Валерий Роньшин - Месть трёх поросят
— Как — выпрыгнул? — поразилась Пончикова.
— С парашютом. Начальство с ним по рации связалось — нужно, говорит, Гриша, срочное дело расследовать. Как будто, кроме него, других следователей нет.
— Так ты, значит, в отпуск приехала?
— Да, в отпуск. К свекрови.
— И я в отпуск. К матери.
— А ты, Галка, разве не здесь живешь?
— Нет. Мы с Сашкой уже давным-давно в Москву перебрались. Знаешь, кем он теперь стал?
— Кем?
— Писателем.
— Сашка Кукурузников — писатель?! — со смехом воскликнула мать. — У него же по литературе одни двойки были!
— А по русскому — одни единицы! — тоже со смехом подхватила Пончикова. — Это еще что! Я тут на днях Вовку Сикина встретила. Помнишь его?
— Помню. Главный хулиган был в школе.
— Вот-вот. А теперь он начальник Старокозельской милиции!
— С ума сойти!
Димка нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Ему уже надоело слушать, кто кем был и кто кем стал. Он дернул мать за руку:
— Мам, мы опоздаем.
— Ой, — спохватилась мать. — Галочка, извини, пожалуйста, нам надо на автобус бежать.
— На какой автобус?
— А мы сейчас в Сковороду едем.
— Да брось ты, Маринка. На следующем уедете.
— Следующий — завтра.
— Ну вот завтра и поедете. А сегодня у меня переночуете.
— Свекровь именно сегодня нас ждет. Мы ей телеграмму дали.
— А позвонить ей нельзя?
— У нее нет телефона.
— Жаль, — вздохнула Пончикова. — Мы ж с тобой сто лет не виделись. Поболтать так хочется.
Мать обняла школьную подругу.
— Галочка, я к тебе через пару деньков приеду. И поболтаем.
— Через пару деньков мы с Сашкой скорее всего в Москву улетим. Ему нужно рукопись в издательство сдавать.
— Как же быть? — встала в тупик мать.
— Не знаю, — тоже встала в тупик Пончикова.
«Ну женщины, — подумал Димка, — Всегда из ерунды проблему сделают».
— Мам, — сказал он, — давай я один поеду и скажу бабушке, что ты завтра приедешь.
Мать сразу забеспокоилась:
— А ты один доедешь?
— А чего тут ехать?
— Действительно, чего тут ехать? — поддержала Димку Пончикова. — Тем более он уже взрослый парень.
— Ну-у, не знаю… — сомневалась мать. Димка взял ситуацию в свои руки:
— Ладно, я побежал. Пока!
— Бабушке привет передай! — крикнула ему вслед мать.
— Хорошо! — ответил на бегу Молодцов. До отправления автобуса оставалось минут тридцать, так что можно было в принципе, и не бежать. Но Димка любил бегать. Он выскочил на центральную площадь и увидел небольшую толпу у памятника Ленину.
На ступеньках, ведущих к памятнику, стоял оратор. Он кричал в мегафон:
— Безобразие! Шестой месяц водителям зарплату не платят! Отдайте нам наши честно заработанные деньги!..
Толпа одобрительно гудела. Оратор продолжал:
— Кто за то, чтобы объявить забастовку транспортников?!
Над толпой взметнулся лес рук.
Димка сразу замедлил свой бег. Похоже, что ни в какую Сковороду он сегодня не уедет.
Так оно и оказалось.
Когда Молодцов прибежал на автовокзал, там стоял шум и гам, почище чем на площади.
— Безобразие! — кричали жители окрестных сел и деревень, приехавшие в Старокозельск на рынок. — Как нам теперь домой добираться?!
Димка почесал макушку. Во влип. Впрочем, какие проблемы для такого крутого парня? Подумаешь, автобусы не ходят. А попутки на что?..
И Молодцов сразу же обратил внимание на задрипанный и заляпанный грязью автофургон, стоящий у поребрика. А рядом с фургоном топтался тот самый тип с реденькой бородкой, который следил за Димкой в аэропорту. Сейчас тип не обращал на Молодцова ровным счетом никакого внимания. Он разговаривал с водителем фургона.
— Значит, уяснил, да? Везешь груз в Хлевное. А по дороге, в Сковороде, мужика захватишь.
— Сделаем, командир, — отвечал водила.
— Ну давай, езжай. — Хлопнув парня по плечу, тип ушел.
Димка хотел было уже подкатить к водителю, но его опередили те самые старушки, что разговаривали об «убивце».
— Мил человек, довези до Сковороды, — стали просить они парня.
Парень курил, пуская дым колечками.
— Не могу, бабки.
— Дак мы ж тебе денежку заплатим.
— Все равно не могу. — Он подмигнул старушкам. — Спецгруз везу. Американский.
— Мерканский? — повторила одна старушка.
— Ага.
Выкинув окурок, парень полез в кабину.
Старушки отошли. Димка понял, что и ему ничего не светит.
Тр-тр-тр-тр… — машина не заводилась.
«А что, если «зайцем» прокатиться?» — подумал Молодцов. Готовя себя к работе частного детектива, он развивал наблюдательность. Потому что без наблюдательности сыщику не обойтись. Вот и сейчас Димка заметил, что из кабины водителя в фургон нет окошка. А до этого он приметил, что водила захлопнул дверцу фургона просто так, а не закрыл на замок. А еще раньше он подметил, что в фургоне никого не было.
И недолго думая, Молодцов открыл заднюю дверцу и запрыгнул в фургон. В этот момент машина завелась и поехала.
«Ну я крутой», — мысленно похвалил себя Димка и огляделся. Две скамейки, два окошка. Посредине, на полу, лежит какой-то продолговатый предмет в чехле.
Димка сел у окна. Старокозельск быстро кончился, и потянулись поля с кукурузой. Димка пересел к другому окну. Там тоже тянулись поля, но с подсолнухами. Молодцову надоело пялиться на подсолнухи, и он посмотрел на зачехленный предмет. Водила не шутил, говоря, что везет американский груз. На чехле виднелась английская надпись. Молодцов с грехом пополам перевел:
«АВИАЦИОННО-ТРАНСПОРТНАЯ
КОМПАНИЯ «МЛК».
САН-ФРАНЦИСКО. США.
ПЕРЕВОЗКА ГРУЗОВ В ЛЮБУЮ ТОЧКУ МИРА».
Димка сразу заинтересовался грузом, потому что настоящий детектив, помимо наблюдательности, должен обладать еще и любознательностью. У отца в угрозыске даже загадка такая ходила: «Вынюхивает, высматривает, выспрашивает. Кто такой? Сыщик». Так что Молодцов без особых угрызений совести потянул язычок «молнии» на чехле. «Молния» расстегнулась. И Димка — обомлел.
В чехле был… стеклянный гроб.
А в гробу лежала… Катька Орешкина.
Глава 4
Чёртово болото
В следующее мгновение Димка понял, что это не Катька. А очень похожая на нее девочка. В белом платьице, белых туфельках и с белым веночком на голове. Глаза у девчонки были закрыты. Руки покоились на груди.
Пульс у Молодцова залихорадило. Ему тут же захотелось улизнуть из фургона. Но как улизнешь? Не прыгать же на ходу. «А ну не трусь! — мысленно приказал он себе. — Сыщик не должен бояться мертвецов…» Димка вновь взглянул на мертвую девочку. И опять отметил, что она похожа на Орешкину.
Шрр-шрр-шрр… — послышалось из гроба.
Молодцов вздрогнул и тотчас увидел, как о стеклянную крышку бьется бабочка. Димка никогда раньше таких бабочек не видел. «Наверное, американская», — подумал он.
Бабочка тем временем села на нос мертвой девочки.
И тут произошло нечто сверхъестественное.
Девочка сморщила нос.
«Ни фига себе заявочки!» — молнией пронеслось в голове у Молодцова. А внутри прокатилась холодная волна страха.
В этот момент машина остановилась. Не раздумывая ни секунды, Димка рванул ручку двери и, выскочив из фургона, помчался, не разбирая дороги.
«Гав-гав-гав!» — раздался лай со всех сторон.
Оказывается, это была уже Сковорода. На пригорке стояла церквушка. В луже плескались утки. Старики сидели на завалинке… Димка подбежал к колонке и, открыв воду, подставил разгоряченное лицо под холодную струю. Это его несколько успокоило.
Попив воды и поразмыслив, Молодцов решил больше не связываться с попутками, а дойти до Хлевного пешком. Дело в том, что от Сковороды до Хлевного было рукой подать. Правда, если идти не по дороге, а через лес и болото.
Но для Димки Молодцова — что через лес, что через болото. По фигу.
И он бодро зашагал в сторону леса.
В лесу пели птицы. Так заливались, что прямо в ушах звенело. Димка окончательно успокоился и шел себе, посвистывая, словно бы он тоже был какой-нибудь птичкой.
Но вот впереди показалось болото. Местные жители называли его «Чертовым». На сколько хватало глаз расстилался моховой покров, из которого торчали чахлые деревца.
О Чертовом болоте ходила самая дурная молва. Кого тут только в трясину не засасывало! Начиная от крепостных крестьян прошлых веков и кончая охотниками из охотхозяйства «Рассвет». Местные жители боялись заходить в глубь Чертова болота. Только по самому краешку клюкву собирали.
Молодцову сейчас как раз и предстояло пройти этим краешком, чтобы попасть в Хлевное. И он осторожно пошел. Почва под ногами заколыхалась, будто живая. Все то время, что Димка топал по болоту, ему было тревожно…
