Вячеслав Имшенецкий - Секрет лабиринта Гаусса
— Ты, Тимка, не обижайся, мы не знали, что ты упал.
— Не упал я, а застрял, я проход разыскал из трещины…
Их окликнул Шурка.
— Идёмте к лабиринту, там наговоритесь.
В последние дни Шурка стал вести себя немного нагловато, иногда даже грубил. Стал важничать. Виноват был Вислоухий, потому что во всём угождал Шурке.
Вход в лабиринт Гаусса был у самой земли. Туда можно было забраться только ползком, как в русскую |печь. Скала с отверстием потрескалась от землетрясения, как стекло. Верхушка скалы отломилась и нависла над входом. Когда Вислоухий на неё опёрся, она легко закачалась.
Таня пролезла в лабиринт, Петька подал ей туда стрелы, лук, капкан, котелок. Шурка схватился за мешок с мясом. Вислоухий засмеялся.
— Да вы сначала там осмотритесь. Ориентировку наведите. Потом факелов наделаем, и все туда полезем. Ночевать-то все равно здесь наверху будем.
Вислоухий наклонился к лазу, посмотрел в темноту: — Осмотритесь и вылазьте.
Он опять опёрся на качающуюся глыбу и встал. Из лабиринта не ответили. Там Шурка о чём-то уже спорил с Петькой.
Вислоухий видел, что Тимке тоже не терпится залезть в лабиринт.
— Слазь на секундочку и котелок обратно выкини, а я здесь завтрак сготовлю по такому случаю отменный.
Тимка быстро развязал мешок, сунул за пазуху несколько кусочков копчёной козлятины и юркнул в узкое жерло лабиринта.
Эй, кто там свет застил!
Звук был рокочущий, но Тимка узнал Шуркин голос.
— Тимка, ты? — спросила Таня.
Я— Ползи сюда, здесь как будто озеро. Сейчас. Но не пролезТимкаенный потолок, и наступила тьма.
— Тимка! Тимка! Тебя придавило?
— Живой я.
Он, как ящерица, подполз к ребятам.
— Где вы?
— Рядом мы.
Петькины руки прикоснулись к Тимке.
— Что там, Тимка?
— Вислоухий кажется, завалил вход.
— А-а-а! — закричал Шурка, — мамочка! Пропадём мы теперь!
— Не ори ты, трус Подметкинский! — рявкнулТимкаень нечаянно задел, и самого, может, в лепёшку раздавило.
Поползли обратно. Выход был плотно закрыт скальной глыбой.
— Дядя! — закричал Петька, — ты живой?
Прислушались. Глухо донеслось:
— Я-то живой. А вы, стервы, сдыхайте теперь там. Считали меня дураком. Думали, что я сдамся в милицию! — Бандит раскатисто захохотал.
— Ты же, Вислоухий, от голоду подохнешь.
— До Жаргино мне хватит. А там со старичком Костоедовым что-нибудь придумаем. Сюда с ним прогуляемся. Косточки ваши посмотрим. Золотишко приберём.
— Мы же тебе жизнь спасли. Ты же клялся.
— Клянутся господу богу…
— Выпусти. А иначе мы с тобой рассчитаемся, тогда не пожалеем тебя, — прокричала Таня.
Бандит загоготал:
Где же вы со мной рассчитаетесь?
— За нами группа чекистов и солдат идёт, — не совсем уверенно сказал Петька.
— Заливай кому-нибудь другому. А я знаю. Шурка — хлопец доверчивый, все мне доложил. Мы с Прокопием Костоедовым поставим тебе, Шурка, пудовую свечку в церкви, за помин твоей души.
— Откопай, все равно заблудишься без нас.
Не заблужусь, Тимофей, как тебя по батюшке. Не заблужусь. Карта берестяночка — то у меня.
Петька ощупал пояс. Под намотанными верёвками Костоедовской карты не было.
— Фашист проклятый, ночью обшарил.
— Прощевайте!
Ребята услышали удаляющиеся шаги.
РАДИОШИФРОГРАММА. ЦЕНТРУ (срочно).
В квадрате В-39-И в указанное время никаких самолётов не появлялось. Приказ о «зелёной улице» отменил.
КрупинцевПетька с Тимкой попытались откопаться. Но кругом нащупывался сплошной гранит — многотонная глыба осела плотно.
Ребята собрали в темноте стрелы, лук, капкан, нашли укатившийся котелок и полезли обратно. Осторожно сползли с уступчика.
— Тимка, дальше не иди, там озеро, — предупредил Петька.
Сели на корточки, потрясённые подлостью Вислоухого.
Послышался плач.
— Таня, ты, почему плачешь? — спросил Петька.
— Это не я, это Шурка Подметкин плачет.
Шурка заплакал сильней.
— Перестань хныкать, доносчик! — закричал резко Петька.
— Не доносчик я! Я нечаянно рассказал. Не доносчик!
Шуркин рыдающий голос отражался от каменных сводов и тонул где-то в узких щелях.
Таня в темноте нашла Шурку, положила руку на плечо:
— Не плачь. Лучше думай, как отсюда выбраться.
ГЛАВА 20
— Тимка, зажигалка у тебя?
— У меня.
— Давай посмотрим, может, где-нибудь трещину найдём, выберемся.
Тимка зашуршал одеждой, запахло копчёным.
— Осматривайтесь, — сказал Тимка и крутанул рубчатое колёсико. Слабый огонёк бросил на воду лёгкие тени ребят. Озеро походило на лужу. Но чувствовалась большая глубина, как в колодце. Никаких коридоров не было. Они рухнули от землетрясения. За колодцем в углу виднелась широкая горизонтальная щель. Но очень узкая. Не выше полметра. С потолка этой щели до её низа свешивались острые известковые сосули. При мерцающем огоньке щель походила на зубатую пасть чудовища, ползущего к воде.
Тимка погасил зажигалку. Зашептался о чём-то с Петькой.
Ребятам оставалось испробовать только одно. В темноте обойти бездонный колодец и лезть в зубатую щель.
Таня сидела тихо и сама боялась своих мыслей. А если… если зубатый коридор тоже где-то обвалился или вообще не имеет выхода. Тогда что?»
Боялась ли Таня смерти? Наверное, нет. Но ей хотелось, чтобы всегда жили Петька, Шурка Подметкин и Тимка. Чтобы они, когда кончится война, ходили в школу и чтоб у Шурки и у Тимки всегда были цветные карандаши, а у Петьки акварельные краски и готовальня, чтобы чертить карты. Сама Таня мечтала о голубой шёлковой ленте, чтоб в школу ходить с бантами. В начале войны мама ей обещала: «Разобьём фашистов, приду с фронта и целых три метра куплю тебе, каких только захочешь». Таня всхлипнула. Теперь мама никогда не придёт с фронта.
— Опять там кто-то разнюнился, — громко сказал Тимка. — Не бойтесь, выберемся отсюда за милую душу. Я вчера второй, лаз в этот лабиринт нашёл. Только не здесь, а там, где упала зелёная скала. Вы не дали мне вчера говорить, кричать стали.
Таня сначала подумала, что Тимка успокаивает, и специально сейчас сочинил про второй вход. Но Тимка совершенно серьёзно подтвердил, что вчера он обнаружил ещё один вход в лабиринт. В стене ущелья он нашёл свежую трещину. Пролез в неё очень далеко и попал в какой-то старый коридор. Низ коридора шёл острыми волнами, а в изломах был залит водой.
— Почему ты думаешь, что трещина сюда идёт? Может, мимо?
— Мимо не может. Ещё отец мне говорил, что все трещины в горах к слабинеТяниудь с этим зубатым коридором встречается.
Тимкины слова немного успокоили. Зашевелился Шурка, встал на ноги Петька. А Таня вдруг захотела есть, она пошмыгала носом и спросила:
— Тимка, это от тебя, что ли, копчёным пахнет?
— От меня, — ответил бодро Тимка. — Я, как по лез сюда, по кусочку всем захватил. Вот они на камнях лежат.
— Я, мальчишки, проголодалась, просто умираю.
Тимка, зашарил рукой по камням.
— Петька, а тебе дать?
Петька не ответил.
— Ты здесь, Петька?
— Здесь.
— А чего молчишь?
— Мясо надо припасти. Сейчас съедим только один кусочек, а остальные будем тянуть до последнего.
— Понятно, Петька, — опять очень бодро ответил Тимка.
Тимка откусил мясо и подал Тане. Она откусила и подала Шурке.
— На, Шурка, кусай. Только осторожней, там с одного края острая косточка.
Шурка оттолкнул Танину руку:
— Не буду.
— Почему?
— Не буду, и все!
— Почему, Шурка?
— Сказано — не буду, и не приставайте!
— Ешь!
— Я предатель, — Шурка зарыдал. — Не буду я есть. Я лучше первым умру от голода…
Шурку успокаивали долго. Наконец он вытер слезы, оторвал от куска какую-то жилку и стал жевать. Когда третий раз подошла Танина очередь, она взяла кусок мяса и сердито сказала:
— Петька, почему ты не укусил ни разу?
— Тимка тоже не кусает.
— Я там, наверху, большой кусок съел, — ответил Тимка.
Когда мясо доели, Тимка обглоданную косточку положил в карман. «Пригодится на похлёбку», — подумал он.
Потом мальчишки определяли по стрелке компаса направление.
Держать вертикально иголку было неудобно. Стрелка долго прыгала и вращалась. Светилось в темноте острие, покрытое фосфором. Зубатая щель шла прямо на юг.
— Хорошо, если она повстречается с тем коридором, в который ты, Тимка, лазил, — с надеждой сказала Таня.
— Куда же ей деться, — ответил Шурка.
— Ну что, пойдём, — Петька загремел котелком, — попробуем пролезть. Тяжёлый капкан решили с собой не тащить. Взялись друг за друга и, щупая ногами землю, как слепые, пошли в обход бездонного колодца. Огня не зажигали. Тимка экономил бензин. Петька вдруг отцепился:
— Ждите меня здесь, сейчас вернусь.
Зашаркали шаги, брякнуло железо.
— Петька, ты где? — спросила Таня.
Опять загремело железо, щёлкнул рычажок капкана.
— Здесь я, сейчас Вислоухому гостинец оставлю, — донеслось из засыпанного хода.
