в таких случаях надо хоть на секунду успеть и подумать… И внешний вид художника был необычным. На маленьком седобородом человеке – какой же художник без бороды? – красовалась пестрая одежда самых разных цветов и оттенков. Как только вошли в квартиру, он сразу же напялил на себя еще и огромный круглый берет. Петич отметил про себя: обычно люди одеваются, выходя из дома, а этот – наоборот. Что у него, потолки протекают, что ли? Зачем носить в квартире этот берет аэродромных размеров, из-за которого художник сразу стал похож на гриб? Гриб на пестрой тоненькой ножке. Потому что одет художник был, как игрушка – в какого-то сиреневого цвета штаны, зеленую рубашку и желтую жилетку…
«Конечно, – подумал Петич, – на такого все обращают внимание. Но, наверное, настоящие художники вполне имеют право так выглядеть?»
Петич где-то слышал фразу, что настоящий художник – от бога. А если так, то и должен же как-то бог различать таких людей в толпе?…
– Его Петичем зовут, – вставила Вилька. – Это мой лучший друг. И еще один есть, Ларик. Но его здесь нет.
Петич хмыкнул:
– Вообще-то в этом нетрудно убедиться.
– О, хорошие имена! – радостно воскликнул художник. – Вполне в моем духе. Петич, Ларик… Вилька! Красиво звучат. Необычно! Значит, мне повезло – я попал в свою компанию. Ведь согласитесь, имя Ганнибал тоже не так часто встречается, да? Поэтому, кстати, никто никогда меня не сокращал – даже в детстве ни у кого язык не поворачивался назвать меня каким-нибудь Ганей. Ганнибал – это звучит… гордо! Шучу, шучу. Простите за нескромность. Ну что ж, давайте угощаться!
И художник радушным жестом пригласил их на кухню.
– Простите, – нерешительно спросил Петич, – но раз вы сами заговорили на эту тему… А это ваше настоящее имя или этот, как его…
