Екатерина Вильмонт - Секрет похищенной дискеты
— Знает.
— То-то она так ухаживала за мной… И мне ее лицо казалось знакомым, я даже мучился, на кого это она похожа… Боже мой… Но я не знал! Я действительно не знал! Что же мне теперь делать?
Петька молчал. А что тут можно сказать?
Владислав Русланович вскочил и принялся ходить по комнате взад и вперед.
— Петя, но почему же… Почему она сама мне не сказала?
— Она боялась.
— Боялась? Ну да, ну да… Она не знала, как я отреагирую… — Он схватился за голову. И вдруг растерянной улыбкой посмотрел на Петьку: — Петя, но ведь это… Это здорово!
— Конечно! — обрадовался Петька.
— Это превосходно — у меня есть дочь! Да какая!
— Отличная дочь! — кивнул он.
— Но как же быть с Симой? Надо ее как-то подготовить… А впрочем… Эх, была не была!
Он вскочил и стремительно вышел из комнаты. Петька не удержался и выбежал за ним. Кострючко вошел на кухню.
— Сима! Ляля!
— Да, Владик? Что с тобой? Тебе опять стало хуже?
— Нет-нет, Симочка, все хорошо, все просто превосходно! Замечательно! — Он осекся, поймав недоуменный взгляд Ляли.
— Владик, что ты хотел сказать? — ласково улыбнулась Серафима Ивановна.
— Я хотел сказать… Понимаешь, Симочка, вот эта девочка, Лялечка…
Ляля замерла.
— Она моя дочь! — выдохнул он наконец.
Ляля вспыхнула, а Серафима Ивановна вытаращила глаза.
— Что ты сказал, Владик?
— Она моя дочь, но я об этом узнал только сейчас, сию минуту…
Серафима Ивановна посмотрела на Лялю. Та зарделась и кивнула.
— Но как… Откуда ты узнал? Я ничего не понимаю…
Кострючко вдруг хлопнул Петьку по плечу и сказал:
— Вот этот юноша, Сима, взял на себя труд сказать мне об этом, так как Лялечка… не решалась. Лялечка, я не знал, честное слово…
И Ляля вдруг разрыдалась. Как ни странно, это разрядило жуткое напряжение, возникшее было на кухне. Серафима Ивановна принялась утешать ее, а потом Петька еще раз рассказал всю историю с самого начала.
— Владик, ты удивительно везучий человек! — сказала с улыбкой Серафима Ивановна. — Ты потерял свой прибор, но зато нашел дочь… Это же так прекрасно!
И Ляля с благодарностью на нее взглянула.
Глава 12
КРАСАВИЦА
Петька счел, что вполне может уйти и не присутствовать при этой «мексиканской» сцене, как он про себя назвал встречу дочери и отца. Он вежливо распрощался и выскочил на улицу.
— Фу ты! — проговорил он вслух.
А выйдя из подъезда, столкнулся с Хованским.
— Кирюха! Привет!
— Ну что там?
— Кошмарики! Мексика и Венесуэла!
— Чего? — ошалел Хованский.
— Сцена из мыльной оперы!
— Ты все ему сказал?
— Ну да!
— И что?
— Сперва он растерялся, а потом обрадовался, одним словом, там полное благорастворение, и я решил, что мне там уже нечего делать. Как, кстати, и тебе, хотя, ты и двоюродный брат.
— Вообще-то я спешил, хотел с тобой поговорить, у меня тут кое-какие соображения есть…
— По какому поводу?
— Да все по тому же. Мне, Петька, покоя не дает… эта артистка, которая замуж за Воскресенского собирается.
— Втюрился, что ли?
— Глупости! — вспыхнул Кирилл. — Просто… жалко ее.
— Ну и что ты предлагаешь?
— Предупредить…
— Постой, Хованщина, в этом есть сермяжная правда.
— Ты о чем?
— Кирюха, ты еще многого не знаешь, мне сегодня этот Кострючко что-то рассказал…
Петька поведал другу все, что узнал нынче о Воскресенском.
— А что ты говорил про сермяжную правду?
— Про сермяжную правду? Ах да! Мы обратимся к ней, к твоей артистке, но не с рассказом о том, какой плохой человек ее жених, нет, мы обратимся с просьбой!
— С просьбой?
— Ну да! С просьбой добыть для нас эту дискету!
— Петь, идея, по-моему завиральная!
— Почему это?
— Во-первых, тогда все равно придется о нем рассказать…
— Естественно! Но это будет иначе выглядеть. Не донос, а благородное дело! Мы, можно сказать, хотим спасти Воскресенского, ведь если у него найдут дискету… Короче, тут надо будет еще помозговать! Но в принципе это отличный подход…
— А зачем тебе добывать эту дискету, а? если сам Кострючко решил на ней крест поставить, так тебе что, больше всех надо?
— Ага! — засмеялся Петька. — Ты ж меня знаешь, мне всегда больше всех надо! Я теперь просто жить не смогу, если не выведу на чистую воду этого типа. А дискета — это уж так, заодно! Ну как, будем искать артистку? Она в каком театре работает?
— Искать не надо, — покраснел Хованский, — я уже нашел.
— Что ты нашел?
— Ее домашний телефон!
— Во дает! А где ты его нашел?
— Да так… Пришлось предпринять кое-какие усилия, — таинственно ответил Кирилл.
— Понятно. Только, Кирюха, чтобы нам к ней обратиться, девчонка нужна.
— Девчонка? Зачем?
— Девчонка доверия больше вызывает и меньше напугает. Да и говорить с ней лучше девчонке.
— Лавре, что ли?
— Пожалуй.
— Ерунда!
— Нет, Кирюха, не ерунда! Я понимаю, тебе охота самому с ней пообщаться, так?
— Ну…
— Так, так! И нечего тут стесняться, все нормально. Но говорить с ней нужно лавре. Она умеет убеждать… Вызывает полное доверие… А ты не волнуйся, Хованщина, если дело выгорит, ты тоже непременно с ней познакомишься. Мы вообще можем потом тебе главным героем выставить…
— Не нуждаюсь! — огрызнулся Хованский.
— Дело хозяйское!
— И что, будем зря время терять, пока Лаврю выпишем? Мы могли бы прямо сейчас позвонить Корабеловой!
— Но ведь не факт, что она дома или даже в Москве. Она может быть на даче, на гастролях, в отпуске…
— Нет, она дома…
— Суду все ясно! Ты уже ей позвонил и бросил трубку? Да?
— Да, — смущенно признался Кирилл.
— Тяжелый случай!
— Квитко!
— Ладно, в одном ты прав — времени нам лучше не терять. Я только боюсь, что она не захочет нас слушать. Думаю, вокруг нее много всяких дебилов крутится!
— Надо, чтобы захотела! Надо придумать какую-нибудь такую фразу, чтобы она насторожилась и поверила…
— Легко сказать… А, ладно, чем черт не шутит, пошли, позвоним и попробуем сами, ну а если не выйдет…
— Только нельзя из автомата звонить!
— Это верно. Поехали ко мне.
Дома Петька набрал номер Корабеловой, но услышал лишь голос, записанный на автоответчике: «Извините, меня нет дома! Пожалуйста, оставьте ваше сообщение после звукового сигнала. Спасибо, и вам непременно позвоню».
— Упустили! — вздохнул Кирилл.
— Подожди, Кирюха, не вешай нос.
— При чем тут мой нос? Время теряем, время!
Они еще два часа пытались дозвониться, но слышали лишь автоответчик.
— Петька, а что, если…
— Что?
— Что, если поехать сейчас к этой теще?
— К теще? Зачем?
— Да Лавря говорила, что она дружит с Корабеловыми и ей ужасно не нравится, что Марина выходит замуж за Воскресенского… Она очень клевая тетка и, может, согласится нам помочь?
Петька задумался.
— А что, Кирюха, мне эта идея нравится. Поехали прямо сейчас!
И они побежали на вокзал.
Уже сидя в электричке, Хованский спросил:
— Да, Петь, а ты с Кострючко насчет звонка Воскресенскому не говорил?
— Нет, — покачал головой Петька, — просто не дошло дело. Он сперва стал нудеть, что он слабый человек, хочет только покоя, и все такое прочее, потом признался, что сдуру перепутал дискеты, а потом уж я ему насчет Ляльки сообщил… Не до того было. К тому же я просто уверен, что он бы не согласился. Он же покоя хочет!
— Жаль… Это был бы аргумент…
— Аргумент, но не факт! — засмеялся Петька. — Слушай, а может, сперва за Лаврей заедем, а?
— Нет, Квитко, только время потеряем. Пока то, пока се…
— Ладно, согласен.
Они еще издали увидали Полину Евгеньевну, которая возилась в саду. Когда они подошли к калитке, к ним с лаем бросилась Фишка.
— Фишка, ты чего? — поднял голову от клумбы Полина Евгеньевна. — Мальчики, вы к кому?
— Здравствуйте, Полина Евгеньевна, мы к вам! — широко улыбнулся Петька.
— А! Это вы! — узнала их Полина Евгеньевна. — Заходите, заходите! Фишка, уйди, окаянная псина!
Мальчики вошли и остановились у калитки.
— Что вы там стоите? Не бойтесь, она только брешет, но не кусается! Ну, что вас привело ко мне?
— Мы к вам по делу! По очень важному делу! — негромко сказал Кирилл.
— Это уж я поняла, — усмехнулась Полина Евгеньевна. — Идемте-ка в дом!
Она вымыла руки у старинного рукомойника, прибитого в саду под деревом, и пошла в дом. Они за нею. На веранде она указала им на диван:
— Садитесь-ка! И выкладывайте, а уж потом я вас чаем напою. У вас, я полагаю, дело срочное? И, надеюсь, не связанное с Воскресенским?
— К сожалению, связанное…
— Так я и думала. Что там опять? Он еще кого-то похитил?
— Нет, не кого-то, а что-то! — ответил Петька.
— Да? И что же?
