Жорж Байяр - Мишель в Адской долине
Мартина заторопилась в свою комнату, застилать постель. Когда она освободилась, Мишель уже ждал ее во дворе. Вымощенный большими каменными плитами неправильной формы двор походил на гигантскую мозаику. По нему разгуливали куры. Угол был затенен высоким ореховым деревом.
— Вот и я! — крикнула девочка.
Мишель, с фотоаппаратом через плечо, встретил ее с прохладцей.
— Могла бы и пошустрее, старушка! Солнце, да будет тебе известно, не стоит на месте. Давай поторапливаться, иначе пропустим хорошее освещение.
Ребята двинулись по дорожке, сбегавшей к Тарну. Она змеилась по каменистому склону, потом проходила через центр Капдезака. В этом краю подземных источников, не ведающем проблем с водоснабжением, дома равномерно были рассыпаны по косогору.
Поселок, в строгом смысле этого слова, состоял из десятка построек, сгрудившихся вокруг мэрии и церкви.
Основная жизнь протекала на площади, где стояло несколько добротных зданий: аптека, гостиница для случайных проезжих, галантерейная лавка, булочная-кондитерская, выпекающая, среди прочего, вкуснейшие анисовые кексы, и дом священника.
В остальном Капдезак был обычной деревней, где под купами каштанов и ореховых деревьев притаились фермы.
Среди буйной растительности, покрывающей склоны и спускающейся до самого Тар на, светлыми пятнами выделялись виноградники с голубоватыми от медного купороса листьями.
Обмелевший из-за засушливого лета Тарн петлял в песчаных берегах, натыкаясь на поросшие кустарником островки, пробираясь меж галечными косами. Если смотреть на реку сверху, она казалась призрачной лентой, состоящей из мириадов солнечных бликов.
На площади, усевшись на невысоком каменном заборчике, спорили о чем-то, разглядывая свои удочки, местные мальчишки.
Мишель и Мартина прекрасно знали этих ребят: они не раз встречали их на берегу Тарна, когда те купались или удили рыбу.
Рослый худощавый парень с копной темных, постоянно растрепанных волос помахал им рукой. Его прозвище было Пибрай.
Рядом с ним сидели: Марк, сын булочника, Рику, единственный отпрыск аптекаря, Тео, плутоватый мальчуган, слишком маленький для своих лет, и Сезарен, щуплый и тощий подросток с огненно-рыжей шевелюрой…
Подойдя ближе, Мишель и Мартина услышали, что разговор идет об удочках. Удочки у ребят были самые обычные, бамбуковые, с медным кольцом на рукоятке. Тем не менее каждый нахваливал свою, находя в ней необыкновенные достоинства, и нещадно критиковал удочки товарищей. Южная скороговорка и певучие интонации придавали беседе характер жаркого спора.
Ну хвастуны! — насмешливо сказал Мишель. — Сколько шума из-за каких-то удочек. Что же, интересно, будет, если им удастся еще и поймать что-нибудь!..
Ты сегодня что-то уж очень суров, — заметила Мартина. — Они же мальчишки, у них возраст такой, что они по любому поводу спорят.
Обезоруженный ее замечанием, Мишель невольно улыбнулся.
Гм… Вообще-то Пибрай, например, далеко не ребенок. Ему лет семнадцать, должно быть…
Верно! А другие?..
Но они были уже слишком близко от ребят, чтобы продолжать этот разговор. Юные капдезакцы приветствовали их с той легкой снисходительностью, какую обычно напускают на себя деревенские, общаясь с горожанами.
Пойдешь с нами, Мишель? — спросил Пибрай, выступавший здесь в роли предводителя. — Мы тут собрались на рыбалку.
У меня снастей нет, и вообще…
Не беда! Мы тебе одолжим.
Тут Сезарен заметил футляр искусственной кожи, висевший на плече у Мишеля.
— Эй, что это у тебя? Не садок для рыбы?
Незамысловатая шутка имела успех.
Для вашей плотвы, должно быть, в самый раз, — добавил Пибрай.
Не обращайте внимания, эти двое вечно чудят, — спокойно пожал плечами Рику.
Это же аппарат! Фотографический! — объяснил простодушный толстяк Марк.
Фотографический аппарат? А на что он годится? — прикинулся простачком Сезарен.
Чтобы фотокарточки делать, вот на что! — важно изрек Марк.
Дурак! Я не про то совсем! — не без ехидства продолжал Сезарен. — Я спрашиваю, на что он Мишелю? Ну, снимет он Гюсту с Жизель, своих родителей, двоюродных братьев, сестер. А дальше?.. Что он дальше будет с ним делать?
Я фотографирую пейзажи, интересных людей… В общем, много чего… — пояснил Мишель, слегка раздраженный этими подковырками.
Тогда сфотографируй скорее плотину! — перебил его Пибрай. — Говорят, стройка вся ушла под воду. Саразини там здорово постарался!..
Как? Разве виновного уже нашли? — удивленно спросила Мартина. — Жандармы закончили следствие?
Пибрай пожал плечами. Потом обвел взглядом приятелей, словно призывая их в свидетели.
— Не нужно тут никакого следствия, правда, братцы? И так все понятно!
Его слова были встречены одобрительным гулом.
— По итальяшке давно тюрьма плачет! Он же ворюга! Неужто не ясно, что это он сводил счеты с прорабом, который выставил его со стройки?
— Ты уверен? — спросил Мишель, в горячке спора забыв, что солнце не будет стоять на месте, дожидаясь его. — Ты понимаешь, какими словами бросаешься?
Пибрай ухмыльнулся и утвердительно кивнул.
Еще как уверен! Спорим, его скоро посадят! Тогда у него будет время подумать, что он натворил. Ведь в конце концов сам мог бы неплохо зарабатывать на этой плотине… Конечно, если рабочие и туристы попадутся не особо брезгливые!..
Почему? — спросила Мартина.
Ответ Пибрая сопровождался злорадным смехом всей честной компании.
Как почему? Мухи… и все прочее! Эта семейка до сих пор, черт возьми, не слыхала, что человек изобрел мыло…
Ну, это ты зря, старина! — не выдержал Рику. — Вы на них все готовы свалить, потому что они иностранцы! И потому, что во всей округе никто не додумался купить ту старую развалюху и устроить там трактир! Как будто никто понятия не имел, что в наших краях будут строить плотину!.. Вы все только и смотрите в рот Режи и поете с его голоса. А ведь Режи на седьмом небе был, когда избавился от своей лачуги! Во всяком случае, когда продавал! А как только Саразини привел ее в приличный вид, до Режи вдруг доехало, что он сильно продешевил! И теперь он уверен, что его обманули…
— Так оно и есть, — стоял на своем Пибрай. — Вор он, твой Саразини!
— Правильно! — поддержал его Сезарен. — Его после кражи цемента вышвырнули со стройки.
Или, по-твоему, ему для ремонта дома не нужен был цемент?
Но Рику не просто было сбить с толку. Он пожал плечами.
И все равно факт, что Режи считает себя обиженным, вот и несет про Саразини всякий вздор…
Мы сегодня пойдем рыбачить или нет? — подал голос Тео.
Ладно, пошли.
Ребята двинулись с площади. Беседа опять перекинулась на рыбалку и предполагаемый улов.
Как ни крути, а для рыбы, которую я наловлю, твой футляр будет маловат! — закричал Пибрай, показывая на фотоаппарат.
Я, во всяком случае, хочу для начала сфотографировать мост. Сейчас как раз подходящее освещение, — спокойно ответил Мишель.
Да никуда он, твой мост, не улетучится! — хмыкнул Сезарен. — Он здесь с шестнадцатого века стоит, если нам не наврали в школе.
Может, он боится, как бы мост не рухнул, потому и торопится, — засмеялся Тео.
Ребята свернули с дороги на тропинку, ведущую к берегу. До Мишеля и Мартины доносились их голоса. На сей раз они спорили насчет того, где лучше рыбачить, — спорили с тем же пылом и страстностью, что и несколько минут назад, на площади…
Мишель расстегнул футляр, освободил объектив.
Мост действительно заслуживал внимания. Настил там был самым обыкновенным, поскольку уже давно находился под надзором Дорожного ведомства. Другое дело — парапет. Мост строился в те времена, когда по нему ездили широкие экипажи, поэтому по его сторонам находились каменные площадки, которые позволяли пешеходам, застигнутым врасплох какой-нибудь торопливой каретой, отступить в сторону, не рискуя свалиться в воду.
Подобные островки безопасности и по сей день встречаются на виадуках и в железнодорожных туннелях; они дают возможность смотрителю переждать проходящий поезд.
Но главной достопримечательностью капдезакского моста было то, что строители сделали парапет зубчатым. Так что пешеходу, вставшему внутрь зубца, не грозила опасность попасть под колеса проезжающей по мосту кареты.
— Это просто здорово! — восхитился, глядя на мост, Мишель. — Мартина, будь добра, встань в нишу, поближе к середине. На переднем плане у меня будут камыши, а на заднем — дубы и луг на другом берегу.
Мартина послушалась. Она уселась на парапет, слегка наклонившись к воде.
— Отлично! — крикнул Мишель. — Великолепная поза.
Он приготовился нажать на спуск… Но тут произошло нечто, отвлекшее его внимание от фотоаппарата.
На дорогу, прямо перед Мишелем, выскочил странный паренек с черными, как вороново крыло, волосами и очень смуглым лицом. Он возник из зарослей камыша, которые Мишель выбрал для первого плана.
