Валерий Гусев - Два дундука из сундука
С одного корабля на другой, соседний, с одной ржавой развалюхи на другую, гнилую, я уже подобрался было к дебаркадеру, как вдруг увидел на прежнем месте прекрасную «Амелию». На ее палубе мелькали какие-то фигуры. Что-то это значит! Я почувствовал реальную опасность. Сундук они, конечно, вскрыли – с его содержимым ознакомились. И сейчас, так я думал, они пребывают в злобе на нас, да еще, наверное, уверены, что денежки Каркадила мы спокойненько прикарманили. И не такие это были люди, которые могли нам это простить.
Надо поскорее предупредить Алешку и Митька. Они-то проплывали стороной и «Амелию» увидеть не могли.
Соблюдая крайнюю осторожность, я добрался до дебаркадера. Яхта так же спокойно стояла, доверчиво прижавшись к его борту. Признаков жизни на ней никто не подавал. Я подумал, что заложник Егор спит сейчас вовсю сердитым сном.
Вскоре показалась наша резиновая лодка. Митёк греб, Алешка командовал. Похоже, они пререкались всю дорогу.
Я замахал им обеими руками, давая понять, что нужно соблюдать осторожность и конспирацию. Они поняли, оба замолкли, и лодка благополучно пристала к дебаркадеру.
Я рассказал о своем открытии.
– Да, – мрачно согласился Митёк, – все это неспроста, они что-то затевают. Какую-то пакость.
– Они думают, – подхватил Алешка мою мысль, – что денежки у нас. Что мы их захапали.
– Как ты красиво выражаешься, – поморщился писатель. – На уровне крокодила.
У Алешки блеснули глаза какой-то догадкой, но выпалил он совсем другое:
– Я говорил, надо было «папашу» захватить на всякий случай. И десяток гранат.
– И рогатку, – усмехнулся Митёк. – Ну все, приступаем к операции по освобождению заложника.
Приступили. Спустились на яхту. Окликнули капитана дальнего плавания. Никакого ответа. Кроме неясного мычания в каюте.
– Врываемся! – скомандовал Митёк.
Писатель, а вроде ребенка.
Митёк рванул дверь рубки, чтобы «ворваться» внутрь, но… Но в руке его осталась изящная дверная ручка – каюта была заперта.
А изнутри опять донеслось невнятное мычание. Похожее на сердитый стон.
Митёк встревожился.
– Нож есть? – спросил он нас.
Алешка молча протянул ему свой карманный ножик.
Митёк раскрыл его и стал шарить лезвием в щели, пытаясь отжать язычок замка.
Удалось. Алешка было ринулся в рубку, но Митёк твердой рукой поймал его за плечо и вернул на место – себе за спину. Распахнул дверь и нырнул в рубку.
Мы, конечно, за ним.
В каюте был не флотский порядок, а какой-то сухопутный разгром. Вещи разбросаны, фонарь разбит, и воняет вытекшим керосином, столик скособочился, и все, что на нем было, валялось на полу. Такое впечатление, что здесь происходила жестокая схватка.
Но капитан Егоркин был жив. Он лежал на своей койке, и за руки и за ноги прихваченный наручниками, грозно сверкал глазами и мычал залепленным пластырем ртом.
Мы бросились к нему. Митёк аккуратно отлепил пластырь.
– Три тысячи чертей! – во весь голос взорвался капитан. – Мы так не договаривались, акула тебе в глотку, Митёк! Я тут всю неделю обрастал ракушками со скуки, а теперь еще какие-то сухопутные крысы напали на меня.
– Егор! – Митёк одну руку прижал к груди, а другую запустил в бороду. – Егор, это не мы. Мы здесь ни при чем.
– Это бандиты, – сказал Алешка.
– А ты тот самый сыщик? – спросил его капитан. – Который должен был меня освободить? Три тысячи чертей! Где ж ты столько времени шлялся?
– Я клад искал, – признался Алешка.
Егоркин с интересом приподнял голову:
– Нашел?
Алешка кивнул.
– Молодец, забодай тебя акула! Да отпустите меня! Спеленали, как треску сетью!
Ключик от наручников мы, конечно, не нашли. Но Митёк сумел их расстегнуть с помощью шила в Алешкином ножике.
Капитан Егоркин сел, с наслаждением растер кисти, а потом, сжав руки в громадные кулаки, решительно встал:
– Пошли, морская гвардия! Сейчас мы их крушить будем. Из орудий главного калибра. Сто рогатых чертей им в глотку!
– Пошли, – кивнул Митёк. – Но не сейчас. Сначала орудия главного калибра к бою подготовим. – И спросил капитана: – Сколько их было?
– Четверо. Один такой… – Капитан пошевелил пальцами. – Такой… все будто улыбается. Будто ему зубы велики, во рту плохо помещаются. Другой – так себе, толстый, в фуражке. Еще один… Этот покрепче всех будет. Вроде как бы охранник у Зубастого. Ну и еще… баба.
– Женщина, – поправил его писатель.
Егоркин подумал, покачал головой:
– Нет, Митёк, не женщина. Баба все-таки.
Позже мы убедились, что он был прав. Но не совсем.
Что ж, личности все хорошо нам известные. Их четверо и нас четверо. У них из четверых – одна женщина. У нас – двое пацанов. Но Митёк и капитан вместе четверых бойцов стоят. Справимся. Только как?
Оказывается, Митёк уже все обдумал.
– Сейчас скрытно передислоцируемся.
– Удираем, что ли? – недовольно уточнил Алешка.
– Меняем месторасположение нашего боевого подразделения, – терпеливо уточнил Митёк. – Готовимся к бою. Как ты думаешь, – спросил он капитана, – они тебя проверять будут? Вернутся на яхту?
– Нет. Во всяком случае не скоро. Баба эта… ну, женщина так и сказала: «Валяйся здесь, пока не протухнешь!»
– Странно. – Митёк опять покопался в бороде. – Занятно. Зачем же они на тебя напали?
Мы это узнали. Очень скоро. На обратном пути.
Мы решили, что Алешка проведет капитана к машине «сухим» путем, а мы с Митьком будем выбираться на лодке. Но едва мы отплыли от дебаркадера и вышли на открытую воду, нам наперерез пошла неторопливая красавица «Амелия».
Сбавила ход у нас на пути. На носовой палубе скалил свои «неудобные» зубы Зубастый Мен.
– Эй вы! – крикнул он. – Писатели и людоеды! Здесь, неподалеку, в укромном месте находится ваш бравый друг. В беспомощном состоянии. Если через двадцать четыре часа вы не вернете украденные у нас деньги, его ждет печальная участь. Он отправится в свое последнее плавание на дно затона вместе со своей дырявой яхтой. Все ясно? Действуйте. Деньги доставить сюда. До единого бакса.
Катер вновь заработал двигателем, плавно развернулся и исчез среди разбитых кораблей.
– Занятно, – пробормотал Митёк.
А мне нечего было сказать – я растерялся. Во-первых, нет у нас никаких денег. Сказать им об этом – не поверят. А Митёк будто прочитал мои мысли.
– Денег у нас нет. Но у них, тезка, нету заложника. По нулям! Меняем стратегию. Будем их брать. Тем более что нужно спасти Егорову яхту. Он о ней сто лет мечтал. И тридцать лет строил. – Митёк взялся за весла. – Полный вперед!
Глава XVIII
Сражение в затоне
Мы собрались в кабинете Митька. Капитан Егоркин, едва вошел, так сразу вцепился в «папашу»:
– Во, это по мне! Патроны у тебя, Митёк, дурные, зато приклад хорош. Как ахну по корме, а после по башке добавлю!
– Три раза, – посоветовал Алешка, бочком подбираясь к «шмайссеру».
– Одного хватит, – уверенно ответил капитан.
– Все не так! – решительно прекратил прения Митёк, садясь за свой левый стол. – Слушать меня!
И он из писателя вдруг превратился в генерала, который у себя в штабе разрабатывает операцию по уничтожению группировки противника.
Я понял, чем писатели отличаются от нормальных людей. Они дольше других остаются детьми. Не всегда это заметно, но рано или поздно проявляется.
Мы выслушали, не перебивая, план генерала Митька. План нам понравился, и мы его утвердили.
Но тут капитан, как самый дисциплинированный из нас, высказал особое мнение. В одной фразе.
– А может, сто чертей им в глотку, в милицию обратиться?
Мы все немного призадумались. Но Алешка первым возразил:
– Я уже обращался, дядя Егор, к ним. По вашему вопросу.
– К тому же, – отметил Митёк, – нам фактически обратиться не с чем.
– Это же вымогательство! – вспылил капитан. – Рэкет!
– Оно так, – задумчиво произнес Митёк. – Но ведь вымогают-то они старые пивные пробки.
– А захват заложника! – рявкнул Егоркин.
– И заложника нет, – вздохнул Митёк.
– Как это нет! Бычок ты в томате! А я кто?
– А ты, Егор, на свободе. Сидишь тут и талантливых людей бычками обзываешь.
Все это, конечно, правильно. Но мне кажется, что Митёк просто очень хочет повоевать. Он пишет в своих книгах о героях, вот и самому хочется героем побыть.
Спор закончился – начались действия. Еще не боевые, но уже военные. Мы погрузили в машину танковый пулемет. «Заодно испытания проведем», – сказал Митёк. Уложили все наличное оружие, даже каску захватили. И рогатку, на что капитан сурово отозвался:
– Пожалуй, это единственное у нас настоящее оружие, а все остальное – побрякушки. Молодец, салажонок.
– Главное наше оружие – вот! – И Митёк постучал себя по лбу.
– Ну, тогда мы потерпим сокрушительное поражение, – пробурчал капитан.
Митёк не обиделся. Писатели на своих друзей не обижаются. Он только сказал, когда забросил в машину лодку и какую-то странную складную треногу:
