Артем Кораблев - Веселый прогульщик
— Думали, грипп, — ответил Петька, — оказалось ОРВИ какое-то. Температура только один день была. И покайфовать-то толком не успел.
— Значит, и остальные скоро появятся, — предположил Федя.
— Наверное, — согласился Петька. — Нам тут болеть некогда! — начал он по обыкновению дурачиться, цитируя приевшийся рекламный ролик, в котором чихающий и кашляющий мужик мгновенно излечивается, приняв какую-то таблетку.
Федя все время держал в голове Сашино задание, и ему казалось очень важным, чтобы в школе присутствовали все его одноклассники. Дело в том, что список фамилий он составил очень даже легко, уже на третьем уроке. Некоторых он еще не знал, но помогла учительница истории, перекликавшая всех пофамильно. Имена Федя и так все уже успел узнать, но вот отчества… Это была проблема.
Сначала Феде пришло в голову завести готового на любой прикол Петьку. Он предложил ему называть друг друга только по имени-отчеству: мол, так солиднее. Они все-таки двойные тезки великих деятелей культуры: один писателя, другой композитора. Стало быть, и обращаться друг к другу должны уважительно. Он к Петьке — Петр Ильич, а тот к нему — Федор Михайлович. Петька тут же согласился, правда, все время сбивался на панибратского «Михалыча». Федя, не обращая на это внимания, продолжал свою игру. Он предложил поискать себе еще великих соратников из числа одноклассников и стал расспрашивать «старожила» класса Петра Ильича, у кого какие отчества. Увы, Петька не знал ни одного. Только учителей.
— Вот, блин, — сокрушался Федя, — ведь так и не узнаешь, как кого по батюшке.
— А ты на перемене в журнале посмотри. Там…
Но Петька не договорил, чего «там»: его одернули за разговоры на уроке, вызвали к доске, и Петр Ильич схлопотал очередную «пару».
Напуганный реакцией химички Федя больше ни о чем не спрашивал до перемены. А там уж и спрашивать было вроде бы ни к чему, он просто подошел к Ленке Волковой, старосте — она всегда журнал из класса в класс переносила, — да и попросил у нее якобы посмотреть, что ему там на прошлой неделе поставили. Мол, он оценки в дневник не, выставил, и классный руководитель требовал это обязательно сделать.
Журнал ему Ленка дала, но он все равно ничего не узнал. Мало того, что Ленка рядом стояла, через плечо заглядывала, так еще оказалось, что никаких отчеств в журнале и нет. Фамилии записаны, имена — тоже, а отчества им вроде как не полагается. Разочарованный Федя вернул журнал Ленке.
— Что, много двоек нахватал, Федор Михалыч? — съязвила она.
— Да откуда ты знаешь мое отчество?! — рассвирепел Федя. Надо же, его-то все знают, а он ничьего отчества, кроме Петькиного, узнать не может!
— Твое отчество всем известно, — со смехом подтвердила Ленка его собственные мысли.
— Но откуда? еще больше разозлился Федя. — Ты что, с моим папой знакома?
— Да нужен мне твой папа, а отчество я все равно знаю. А откуда — не скажу, — поддразнила его ехидная Ленка-Федя, не помня себя, схватил ее за локоть и заломил руку за спину.
— Не скажешшь? — свирепо зашипел он.
— Ой, отпусти, отпусти, дурак, больно!
«Да что же это я делаю!» — опомнился Федя и выпустил старосту.
— Псих! — крикнула она и почти побежала от него по коридору.
— Лен, — догнал он ее, — ну прости. Я не хотел тебе больно сделать. Я же в шутку.
— Уйди, козел.
— Ну, на — бей меня журналом по башке, — Федя загородил Ленке дорогу и склонил перед ней голову.
— Очень надо, и так безмозглый, — буркнула Ленка и обогнула его сбоку, но голос у нее уже был совсем не такой злобный, хотя и обиженный.
— Нет, ты тресни, — опять обогнал ее Федя. — Не хочешь журналом, н£ вот, кроссовкой бей, — он сорвал с ноги нерасшнурованную кроссовку и протянул ее Ленке.
— Дурак, — рассмеялась она, — пусти, я на биологию из-за тебя опоздаю.
— Лен, бей чем хочешь, только скажи, откуда ты знаешь мое отчество?
— Вот идиот-то, — удивилась Ленка, — в конце журнала все телефоны домашние переписаны, на случай если что случится. И там же имена и отчества родителей. — Ленка раскрыла классный журнал и показала ему эту страничку. — Видишь, твоего папу Михаилом Алексеевичем звать, а ты, стало быть, Федор Михалыч.
— Спасибо, Леночка! — Федя как был, в одной кроссовке, быстро опустился на колено и чмокнул у Ленки руку, ту самую, которую минуту назад выламывал.
— Пошел вон, Чудинцев! Клоун!
Ленка выдернула руку и треснула-таки его журналом по башке, но Федя этого и не заметил, так он был доволен: добился все-таки того, чего хотел.
Добился, да не до конца, понял он, сидя уже на следующем уроке. Разве упомнишь сразу все имена родителей, хотя бы одних только отцов? А на переменах он успеет в лучшем случае бегло просмотреть этот список с телефонами. И это-то проблематично, вряд ли Ленка второй раз подпустит его к журналу. Как же быть-то с этими отчествами?
«Как же быть, как же быть?» — ломал голову Федя уже на предпоследнем уроке. Чем меньше времени оставалось до конца занятий, тем меньше у него оставалось надежды на то, что поручение Саши Губина будет выполнено. «А что, если спереть? — мелькнула вдруг в его голове смелая, но преступная мысль. — Точно, спереть!» — тут же решил Федя: иного выхода он не видел. То есть он не сопрет, а как бы позаимствует классный журнал на время, всего на одну ночь, больше и не надо. Хотя и это, конечно, нехорошо, но ведь ребята из параллельного класса в его прежней школе и не такое делали… Они журнал просто сожгли. А он вернет, на следующее утро. Сдует оттуда имена и отчества родителей и сразу вернет. Таким образом он выполнит задание Саши — на все сто. Вот только надо подумать, как и когда это сделать?
Федя откинулся на спинку стула и целиком погрузился в разработку плана похищения журнала.
— Чудинцев! — окликнула его математич-ка. — Ты что, на потолке уравнение увидел?
Класс грохнул смехом.
— Чудило Федор Михайлович! — выкрикнул Петька, сидевший на этом уроке за другой партой. Федя уткнулся в тетрадь, но мысли его по-прежнему были далеко. Задачка, как раздобыть журнал, была для него в данный момент важнее, чем все уравнения алгебры и теоремы геометрии, вместе взятые. К концу урока он решил ее теоретически.
Сразу после уроков Федя отправился в библиотеку, якобы за дополнительной литературой для реферата по химии. Тем, кто сдавал такие рефераты, химичка прощала многое, и можно было неплохо подправить пошатнувшуюся успеваемость. У Феди по химии уже стояли четверка и двойка, так что ему действительно не мешало бы написать какую-нибудь самостоятельную работу, скажем, о значении Периодической системы Дмитрия Ивановича Менделеева. Но сейчас он об этом не думал. Выбирая нужные ему книги, он хотел потянуть время: ему надо было дождаться, пока его одноклассники — по возможности все — покинут стены школы. Библиотека была еще выгодна тем, что ее окна выходили прямо во двор, и Федя видел, как уходят ученики и преподаватели.
Взяв рекомендованное химичкой пособие, он попросил у библиотекарши разрешения еще самому порыться в книгах.
— Может быть, что-нибудь полезное выищу, — сказал он.
— Ну ищи, выискивай, — согласилась библиотекарша и уткнулась в какой-то детективный роман с красочной обложкой, на которой был изображен распростертый в живописной позе труп женщины.
Федя занял позицию у окна и время от времени поглядывал во двор. Учащиеся стайками и поодиночке расходились в разные стороны. У забора стоял, ожидая Олю, черный «Мерседес» с затененными стеклами. Вот и она. Идет, как всегда, склонив голову, совсем одна, никто ее не провожает, никто не разговаривает. Блестящая, будто лакированная дверца «Мерседеса» распахнулась перед Олей и захлопнулась за ней, надежно скрыв девочку от посторонних глаз.
И тут Федя опять заметил этого мужика. Того самого, с рябой щекой, что расспрашивал вчера об Оле Толоконцевой. Теперь он явно знал, как она выглядит, потому что стоял и пристально смотрел на «Мерседес», который уже разворачивался и увозил Олю домой. Как только машина выехала из ворот, мужик вышел со школьного двора за ней.
Федя встревожился не на шутку. Нет, он не собирался бежать прямо сейчас вниз и следить за незнакомцем, да это было бы и глупо, тот десять раз успеет уйти и скрыться, пока Федя добежит с четвертого этажа. Но теперь он был уже просто уверен, что этот человек замышляет что-то нехорошее в отношении Оли Толоконцевой. Надо будет сегодня же еще раз поговорить об этом с Сашей Губиным. И журнал… «Журнал!» — вспомнил Федя, взял первую попавшуюся книгу по химии и, отметив ее у библиотекарши, поспешил на первый этаж. Он просто не мог больше терпеть, хотя по-хорошему можно было и еще потолочься у полок с книгами, пока народ окончательно не рассосется.
Сбежав вниз по лестнице, Федя повернул по коридору налево и скоро оказался возле директорской. Там, в «предбаннике», рядом со столом секретарши была полочка, разбитая на секции, — туда-то и сносили после уроков журналы классные старосты.
