Елена Усачева - Концерт для черного колдуна
Снежкин облегченно вздохнул. Мама заговорила на свою любимую тему — ее ненаглядный сын Егор и ужасная улица. Сейчас ее поддержит папа.
И папа действительно поддержал:
— Да уж, — подхватил он. — Лучше бы ты занялся чем-нибудь мирным. На скрипке научился играть, что ли? Как сосед.
Гошка подавился чаем и вскочил.
— Тоже мне мирное занятие! — возмущенно выпалил он, выбегая из кухни.
Да, его родичей ничто не изменит. Если они решили его взбесить советами, они это сделают!
Снежкин пересек свою комнату, выбрался на балкон. Окна соседа были темными. Оттуда не раздавалось ни звука.
Что же, все вернулись, а Гребень нет?
Двор тоже был подозрительно тих. В доме напротив не горело ни одно окно.
«Сколько времени-то?» — ахнул про себя Снежкин.
Мгновение Гошка боролся с двумя противоположными желаниями — перелезть через перила и узнать, что там внизу творится, и пойти выяснить, сколько времени. Он уже подошел к пожарной лестнице, но передумал.
«Сколько можно со всеми ними возиться?» — решил он, отправляясь спать.
Часы свои он не нашел. Обычно они стояли на письменном столе, большие, громко тикаюшие. Сейчас часы куда-то делись. На их месте сидел непонятно откуда взявшийся плюшевый медвежонок.
Сбросив чужую игрушку на пол, Гошка повалился на кровать.
Около уха тикало.
Ну да, запрятал часы под подушку, а потом ищет.
Снежкин пошарил в развороченной постели. То, что он достал, было часами, но не его. Это был маленький белый будильник с клоуном на циферблате. Клоун нехорошо улыбался, посверкивая злыми глазками.
Часы показывали десять.
— Ага, так я и поверил!
Гошка хотел пойти спросить, что это за часы ему подсунули и куда дели его любимые. Но снова передумал.
Опять начнутся расспросы, причитания…
Вертя будильник в руках, незаметно для себя Снежкин уснул. И приснилось ему самое страшное, что только могло быть, — он стал музыкантом. Скрипачом. В узком неудобном пиджаке, в аккуратно отглаженных брюках он выходит на сцену. Перед ним в креслах сидят призраки. Те самые, что несколько дней назад приходили к Гребешкову. В таких же костюмах.
«Бывшие владельцы скрипки», — догадался Гошка, продолжая осматривать зал.
В первом ряду вальяжно развалились воины из замка, поставив мечи между коленей. Паренек поигрывал горящим факелом. За ними, скрючившись, сидел Юстин. Сбоку пристроился вновь постаревший ценитель скрипок. У стены замер Виктор Львович. Живой.
В зале медленно гаснет свет. Яркий луч из прожектора бьет Гошке по глазам.
— Последний концерт! — несется шепот из зала. От сильного света у Снежкина слезятся глаза.
Становится невыносимо жарко. Он кладет скрипку на плечо. Потные пальцы пытаются попасть по струнам, но соскальзывают с влажного грифа. Нахмурившись, Гошка скашивает глаза на непокорный инструмент. Скрипка в ответ смотрит на него большими грустными глазами Юстина. Струны сами по себе изгибаются, обхватывая запястье.
— Теперь ты мой! — влажно шепчут резные эфы. С противным хлюпаньем скрипка стекает с Гошкиного плеча. Струны, вытягиваясь, лезут к его горлу.
— Отстань! — пытается отмахнуться Снежкин. Но другую руку уже опутал смычок.
Гошка пробует освободиться, трясет кистью. Но деревянная трость смычка вросла в пол, жесткий конский волос впился в руку и по венам стремительно бежит по телу.
— Мы станем одним целым, — шепчут колки, сильнее натягивая струны, уже обвившиеся вокруг шеи. — Мы станем деревом. Мы станем травой.
Перед Гошкой появился человек в шляпе. Он посмотрел на него глубоко запавшими темными глазами.
— Кто это? — прохрипел Снежкин.
— Это тот самый колдун, что ошибся в заклинании, — пропела скрипка. — Теперь он вечно следует за мной. Видишь, какой он старый? Он немного похож на дуб. Потому что все самое ценное, что нас окружает, это деревья. Со временем ты это поймешь.
— Почему он все время молчит? — Гошке становилось все тяжелее дышать.
— А он не местный, — хмыкнула скрипка, усиливая нажим.
Человек в шляпе повел плечами. Теперь он был больше похож не на дерево, а на взъерошенного ворона.
От нехватки воздуха у Снежкина закружилась голова. Лица сидевших в зале запрыгали, как в цветном калейдоскопе.
— Я не играл на тебе, — из последних сил выдохнул Гошка.
— Это неважно, — прошелестела скрипка, загораживая собой небольшой Гошкин мир.
И наступила темнота. В ней был какой-то противный скрипучий звук, словно по железу водили камнем. Снежкин поискал глазами. У его ног сидела маленькая Смерть и лениво точила свою косу. Точильным камнем она водила неумело. От каждого движения он вырывался у нее из рук, и Смерти приходилось в темноте на ощупь искать его.
— Ты ко мне? — удивился Гошка.
— Ну не к попугаю же! — зло ответила Смерть. — Работаешь, работаешь — никакой благодарности.
Она еще не успела поднять камень, как звук повторился. Противный писк настойчиво лез в уши, так что захотелось их почесать.
Гошка дернулся, открыл глаза и встретился с наглыми глазками на циферблате. Клоун ехидно смотрел на него, противно ухмыляясь.
Зазвенели часы.
Снежкин сбросил наглый будильник с кровати. С удовольствием глубоко вздохнул.
— Приснится же такое, — пробормотал он. Чтобы прогнать остатки неприятного сна, Снежкин протер глаза, подергал уши и почесал нос.
Сон легким облачком отлетел в прошлое и встал в очередь на быстрое забывание.
За окном была глубокая ночь. В доме напротив по-прежнему не горело ни одно окно. От этого казалось, что дома вообще нет. Ни этого и никакого другого. В мире существует одна Гошкина квартира.
Снежкин потянулся, спустил ноги с кровати.
Хватит думать о плохом!
Он вскочил и босиком побежал на кухню попить воды и чего-нибудь перекусить.
Когда он открывал свою дверь, ему вновь почудилось в ней что-то странное. Что-то было не так.
Шлепая босыми пятками по холодному линолеуму, пытаясь прогнать от себя непонятные ощущения, Гошка повернул за угол.
У дверей кухни висело привидение. Это был старичок с грустным морщинистым лицом. Тоскливо посмотрев на Снежкина, старичок ушел в стену. Гошка машинально сделал оставшиеся три шага до двери.
Половину кухни занимал огромный траурный венок. На выбившейся из-под цветов черной ленточке золотыми буквами было написано: «Дорогому горячо любимому сыну». На табурете, облокотившись на венок, сидел мертвец и читал толстую книжку. «Месть мертвого…» — успел прочитать Гошка.
То, что это именно мертвец, было ясно по синюшным губам и белому как мел лицу с яркими прожилками.
По кухне пронеслась тень. С шелестом сложив крылья, на лампе повисла огромная летучая мышь. Повернув человеческую голову в сторону Гошки, тварь злобно зашипела, обнажив острые мелкие зубки.
От всего увиденного Снежкин впал в оцепенение. Испуга не было. Было только удивление — откуда они все здесь взялись?
Пробормотав: «Извините…» — Гошка попятился назад.
— Осторожно, — вздохнул старичок.
Теперь он уже выходил из стены, неся кружку с кипятком. То, что это именно кипяток, Гошка узнал, когда содержимое кружки плеснулось ему на ногу.
Было больно. Реально больно. Только теперь Снежкину стало ясно, что он не спит, а видит все в действительности.
Ужас накатил липкой тягучей волной. Ноги стали ватными. Во рту пересохло.
Гошка почувствовал, что в спину вцепились острые коготки. Он повернул голову. Летучая мышь, незаметно подкравшись, пыталась перебраться на плечо. Поближе к горлу. Длинные клыки матово блестели.
— Мама! — заорал Снежкин, шарахаясь в сторону и стряхивая наглого вампира.
Он снова налетел на старичка. Теперь-тот шел с кастрюлькой в руках. Теплые макароны высыпались на пол.
В три прыжка Гошка преодолел коридор, толкнул дверь в комнату родителей. Комната была пуста.
Вообще пуста. Там не было не только родителей. Не было кровати, шкафа, книжных полок. Ничего.
— Черт! Черт! Черт! — выругался Гошка, отступая к своей комнате.
Он вбежал внутрь, заперся, придавив дверь своим телом.
И только теперь понял, что в его двери было не так. Исчезли привычные постеры любимых групп. Вместо них с картинок на Гошку смотрел знакомый клоун с противной ухмылкой.
Снежкин оглянулся.
Это была не его комната. Очень похожая, но не его.
Не так стояли кресло и стул, не те были книжки, другой телевизор.
Из кухни донесся ухающий смех.
Это была не его квартира и, скорее всего, вообще не его мир.
На секунду Гошке опять показалось, что он стоит в замке, а перед его глазами пляшут языки костра.
В коридоре раздались шаркающие шаги. В дверь поскреблись. Клоун на постерах задорно блеснул глазами.
Сквозь дверь стал просачиваться старичок.
