Владимир Кузьмин - Комната страха
– Велено было пальтецо на ленточки резать, вот и режь. А вздумает бежать или царапаться, пуля догонит.
– Ага, – сказал Гусь, сглотнул и шагнул ко мне.
Я расхохоталась, заставив Гуся вновь замереть едва ли не в испуге.
– Чего ржешь, кобылица? – спросил меня Кот.
– Да кликуха у тебя неправильная, Котяра. Нужно бы другим зверем обозвать, чтобы правильно было. А то выходит, что Гусь Коту товарищ!
– Ты кого свиньей назвала, хавронья? – взъерепенился Кот и поднял «наган».
Пока смеялась, я сумела приблизиться к нему на нужное расстояние, и мне если чего не доставало, так вот как раз таким манером поднятого и направленного на меня револьвера. Левую ладонь сверху на оружие, схватить и прижать курок, чтобы случайно не выстрелило, правой за ствол дернуть вправо и вверх. Одновременно кончиком ботинка в коленку, а каблуком по ступне. Ну и раз уж он этак удобно подставился, согнувшись от боли, его же «наганом» по голове. В последнее мгновение я сумела чуть сдержать силу удара, потому что шапка с Кота свалилась, а удар по голой голове мог закончиться печально. Пусть бы меня это и не слишком расстроило.
– Гусь, пером ее! – вякнул Кот, за что получил еще один удар носком ботинка. На этот раз я попала прямо в колено, а не чуть ниже, как в первый.
– Дык застрелит!
– Не застрелит. Забыл, что патроны вынимал, как было велено?
– Дык я ж обратно зарядил. А то мало ли чего.
Мне надоело слушать эти пустые разговоры, я в очередной раз уложила на снег попытавшегося встать Кота, резко шагнула к его сотоварищу и заломила ему кисть. Он заплясал вокруг меня, делая робкие попытки ткнуть в меня своим пером.
– Я те перышки сейчас повыщипываю, – пообещала я, делая Гусю подножку, выпуская заломленную руку, и едва он упал, сильно наступая на другую руку, державшую нож. От боли Гусь нож выпустил, я пнула его подальше.
Эти двое меня не особенно беспокоили. Но был ведь и третий. Куда, спрашивается, пропал? Удрал с перепугу?
– Даша, это я, – услышала я негромкий крик.
– Петя?
– Ну да, – сказал Петя, выходя из тени. – Я оказался прав, когда подумал, что вы что-то недоговариваете, и недоговариваете как раз про письмо с угрозами. Ну и устроил здесь засаду.
– Да зачем же так рисковать? – спросила я явную глупость.
Петя рассмеялся.
– На всякий случай. Пусть и был в вас уверен. А ну, лежать!
Последнее относилось к разбойникам, что попытались подняться и на четвереньках дать деру. Те послушно легли, но я, чтобы не мешали разговору, пригрозила:
– Я ведь выстрелю, если что. И не извольте сомневаться, попаду.
– Попадет! – радостно подтвердил Петя. – И нам за это ничего не будет. Оружие ваше и вы первые начали. Эх, свезти их, что ли, на хутор?!
– Это зачем? – попыталась подыграть я.
– Чтобы поговорить в спокойной обстановке! Опять же там и угли в печи, и клещи на конюшне. Тут же только ножик. Дрянной к тому же. Да и начнешь их сейчас расспрашивать, станут кричать и плакать. Всю улицу разбудят.
– Не станут. Не станете?
Гусь энергично закивал, а Кот зашипел, но согласился не плакать и тем более не кричать.
– Тогда скажите, кто вас прислал?
– А мы знаем?
Я легонько пнула Кота в голень, он снова зашипел, почти как настоящий кот, которого обидели, но ответил.
– Фраер какой-то, ветошный[43]. Нам именем да отчеством интересоваться не с руки, когда о таком просят.
– В харчевне небось вас сыскал[44]? – спросил Петя.
– Там. Половину денег заплатил, половину обещал завтра. Как дело сделаем.
– О, вы еще и в убытке.
– Да мы не в претензиях! – влез Гусь.
– Ладно. Где он вам деньги обещал передать?
– Да все там же.
– Во сколько?
– Днем. В два часа.
– Ну так скажите ему, что все сделали как велено, пусть платит. А мы там посмотрим на него, да и шкуру сдерем с фраера. Только оружие себе оставим.
– Дык… – дернулся было Гусь.
– Да и хрен с ним! – остановил его Кот. – А с Гнидой вы чего сделали?
– Да ничего! – пожал плечами Петя. – На той стороне валяется. Поди уже очухался. Забирайте его и валите. Только не советую про нас хоть с кем говорить.
– Да нам самим… того… не с руки.
– Ну и славно.
Кот с Гусем поднялись. Первый сильно прихрамывал, второй держался за руку.
– Эй, Кот! Вы ж такого счастья, что я одна-одинешенька ночью идти стану, не могли ожидать?
– Да уж, счастье выпало… – грабитель вдруг вместо обычного для себя шипения издал горький смешок. – Только нам все едино было, одна вы или с кем, на своих двоих или в санях подкатите. Один дело делает, второй револьвером в бок провожатому, а то и извозчику. На нем бы и укатили.
– А револьвер зачем разрядить велел? Хотя я это и сама знаю. Прощай, Кот.
Бандиты уковыляли на противоположную сторону улицы, мы остались с Петей вдвоем.
– В самом деле, зачем они револьвер разрядили? – спросил Петя.
– Да не разрядили. Гусь не послушался. А в принципе, видно есть большая разница, пугаешь ты человека незаряженным оружием или тем, которое в любой миг выстрелить может. Ой! Петя, я-то уже дома, а как же вы станете возвращаться один?
– Зачем один! Я сюда с Антоном Парфеновичем приехал. Вон он стоит в сторонке. Я к той Блохе…
– К Гниде!
– Ну да. Господи, что за гадкое прозвище? Так я к нему и не подходил даже. Мы как приехали, в дом постучались – я вам там даже на словах просил кое-что передать, вы не удивляйтесь после, – узнали, что вас нет, сани в соседнем дворе спрятали, а сами стали ждать. Вскоре эти персонажи объявились, ну мы и спрятались так, чтобы вам на помощь прийти в любой момент. Немного просчитались, ждали вас на извозчике и с другой стороны, а вы вдруг пешком! Гляжу, Антон Парфенович уже на той стороне кулаком по голове бандита пристукнул, хотел к вам побежать, да я его придержал.
– Развлечение себе решили устроить, – неожиданно для себя обиделась я. – Посмотреть, как я одна с двумя вооруженными налетчиками дерусь?
– Ну что вы! Ситуация так сложилась, что мы могли помешать или, того хуже, спровоцировать на стрельбу…
– Простите, Петя, что несправедливо о вас подумала. Это от испуга.
– Правду сказать, я за вас тоже испугался.
– Ох! Нужно домой идти, а то и там переполошатся!
Не успела я произнести этих слов, как дверь нашего дома распахнулась.
– Даша, это вы здесь? – спросила Пелагея.
– Да, тут Петр Александрович меня подвез, но мы уже прощаемся.
Пелагея поздоровалась с Петей и прикрыла дверь.
– В самом деле, пора прощаться, – сказал Петя. – А не зря мы их отпустили?
– Но я же собралась проследить, кто их подбил на такое дело. Ох, господи! Я же занята буду в это время!
– Ничего, мне не в первый раз!
– То-то и оно, что не в первый! Вдруг вас там признают, и никто тогда не скажет, чем это закончится.
– Это вы про «Белую харчевню» сказывали? – спросил Антон Парфенович, подходя ближе. – Там нужно за кем присмотреть?
– Там!
– Так я и съезжу. Пусть мне Петр Александрович все разъяснит, а я уж исполню!
Антон Парфенович уже не раз помогал нам, и меня такое решение устроило.
– Тогда давайте прощаться. До свидания, Петя. До свидания, Антон Парфенович, – сказала я и поднялась на крыльцо.
Пелагея позвала к столу, я попросила накрыть на кухне. Остальные уже отужинали, и накрывать в столовой для меня одной не стоило.
– Пелагея, скажи, пожалуйста, мне вчера письмо приносили, не ты ли принимала?
– Я и принимала.
– А кто приносил?
– Случилось что? Или письмо плохое?
– Нет-нет. Просто письмо глупое. Приглашают на чашку чая, а подписаться человек забыл. Так как мне понять, кто приглашает?
– А! Конверт тот какой-то бродяга принес. Но вручал вежливо. Я ему пятачок пообещала дать, а он отнекался и ушел.
– Да уж, я-то надеялась, что знакомый человек передавал или, скажем, посыльный из отеля. А как он выглядел?
– Да обычно. Не то, чтобы оборванец, но уже и приличным человеком не выглядит. Роста высокого, борода темная. Глаза зато светлые и жалостливые. Такого не встречала?
– Вроде нет, – ответила я, хотя едва Пелагея сказала про глаза, как вспомнила нищего, что встретился нам возле дома госпожи Козловской. И догадалась, что мне в том человеке странным показалось. Я его руки тогда коснулась, слишком мягкая на руке кожа. Та рука хоть и не самой чистой выглядела, грязь была под ногтями, но сами ногти не сломанные и подстрижены слишком аккуратно.
Если тот же самый человек накануне принес мне писанное кровью письмо, то получается, что сегодня он за нами следил. Возможно, от самого театра следил и мог, к примеру, узнать, зачем мы ходили в технологический институт. Как узнать? Да подслушать! Мы с Петей шагали, не таясь и не оборачиваясь, говорили довольно громко. Мог он к нам подойти настолько близко, чтобы слышать, о чем идет разговор? Мог! А говорили мы как раз о всех таинственных происшествиях в особняке госпожи Козловской. Так что вполне был способен решить, что, несмотря на предупреждение, свой нос мы суем слишком глубоко. Но тогда получается, что автор послания, то есть посланий, ведь Петя тоже получил подобное и тоже не стал меня лишний раз беспокоить, и человек, совершавший злые трюки в особняке, – один и тот же. Скорее всего, этот самый нищий. Которого мы уже видели, а значит, нет большой нужды посылать Антона Парфеновича в «Белую харчевню». Достаточно посетить господина Гурьева и убедиться, что наша загадка разгадана. Это если Гурьев и есть тот нищий. Но, может, они сообщники, тогда нужно будет установить их связь…
