Екатерина Вильмонт - Криминальные каникулы
В Реховоте на остановке автобуса мы увидели Курицу. Она встречала нас. Вид у нее был — краше в гроб кладут.
— Ребятки, дорогие, наконец-то!
— Римма Львовна, что случилось? — бросилась я к ней.
— Плохо, все очень плохо! Я специально прибежала сюда, чтобы иметь возможность с вами поговорить. Я вам по дороге все расскажу.
Но по дороге она ничего рассказать не могла. Улица шла в гору, а Римма Львовна задыхалась от волнения. Тогда Володька предложил сесть где-нибудь и спокойно поговорить. Мы нашли скамейку перед аптекой.
— Ну, Римма Львовна, успокойтесь и все нам расскажите! — попросила я.
Она снова оглядела нас глазами, полными слез.
— Деточки, помогите мне! — и тут же спохватилась: — Да что ж это я! Вы и так, готовы мне помочь, а я, дура, только время у вас отнимаю! Ну, так вот, позавчера убираюсь я в квартире, дома никого, только Мурочка. Вдруг звонок… в дверь. Я открываю и чуть с ног не падаю. На пороге Вальчик, стоит, ухмыляется: «Картина Репина „Не ждали“! Здравствуй, подруга!» А тут Мурочка выглянула, узнать, кто пришел. Он сразу тон сменил и вежливо так меня на прогулку приглашает. Что мне оставалось? Я пошла с ним. Вышли мы из дому, идем по улице, молчим. А потом он вдруг стал соловьем разливаться, какая я умница, как здорово антиквариат через таможню пронесла и что на обратном пути мне надо только захватить один небольшой пакет, и тогда мы будем в расчете, и потом, если мне нужны будут деньги, он всегда, с дорогой душой… Но только, чтоб помнила, если вдруг какие-то осложнения, я его не знаю, а не то… плохо придется моим племянникам.
— Ого! — вырвалось у Володи.
— Ну, тут уж у меня душа совсем в пятки ушла! Этот гад знает, что дороже них у меня и нет никого.
— Римма Львовна, а вы спросили, что должны везти? — поинтересовалась Мотька.
— Спросила, а он сказал: там видно будет. И еще проинструктировал меня, как вести себя в аэропорту.
— Пройти таможню, а потом прямиком в туалет? — предположил Володя.
— Не совсем. После таможни зайти в буфет, там он мне что-то передаст, поменяется со мной мешками. А потом я должна буду пойти в туалет и спрятать на себе то, что в мешке. Ой, а вы-то откуда это все знаете?
— Римма Львовна, дорогая, мы уже таким образом спасли одного человека, помните, мы вам о нем говорили. Он вчера вернулся из Москвы, цел и невредим! — попыталась я утешить Курицу.
— Правда? Да у меня камень с души свалился! Ой, а что же он вез-то?
Мы переглянулись. Сказать или не сказать? Наверное, лучше все-таки сказать, а то вдруг она с перепугу в последний момент глупостей наделает?
— Видите ли, Римма Львовна… — И мы рассказали ей об операции по спасению Арье.
Она слушала нас с вытаращенными глазами, И только изредка шептала:
— Господи, спаси и помилуй! Когда мы закончили свой рассказ, она спросила дрожащим голосом:
— Значит, я тоже повезу наркотики?
— Нет? вы повезете сахарную пудру! — твердо сказала Матильда.
— Римма Львовна, мы сделаем для вас все, что в наших силах, — заговорил вдруг Володя, — но и вы должны нам помочь.
— Господи, да я…
— Вы должны взять себя в руки, чтобы не вызвать дома никаких подозрений, это раз, кроме того, я думаю, что их план операции будет изменен, Дело в том, что Тамара, которая должна была встречать вас в Москве, вернулась сюда…
— Ох!
— … и я предполагаю, что она не отпустит вас ни на секунду, даже в туалете!
— Идея! Я придумала! — воскликнула вдруг Мотька.
— Что ты придумала? — спросила я.
— В этом случае мы поступим так: заранее дадим Римме Львовне пакет с сахаром. В самолете вы выбросите в уборную наркотики и приедете себе в Москву с сахарной пудрой! Чем плохо?
— Гениально! — вскричал Володя. — Просто и гениально!
Римма Львовна улыбнулась.
— В самом деле, это несложно! Какие же вы умницы! — вдруг расцвела она. — Да, но если в Москве обнаружат, что это сахар…
— А вы-то здесь при чем? — успокоила ее я. — Вы же до последнего момента не знали, что повезете!
— Да, верно… Понимаете, я всегда считала себя страшно невезучей, а теперь нет! Как же мне повезло, что я вас встретила!
— По-моему, нам пора идти, — напомнила я.
— Конечно, конечно, идемте скорее, Мариша там такой обед закатила!
— Только, Римма Львовна, давайте скажем, что случайно встретились, — предложил Володя.
— Да, конечно! Конечно!
А мне в голову вдруг пришло — ведь Фельдманы, наверное, всей семьей поедут провожать Курицу, и это может очень все осложнить. Надо хорошенько над этим подумать.
У Фельдманов нас ждал восторженный прием.
— Почему вы так долго? — недоумевал Шурка.
А Мура просто прыгала вокруг от радости как маленькая. Мария Валерьевна, сияя доброй улыбкой, усаживала нас за стол.
— Садитесь, садитесь! Додик велел его не ждать, он приедет не раньше пяти. Но вас обязательно вечером отвезет, не беспокойтесь. Ешьте, детки, не стесняйтесь! Вот, возьмите пирожки! Салат попробуйте!
Когда мы уже наелись так, что даже дышать было трудно, Мария Валерьевна спросила:
— Ася, это правда, что Игорь Васильевич приезжал?
— Правда. Сегодня утром улетел.
— Ой, какая жалость, опять мне не удалось с ним повидаться. А знаешь, как я в юности была в него влюблена! Ужас! Бегала как оглашенная на все его концерты и спектакли, пластинки все скупала, программки конвертов собирала, фотографии… — Она улыбнулась собственным воспоминаниям. — Я ведь и с Додиком на его концерте познакомилась. Как сейчас помню: прибежала я в Зал Чайковского, нарядная, хорошенькая, стою у зеркала, прическу поправляю, а рядом два парня околачиваются, я на них — ноль внимания! Очень они мне нужны, когда у меня кумир! Вдруг слышу, один другому говорит: «Смотри, какая красивая!», а тот ему отвечает: «А толку что? Она не про нас! Ей Потоцкого подавай!» И так мне смешно стало. Додик меня потом к твоему дедушке знаешь как ревновал! Хотя и сам всегда был его поклонником. И не удивительно, Игорь Васильевич был тогда такой красавец — умереть, уснуть.
— Он и сейчас красивый! — вступилась за деда обожающая его Матильда.
— Конечно! — согласилась Мария Валерьевна, — но двадцать лет назад можно было просто с ума сойти!
— Ну, мама, завелась! — проворчал Шурка.
Мы пробыли у Фельдманов до девяти вечера, нам было весело, уютно, как будто нет на свете никаких Вальчиков, Томок, наркотиков! Правда, Мура увела меня к себе и долго пытала, что я имела в виду, когда расспрашивала ее о тети Риммином знакомом. Пришлось сказать, что я ее просто разыгрывала. Не знаю, поверила она мне или нет. Потом Давид Львович отвез нас домой.
Едва мы вошли в квартиру, я не выдержала:
— Мотька, Вовка! Надо поговорить!
— А что? — испугалась Мотька. — Вроде мы все продумали?
— Далеко не все! Дело в том, что Фельдманы наверняка поедут провожать Курицу. Представляете себе, какая может начаться суматоха?
— Да! Это мне в голову не приходило! Черт знает что! — проворчал Володя.
— И к тому же, Курица сказала, что она очень невезучая. А с невезучими людьми могут происходить самые невероятные вещи.
— Это да! — согласилась Матильда.
— У нас в школе есть девчонка, это что-то! — подхватил Володя. — Если есть где-нибудь одна-единственная лужа, она в нее вляпается. А еще у мамы в Москве был один приятель, с ним вечно что-то случалось, он эстрадный музыкант, одно время долго без работы мыкался, наконец повезло, взяли его в ансамбль, поехали на гастроли, в Чехословакию, это давно, еще до перестройки было, заработали там неплохо, накупили всего, а на обратном пути в поезде пожар случился, еле успели выскочить, в чем были! Потом он перешел в ансамбль к известной певице, а она возьми да умри!
— Вот-вот, помните, фильм даже есть такой, «Невезучие»? — встряла Мотька. — Но только нам-то что с этим делать?
— Надо постараться как-то учесть этот момент, — заявил Володя.
— Какой момент? Момент невезучести? — спросила я.
— Вот именно!
— А как его учтешь? Да еще в сочетании с семейством Фельдманов в аэропорту? Володька схватился за голову.
— Все, бабы, ложимся спать. Утро вечера мудренее. Я устал так, будто разгрузил три вагона. Бревен!
Глава XX ШАЛЬНАЯ ИДЕЯ
Утром я проснулась около шести. Мотька спала без задних ног. Вот и подходят к концу наши каникулы! Самые интересные каникулы в жизни! Сколько мы всего увидели, столько узнали, да еще сумели спасти человека. Ведь если бы у Арье в Москве обнаружили наркотики, ему грозило бы несколько лет тюрьмы. А теперь предстоит еще спасти Курицу, и это будет куда сложнее! Почему-то я была уверена, что гениальный по простоте Мотькин план на каком-то этапе может дать сбой, и тогда… Даже не хочется об этом думать.
В половине восьмого проснулась Мотька.
— Ась, — сказала она, едва продрав глаза, — а ведь это предпоследнее утро здесь.
Как жалко! Я, конечно, по маме соскучилась, но уезжать неохота. И на Мертвое море мы не попали.
