Евгений Некрасов - Блин и неуловимые киллеры
Но жильцов много. То, что на лестнице тяжело ранен человек, не дает милиции права обыскивать все квартиры подряд.
К заказчику убийства Ко-ву зашли точно так же, как и к другим соседям. Как и других, его стали расспрашивать, и он, как все другие, подтвердил, что да, слышал выстрелы, но подумал, это дети играют. Или сказал: «Не слышал я ничего, телевизор смотрел».
Преступники в это время сидели в соседней комнате или для надежности спрятались в шкаф. В комнату милиционеры еще могли заглянуть как бы между прочим, но шарить по шкафам было бы нарушением закона… Ушли киллеры на следующий день, когда никому и в голову не пришло бы искать их поблизости от места преступления. Сидя у Ко-ва, один из них почистил свой пистолет. У всех, кто долго имел дело с оружием, это входит в привычку: пострелял - почисть. Наверняка преступник собирался выбросить пистолет, но это роли не играет. Все равно почистил, чтобы убить время.
Грязная тряпка полетела в пакет с мусором, пакет - в помойку. Киллеры не могли предположить, что где-то в подвале живет Помойный Консультант, для которого нет секрета, из чьей квартиры выброшен пакет…
Мусор многое говорит о хозяевах: кто курит «Приму», у кого хватает денег на «Кэмел», а кто вовсе не курит, а качает мышцы и для этого килограммами лопает детское питание. Достаточно быть небрезгливым и наблюдательным, и узнаешь всю подноготную человека. А Никита и был таким. Увидев тряпку с пороховым нагаром, он, конечно, сложил два и два: вчера в подъезде стреляли в милиционера, а сегодня Ко-в выбросил тряпку, которой чистили пистолет… Вряд ли это случайное совпадение.
Никита пораскинул мозгами и решил шантажировать Ко-ва. Можно только догадываться, как он вел переговоры. Скорее всего, оторвал кусок тряпки, пришел к Ко-ву домой и сказал: «Тряпочка продается, о цене поторгуемся, а убить меня и не пытайтесь! Второй кусок у моего знакомого и будет отправлен в милицию, если я не выйду из вашей квартиры через пятнадцать минут».
Небедный Ко-в отдал все деньги, которые нашлись в квартире. Договорились, что оставшуюся сумму бомж получит в обмен на вторую половину тряпки. Никита согласился и ушел. Он, конечно же, не отдал бы эти полтряпки ни за какие деньги. Пока у него в руках такая улика, преступники будут бояться.
Довольный, что легко срубил деньжат и вышел сухим из воды, бомж переехал в подвал на другой конец Москвы и занялся мусоропроводным бизнесом. На свои деньги он мог бы купить отличный дом в деревне и еще прожить безбедно года два. Но в деревню Никиту не тянуло: он бросил гнить и тот дом, который у него уже был.
Словом, Никита продолжал свою прежнюю жизнь, а киллеры его разыскивали. Считая свою грязную работу не законченной, пока не уничтожен свидетель преступления - Никита, они не выбросили пистолет, стрелявший в подполковника Иванченко. Никита должен был погибнуть от пули, выпущенной из того же ствола.
Вот и вся версия. Уверенная. Твердая. Правильная. Остается взять Ко-ва, который, будьте уверены, не съехал со своей квартиры. Ему нельзя совершать подозрительные поступки. Может быть, он даже по-соседски навещает больного Иванченко и внимательно следит, не вернется ли к нему память…
Блинков-младший поймал себя на том, что начинает дремать. Сколько он здесь ждет? Часы остались дома. Минут сорок, никак не меньше. Интересно, сообразила ли Ирка, что он всерьез советовал ей вооружиться мукой и малиновым сиропом? Дозвонилась ли хотя бы до Васечки?
Сквозь пение воды в трубах ему послышался неясный шорох. Кошка? Обострившимся в темноте зрением Блинков-младший различал трубы ближе к окнам, а его угол утопал в чернильной темноте. Вдруг окутанную белой теплоизоляцией трубу как будто накрыло темным занавесом, и потом она снова появилась. Ох, не кошка это! В угол с тайником беззвучно и медленно крался человек.
Громыхнул ящик буфета, и сомнений не осталось: Никита! Ищет свой ключ. По потолку заплясали слабые голубые отсветы. Никита сдавленно чертыхнулся и после минутной тишины с треском сломал что-то деревянное.
Еще недолго – и Блинков-младший понял, что преступник рядом. Он по-прежнему ничего не видел: просто почувствовал, и все.
Вспыхнул огонек зажигалки и резанул по глазам, как прожектор. Над стопкой батарей в углу склонился черный силуэт. Он был прямо под Блинковым-младшим: если свеситься, ничего не стоило плюнуть ему на макушку.
Митек точно помнил, что туго-натуго затянул гайку, скрывавшую тайник в батарее, но сейчас этого казалось мало. С песочком надо было завернуть, чтобы Никита повозился подольше! Стараясь не шуметь, он достал из кармана пробирку с хромпиком и стал сдирать липкую ленту, которой лаборант Дрюня для надежности примотал пробку.
Никита зашипел и выругался, огонек погас. Похоже, преступник обжегся о раскалившуюся зажигалку. Тем лучше. Пусть подождет, пока остынет, а мы тем временем… Кончиками ногтей Блинков-младший выковырял пробку, изготовился…
…и свет вспыхнул снова. В свете колеблющегося огонька он ясно видел склоненную фигуру и натянувшиеся на мягком месте камуфлированные штаны попрошайки.
Кап! Вязкая оранжевая капля сорвалась из горлышка пробирки и упала на ягодицы преступника. Ее не стало видно среди пятен камуфляжа. Надо лить побольше.
Кап, кап, кап! Не отрываясь от своего занятия, Блинков-младший рассмотрел, что вместо ключа Никита орудует проволочной петлей и палкой. Петлю накинул на гайку, а палкой ее закручивал, закручивал, пока проволока не схватится намертво… Огонек снова погас. Подождем еще.
Зажигалка вспыхнула. Каждый продолжал заниматься своим делом: Никита затягивал петлю, а Блинков-младший капал ему на штаны. Камуфлированная ткань стала темнеть. Теперь Митек ясно увидел, что прокапал довольно широкую дорожку, и стал капать повыше, на пояс. Никита беспокойно дернулся. Дошло до кожи?
Они одновременно добились большого трудового успеха, как любит говорить мама. У Никиты стронулась гайка, а Блинков-младший вылил ему на штаны остатки хромпика. Дрюня говорил, что действует зелье не сразу, должно пройти минут пять…
Отшвырнув петлю и палку, Никита отвинчивал гайку руками. Открутил, бросил, засунул пальцы в дыру… «Там ничего нет!» – завертелось на языке у Блинкова-младшего, но раскрываться было рано, и он смолчал.
Где же мама?! Где Иван Сергеевич или на худой конец милицейский курсант Васечка?!
Ничего не найдя в тайнике, Никита пересчитал батареи. Каждую он трогал рукой, чтобы не сбиться, хотя их было всего-то пять штук. Потом сел на загаженный кошками пол и рассмотрел остальные гайки. Они все были залиты окаменелой краской: сразу видно, что сто лет не отвинчивались. На всякий случай Никита перешел к другой стороне батарейного штабеля и проверил гайки там. Вернулся, снова пошарил в дыре.
И вдруг упал на пол и завыл!
Мигнула и погасла отброшенная зажигалка. Преступник бил по полу кулаками и орал, орал без слов, мерзко и жалобно, как мартовский кот. Блинкову-младшему стало жутко. Он бы не хотел сейчас попасться Никите на глаза…
А воровской наводчик, «одноногий» попрошайка и шантажист вскочил и кинулся прочь. Зазвенело стекло, разбитое то ли сослепу, то ли со злости. Блинков-младший тихо сполз со своей трубы и двинулся следом.
Силуэт Никиты маячил на фоне подвального окошка. Над ним, над срезом бетонной ямы, была видна решетка, а на решетке – коричневый сапожок. В яме стояла глубокая темень, а сапожок был освещен. Он как будто висел в воздухе. Иркин! Преступник увидел его, когда уже выбрался через окошко в яму. Ему оставалось приподнять решетку, и путь был бы свободен. Если бы на краю решетки не стояла Ирка…
– Пусти! – угрожающе сказал Никита, хватаясь снизу за прутья.
– Счас! – ответила Ирка своим ехидным голосом и стала лить через решетку малиновый сироп.
Помойный Консультант не сразу понял, что происходит. Он поймал струйку на палец, лизнул и удивился:
– Ты что?
– Сладкая жизнь начинается, – пояснила Ирка, опрокинув ему на голову всю банку.
Потом настал черед муки. Два кило тонкого помола, высшего сорта высыпались на липкого Никиту. Тут до него дошло: пометили! Куда ему теперь в таком виде?! Ни в метро, ни в автобус не пустят, идти по улице – до первой встречи с милицией… Вцепившись в прутья решетки, преступник затряс их, как большая злая обезьяна.
– Пусти, зараза! Убью!
– Попробуй, – хладнокровно заметила Митькина напарница, наступая на решетку двумя ногами.
Блинкову-младшему захотелось, чтобы Ирка была толстая-претолстая. А то сколько в ней весу? Килограммов сорок да в решетке не больше тридцати. Никите ничего не стоит поднять семьдесят кило!
Сначала преступник так и хотел сделать. Толкнул решетку кверху; Иркин сапожок подбросило, и она соскочила, чтобы не упасть. Удерживая решетку одной левой, Никита вцепился правой рукой в край ямы и начал вылезать. А Ирка опять встала на решетку. Тридцать да сорок – левая рука Никиты подогнулась, и он еле успел отдернуть пальцы с края ямы. Еще бы чуть, и упавшей решеткой их раздробило бы в кашу!
