Валерий Гусев - Великий жулик Большой папа
– Подкрадемся, – шепнул мне Алешка.
Подкрались, присели под самым удобным окошком – в нем не было целого куска стекла.
– Дорогой мой, – услышали мы знакомое мурлыканье. – Сколько мы здесь будем сидеть? Доставай лошадей.
Что ответил Жорик, мы не услышали – он подальше от окна был. А Котяра продолжил:
– Последнюю ночь у тебя ночую. Что-то неспокойно мне на исторической родине. Будто глаза чужие кругом. Сховаюсь в степи, на том же месте. Туда же лошадей подашь…
Во барин какой! Министр! Лошадей ему подавай!
Ну что ж, главное мы узнали. Жорик прячется сам и прячет в своей хате Котяру.
Можно звонить папе. Пусть присылает взвод спецназа и роту ОМОНа. Об этом мы шептались с Алешкой в своем соломенном курене.
– Мне это не нравится, – сказал Алешка. – Где они этого Котяру по всей степи искать будут? Жорик ведь его не выдаст. И нам его не выследить.
– А что делать-то? – вырвалось у меня.
– Нужно их здесь задержать. Приманкой. Как они на нее набросятся! Как кошки на мышку. А тут – бац! – наши в городе!
И он поделился со мной своим гениальным планом. Я, конечно, согласился, хотя в душе считал, что проще было бы сообщить папе. Пусть сам думает, где Котяру искать. Впрочем, я ведь не герой, а Лешка проторенными тропами ходить не любит. Ему трудности подавай.
В общем, ранним утром, лишь только взошло степное солнце, мы пришли к нашему есаулу Приходько и все ему рассказали. И предложили свой план.
– Во гады! – есаул стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнула на нем крынка с молоком. Потрогал свой казацкий ус, подумал: – А что, хлопцы? Здорово придумано. Сделаем! Мы ведь артисты! Только надо с батей вашим согласовать…
И вот в полдень, на виду у всей станицы, появился странный вооруженный отряд.
Впереди на вороных конях ехали запыленные дальней дорогой казаки с винтовками и шашками. Затем ехал зеленый «уазик», а за ним – опять всадники с шашками наголо.
Возле конторы, у столовой, уже собрались к обеду все станичники. И с любопытством смотрели на происходящее. Среди них был и Алешка. Он сидел на бревнышке рядом с дремлющим Жориком.
– Ось! Бачьте! – сказала одна казачка в белом платке. – Чтой-то привезли.
– Зарплату, неначе, – предположила другая казачка в синем платке.
– Валюту, – произнес Алешка. – Ваш атаман пшеницу какой-то инофирме продал. Золотую пшеницу за зеленые доллары.
Жорик проснулся.
А весь отряд остановился у конторы. Казаки спешились, выстроились в две шеренги от машины до дверей. Двое казаков вытащили из машины зеленый железный ящик с ручками и занесли его в контору.
На крыльце остался часовой с карабином. А казаки стали расходиться, ведя коней в поводу и возбужденно, радостно обсуждая событие.
– Вот это, братцы, деньга! – говорил один, в азарте хлопая себя плетью по сапогу. – Мне атаман обещался новый трактор справить.
– Шо трактор, Василь! – захлебывался от счастья другой. – Мы теперь такую бассейну отстроим! Коней купать будем!
И впрямь артисты.
Жорик встал, зевнул и куда-то побрел.
Но я-то этого ничего не видел. Я сидел в засаде на вчерашнем месте. А в окне – нет-нет, да мелькала фальшивая борода Котяры. Он с нетерпением ждал, когда за ним приедет Жорик, чтобы отвезти его в тайное место в степи.
А вот и он! Спешит, даже на себя не похож. Вприпрыжку чапает.
Хлоп – калитка, хлоп – дверь!
Через некоторое время я подобрался к окошку с дыркой в стекле. К началу разговора я не успел, но и так все было ясно.
– Денег у нас нет, – лихорадочно говорил Жорик, – а здесь – валюта. Цельный ящик.
– Дорогой мой, а как?
– А просто! Сегодня зарплату дают. А я там, на задах, окошко в конторе знаю. Оно за шкафом с бумагами, невидное. Как зарплату получу, я его отомкну. Мы в ночь к этому окошку прибудем. Часовой не услышит. А ящик не очень велик. Мы его запросто в окошко вытащим. А под вербой я с вечера бричку схороню. И айда в степь!
Сработало!
Ночью мы сидели в хате есаула. Ждали. Было очень тихо. И хотя окно было открыто, мы совершенно ничего не слышали, кроме стрекота цикад.
Но вот стукнула дверь, вошел, пряча в усах улыбку, казак с карабином, который охранял контору.
– Все, – сказал он и поставил карабин в угол. – Увезли.
– А ящик?
– Забрали и ящик. Как вещественное доказательство.
– Вернут, как думаешь?
– Обязательно.
– Там ведь два ведра нашей пшеницы. Самая золотая валюта.
Казак налил себе стакан молока и сладко зевнул.
– А вы, хлопцы, собирайтесь. Утром за вами машина придет, батька ваш передал.
Как там все получилось той ночью, мы узнали позже.
А получилось все просто.
Жорик достал коней и бричку. Спрятал их в тени вербы. Забрался в контору через окно, подтащил к нему ящик с «валютой». Котяра принял его, и они вдвоем понесли его к бричке.
И тут в темноте раздался чей-то спокойный голос:
– Вот и молодцы! Назад сами понесете? Или уж прямо в город поедем?
Жорик икнул и выпустил ящик. Прямо на ноги Котяре. И тот взвыл нечеловеческим голосом. Как орет кошка, когда ей прищемляют дверью хвост.
Наутро мы обошли и объехали всех новых друзей, попрощались. Уезжать не хотелось. Но – пора, время не ждет.
Машина за нами еще не пришла, и Лешка вдруг предложил:
– Дим, давай на хутор смотаемся. Глянем, как они там жили. Может, папину зажигалку найдем.
И мы попросили лошадей и не спеша поехали степной дорогой меж пшеничных полей. Будто прощались и с ними.
Лошади мерно качали головами, ритмично и глухо постукивали по земле копытами, поднимая легкую горячую пыль.
– А здорово здесь люди живут, Дим? – сказал Алешка задумчиво. – Пашеничку выращивают, на гастроли ездят.
Что-то опять задумал.
– Ты что, комбайнером решил стать? – спросил я. – Машинистом уже побыл.
– Не знаю, Дим, – честно признался Лешка, – не решил еще. Все хочется попробовать.
Мы спустились в неглубокую балку, по которой бежал ручей. Напоили коней, напились сами. Поехали дальше. Алешка был задумчив.
Но вот и село Покровское. Ни души на улице – все в поле. Только собаки побрехали нам вслед. И какой-то боевой петух взлетел на плетень и зачем-то прокукарекал. И не лень ему в такую жару…
Мазанка, где прятались Жорик и Котяра, выглядела еще более жалкой. Покинутая, одинокая, никому не нужная. А жил бы здесь Жорик спокойно и честно. Работал бы, на гастроли ездил. Нет, преступность его поманила, дурака. Легкая жизнь, легкие деньги.
Мы спешились, привязали коней к покосившемуся плетню, отворили калитку…
И вдруг в хате послышались нам какие-то странные звуки. Мы насторожились. Переглянулись: что делать? Идти в дом или удрать подобру-поздорову?
Но звуки показались нам неопасными: что-то хлюпало, как неисправный кран. И мы направились к двери.
Тут она распахнулась, и навстречу нам вылетело рыдающее существо в кудряшках. Мы даже сначала шарахнулись от него в разные стороны от неожиданности.
– Родненькие! – завопила проводница Лелька. – Как я вам рада! А ведь меня они бросили! Сижу тут одна, горюю.
Мы сначала немного растерялись, а потом Алешка сурово сказал:
– Надо друзей получше выбирать. Честных.
– Да я поняла, поняла! – стала уверять нас Лелька. – Я даже вашего бати зажигалку сберегла. Тимка ее бросить хотел, газ в ней кончился. А я думаю – сберегу, мне благодарны будут. Зачтется. Товарищ полковник, ваш папа, он… – Она кокетливо улыбнулась.
– У нашего папы, – многозначительно перебил Алешка, – наша мама есть.
Лелька смутилась, начала совать нам эту зажигалку. Мы ее, конечно, забрали, но даже спасибо не сказали.
– За нами придет машина, – проговорил я. – Милицейская. И мы вам очень советуем поехать с нами. И во всем признаться.
Лелька закивала, затрясла кудряшками.
А потом, уже в поезде, я спросил Алешку:
– Ты что, нарочно меня уговорил на хутор съездить? Знал, что эта вертушка там осталась?
– Проанализировал, Дим, – спокойно ответил он. – Я прикинул, сколько Жорик еды таскает. И получилось, что для одного Котяры многовато. Столько ему не съесть, хоть он и жадина.
Вот так и закончилась эта история.
Остается только сказать, что цветочек маменькин в конце концов оказался вовсе не «Аспарагусом». Аспарагус – это вообще не кактус. Соврал Котяра, как обычно, дорогой мой. А мамин приз – членистоногий кактус – мы умышленно забыли в поезде, в багажном отделении. И вздохнули с облегчением.
А через некоторое время раздался звонок в дверь. За дверью стоял сияющий Юрий Иванович, а за его спиной улыбался машинист дядя Степа, придерживая рукой, как винтовку, высокий, до боли знакомый кактус.
– Разыскал-таки вас! – радовался Юрий Иванович. И обратился к папе: – Вы такой засекреченный человек! Ну и я не прост. Хаживал в разведку, хаживал. Степа, заноси. Вот ваше сокровище.
– Не зацвел? – упавшим голосом спросила мама.
– Зацветет, – бодро пообещал Алешка. – Крэкс, фэкс, пэкс!
