Валерий Гусев - Операция «Бременские музыканты»
– Нет уж, наделали делов – пусть исправляют.
Интересно – какие это такие дела? Мы, что ли, сунули ей в бокал этот палец?
Вслух мы, конечно, ничего не сказали и по-шли мириться с полковницей Анной Никитишной. И замолвить словечко за участкового.
Она встретила нас не очень приветливо. И это понятно: вовсю занималась консервированием. Все у нее кипело, булькало, закручивалось в банки.
Это была женщина полная, нервная и всем недовольная. И наверное, поэтому у нее все не ладилось: банки лопались, крышки мялись, рассол разливался.
Она, как положено, отругала нас под горячую руку, а когда мы стали заступаться за участкового, сказала:
– Это мы еще посмотрим. Вот если он хорошо проявит себя на службе, тогда подумаем.
Кто ж у нас начальник милиции? Полковник или полковница?
– Не понравилась она мне, – сказал Алешка, когда мы шли домой. – Вредная тетка. Так и хотелось сунуть ей в банку этот палец.
Я подозрительно посмотрел на него:
– Ну-ка, покажи его. Где он?
– Да здесь, здесь, не бойся. – И он достал из кармана палец. – Я не успел. Да она со своих банок глаз не спускала.
Папа и мама шли впереди. Папа нес тяжелую сумку с продуктами, а мама шла с той стороны, где сумки не было. А когда папа менял руку, мама обходила его и опять шла подальше от сумки. Все еще побаивалась ее.
– Надо выручать участкового, – сказал я. – Помочь ему.
– А как? – с готовностью откликнулся Алешка.
– Что-нибудь такое подстроить, чтобы он отличился по службе. Помнишь, как в фильме «Старики-разбойники»?
– Точно! – обрадовался Алешка. – Надо что-нибудь понарошке украсть, очень ценное. А он найдет, мы ему ненароком подскажем…
– Ага, здорово придумал! Его наградят, а нас посадят! Если уж из-за этого крохотного мизинца столько шума поднялось, то уж тут полковница отыграется по полной программе.
– Что опять затеваете? – обернулся папа.
– Видеть их не могу, – сказала мама, не оборачиваясь.
Но я ей не поверил. И вообще это ненадолго. Я взял и нарочно кашлянул. Мама тут же обернулась:
– Перекупался? Простыл?
– Пальцем подавился, – хмыкнул папа.
– Чтобы сейчас же эту гадость отнесли на помойку! – сказала мама.
– На помойку нельзя, – опять улыбнулся папа, – не хватало нам обмороков на помойке.
– Мы их сожжем на костре, – пообещал Алешка. – А пепел развеем по белу свету.
Глава XV
А ДАВАЙ ЕГО НАПУГАЕМ!
Ну вот, – сказал Алешка, когда догорел вечерний костер, в пламени которого исчезли все ужасные «пугалки» из маминой хозяйственной сумки. – Ну вот, и закончилась история Мрачного дома.
Если бы папа знал – как он был не прав!
– Пап, – спросил я, – а чего теперь с ним будет? С домом.
– Не знаю, – папа пожал плечами. – Опять конфискуют по суду, и опять кто-нибудь его купит.
– Опять какой-нибудь жулик? – предположил я.
– Ну почему же обязательно жулик? – удивился папа. – Что ж, по-твоему, у нас нет честных людей?
– У честных людей, – сказал Алешка, – на такой дом денег не хватит.
– А если вернется первый его хозяин? – не отставал я. – Ему отдадут этот дом?
– Громов-то? – папа задумался. – Вряд ли он вернется. Хотя я слышал, что за границей у него дела не очень хорошо идут. Там воровать труднее.
– Ну да, – важно кивнул Алешка. – У нас ведь рыночный базар.
Папа улыбнулся и встал.
– Пошли-ка прогуляемся. Людей посмотрим, себя покажем.
– Пусть хоть умоются, – мама выглянула в окно. – А то люди их и не узнают.
И мы пошли по улицам нашего дачного поселка, беседуя о том о сем и с интересом заглядывая через заборы: у кого что растет, где какой колодец, в каком стиле построен дом и чем занимаются в этот час его обитатели.
Через некоторое время я заметил, что, как ни замысловат наш путь между всяких участков, основное его направление папа выдерживал строго – на Мрачный дом.
И что он там опять забыл? Мне этот дом уже порядком надоел. Ничего доброго никому от него нет, хотя я прекрасно понимал, что сам дом в этом не виноват, таким его делали люди. Ведь у одного человека и оружие в руках не опасно и никому не причиняет вреда, а у другого даже детский воздушный шарик может оказаться пакостником.
Мы незаметно оказались возле Мрачного дома, и мои философские размышления были вдруг прерваны появлением необычной фигуры. Это был довольно лохматый человек, в старой одежде и рваных ботинках. Я, конечно, с большим трудом узнал в нем нашего участкового. И в первую секунду мое сердце так и упало: я подумал, что полковница Анна Никитишна все-таки его уволила и он остался без средств к существованию.
А во вторую секунду я понял, что все не так просто. Потому что папа и участковый обменялись несколькими словами.
– Пломба на верхней двери сорвана, – тихо сказал участковый, похожий на типичного бомжа, который ищет, где бы ему переночевать.
– Я так и знал, – тоже тихо ответил папа. – Будь внимателен и осторожен.
И мы пошли дальше, словно эта встреча была совершенно случайной и никому из обеих сторон не нужной.
Расспрашивать папу мы не стали, по его глазам поняли, что он все равно ничего не скажет. Может быть, потом, когда будет можно. Мы к этому уже привыкли. Но выводы свои сделали и незаметно переглянулись.
– И не вздумайте, – сразу же среагировал папа. – К дому не подходить. Иначе без всяких разговоров – в Москву, под домашний арест.
– А мы и не собирались, – обиженно буркнул Алешка. – По глазам, что ли, видишь?
– По ушам, – серьезно уточнил папа. – Они у вас на макушке.
После такой интересной встречи и после такого серьезного предупреждения ничего другого не оставалось, как возобновить наши наблюдения за таинственным домом, который все никак не хотел успокоиться. И выдавал загадку за загадкой.
Зачем участковый, изменив внешность, бродит возле него? Кто сорвал пломбу с двери? Зачем? И почему папа это предвидел?
Отсидев положенное время за ужином и с родителями, в семейном кругу, мы, едва дождавшись темноты, послушно отправились на свой чердак и взялись за бинокль.
Один наблюдал, шепотом сообщая результаты наблюдения, другой слушал, спрашивал и готовился принять смену.
– Никого, – шептал Алешка. – Все пусто… Ага! Петюня появился, что-то несет. Не разберешь отсюда… Участковый бомж возник. Ходит вокруг забора. Курит. Зевает. Пошел двери проверять. Окошки толкает… Ушел за дом. Наверное, в овраге в засаду залег. Как бы не проспал.
Потом бинокль взял я. И мне повезло меньше. Петюня не появлялся. Участковый тоже затаился где-то. Пробежала собака. За ней еще одна. Молодежь прошла – наверное, с дискотеки возвращалась, из Белозерского.
Ну, этих можно было в ночной бинокль не рассматривать. Их, наверное, в Петербурге слышно.
В общем, первая ночь наблюдений никаких результатов не дала. Кроме того, что мы не выспались. И отчаянно зевали за завтраком.
– Что это вы? – спросила мама. – Не заболели?
– К дождю, наверное, – сказал Алешка.
– К снегу, скорее, – хитро улыбнулся папа. Похоже, он догадался о причине нашей сонливости.
– Да, – мечтательно протянула мама, – лето неумолимо движется к концу. Скоро в школу. Какое счастье!
– Кому – как, – пробурчал я.
– Сходили бы на рыбалку, – папа не дал разгореться дискуссии. – Давненько не едал я жареной рыбки.
…День прошел кое-как. Мы с нетерпением ждали ночи. Наверное, так же мучается в своем дупле сова, ожидая времени ночной охоты.
И это время пришло. Мы опять уселись у окна с биноклем. Судя по всему, назревали какие-то таинственные и опасные события, и нам вовсе не хотелось оставаться в стороне от них.
Где-то около полуночи, наступление которой прокричал ненормальный тети-Клавин петух, мелькнул и погас за Мрачным домом свет автомобильных фар. А чуть позже у дома возникла смутно видимая фигура. Сейчас же рядом с ней появился наш участковый. И как «правильный» бомж попросил, видимо, сигарету. Смутная фигура ему не отказала, даже щелкнула зажигалкой и пошла дальше, вдоль оврага, на какую-то крайнюю улицу поселка.
Ну, это ясно, приехал запоздавший дачник. Спешит домой добрый человек, угостивший полуночного бродягу сигаретой…
Через некоторое время возле дома появилась еще одна смутно видимая фигура. Очень знакомая и чуть прихрамывающая.
– Опять он там, – с завистью проворчал я.
– Кто? – встрепенулся Алешка.
– Папка наш. В калитку вошел. Озирается. Сейчас к нему участковый подойдет. Шептаться начнут.
Но участковый не подошел. Уснул, наверное, от усталости.
А папкина фигура задержалась у входной двери, поковыряла чем-то в замке и скрылась в доме.
– Чего ж он туда все ходит? – спросил сам себя Алешка. – Неспроста ведь. А нас от дома отогнал. Дим, может, он опять в этот тайник лазает? А? Чего-то там еще недоискал. Давай его тоже попугаем.
– Его попугаешь, – усмехнулся я. – Сам со страху помрешь.
